Определение берега
Шрифт:
Если стих — всего лишь личная реакция на какое-то действие, неизвестное читателю, то стих недействителен.
Стих не должен быть произведением [29] и только произведением. Читатель хочет знать весь процесс умножения слов.
Мне лично не интересен результат (4) без подробного описания действия (2*2 или 2*3).
Стих рождается из обстоятельств, которые сказываются сокрытыми от читателя. Зададим себе вопрос: может быть, обстоятельства эти читателю нашему интересней произведения?
29
П р о и з в е д е н и е — термин взят из учебника арифметики.
Уже невозможно сохранить умирающий от чрезмерного умственного развития жанр стихами, подобными формулам:
Стихи Жаппаса=5
Почему 5, когда их структура «дважды две», или чаще «одиножды один», или вовсе «нуль»?
Метод неолита (новой литературы) заключается в следующем:
а) неолит ищет в каждом дурном явлении позитивное начало и на нем основывается.
б) анализ слова и факта. Пласты значений. Например: известно, что трое незнакомцев (по виду — строители) помочились на угол дачи писателя Жаппаса. Как развернуть это событие в поэму?
Извлекаем костяк: строители и писатель.
В первом звукосочетании ударение на «и». Следовательно, напрашивается основа «строить» — выпить на троих. Противоречит ли это толкование факту? Вряд ли, т. к. очевидно, что трое незнакомцев были выпивши.
Итак, возникает важная фраза: «Строители строили». Это уже уверенный штрих будущей картины.
Антагонизирующее слово п и с а т е л ь связано с предыдущим не случайно. Надо ли доказывать, что в данном случае уместнее применить древнеславянское ударение на «и», чтобы сблизить противоположные формы.
Послушайте, как торжественно звучит «и»: «Строители и писатель»! И как развернулись семантические рамки! Событие ясно, оно уже поется. Воздвигаются образы, восстают детали, возникает прошлое, нестоящее, и будущее факта. Звучит размеренно ритм шагов. Чьи это шаги? Сейчас узнаем. Я вижу:
… идут по переулку прохожие. Один из них знаком — Саид Байхожин. Взрывается напористой улыбкой, лоснится рожей пористой, как губка, он впитывает взгляды, набухает. Вот истина тревожная — бухарик. Не потому, что гнал газопровод из Бухары, а потому, что пьет и будет пить, пока не опьянеет.- Иначе истязаться не умеет. История: закончили туннель, пробили в скальном грунте метров триста, Саид Байхожин гнал под взрывы МАЗ, чтоб выручить какого-то туриста. И выручил, загородил. И вас историк перебьет, он скажет: «Спас!» Спасали жизнь, взыскания имели, но жить они иначе не умели. И мне, наверное, простят грехи за то, что я о них писал стихи. За то, что лгал, бывало, но не врал. Спасался тем, что истину взрывал. Невежда тот, кто в прошлое не вник, кто в будущее не смотрел — велик. Поэзия — это всегда поступок, она, как варварство, всегда в изломах, подобно лестнице вся из уступок, уступок необдуманному слову. Мы унижаем факт до акта слова, в простом событье у стены Жаппаса мы видим смесь торжественности, злобы, соединенье страсти и опасности. Но как, создатель, это описать!.. Величье проявления обиды. Они имеют право притязать на выявленье собственного вида? Что главное в Саиде? Неизбежность его поступков. Значит — необдуманность, кто мыслит о последствиях — не смел, быть и казаться — общий наш удел. Каким ты был, таким ты и казался, поэт Жаппас, поэт Аман — сложней. Он жил в искусстве. Ты — лишь прикасался его гранита завистью своей. Будь, истина! — историю придумаю, благодарю, Жаппас, за прямоту мою, писал — не знал, что именно получится, иначе б я, клянусь, не стал бы мучиться.Упр. 2. ПОЕДИНОК
Записал и принес эти стихи в журнал, где редакторствует пресловутый Жаппас.
Он поглядел и пробурчал нечто вроде того, что стихотворение ему знакомо.
На меня это известие подействовало сильно.
— Было,— сказал он, не разжимая век,— Было.
Я подумал сначала, что он шутит. Его знаменитый стих «Я — бывший батрак» прочно утвердил за ним репутацию юмориста.
Мне вспомнилось, как я стоял перед зданием какой-то мыловаренной фабрики и думал. О чем я думал? Ни о чем. Просто стоял и думал. Численность этажей меня не интересовала. Достаточно, что много. Стеклянная плита, поставленная на торец. Интересно, когда нас потрясает факт, реакция бывает самой примитивной. Он отражается в нас, как в разволнованном зеркале: или слишком толстым, как Жаппас, или неправдоподобно стройным, как я. Событие охватывает сердце, и ему надо вырваться из-под гнета, чтобы охватить событие
Я впитывал солнце и не знал, сколько ультрафиолетовых лучей падает на см2 моей кожи в секунду. Я понимаю людей, у которых много вопросов, но я не понимаю людей, у которых на любой вопрос готов обстоятельный, толковый ответ. Я боюсь таких людей, они безжалостны. Они уже все решили, все по-своему знают. Они не волнуются, у них не бывает падения мысли, не бывает счастья находок предпоследнего варианта решения. Время рождает новые вопросы. Мы хотим узнать корни противоречий. Домыслить то, что открыто в учебниках, и эти открытия каждый должен открыть еще и еще раз для себя.
Тогда этот закон станет и личной верой.
— Было,— повторил он.— Все было.
Жаппас любое слово произносит мудро и значительно. Гнет собственной абсолютности он распространяет на окружающих, и, они становятся гордыми и надменными по отношению к нему и столь же категоричными.
— Не было! Где было?— воскликнул и спросил я.
— Ничто не ново под луной,— не моргнув, промямлил он. Спокойно и вдохновенно выразил мысль, уже утвержденную семьюдесятью поколениями писателей, среди которых только первый был прав. Жаппаса некоторые критики называют Гомером [30] XX века. Он из тех людей, которые ни того, ни другого Гомера не читали и не будут. Он глуп только на первый взгляд. И на второй. Впрочем, и на третий. Но в историю он войдет. Как убийца. Он глядел в щелки поверх головы моей, словно считал до миллиона, чтобы не уснуть вечным сном. Я увидел покадрово:
30
Гомер Аблаев (правильней — Г у м е р) — феодал 18 в. н. э. (А м а н).
крупный план: его жирное лицо.
Отъезд до среднего: брюхо.
Общий: все еще — БРЮХО.
Двойной экспозицией: ведро воды, опрокинутое над костром. Крупно: борьба огня и влаги. Яростный пар. Черные угли. Средний: я влетел в седло и понесся по склону до общего. С противного холма с копьем наперевес идет на сближение Брюхо. Голоса за кадром. Вступает тревожная музыка.
Он (яростно): Помолись своим кумирам, мы не покончим дела миром, делать нечего в этом мира двум батырам, двум эмирам. Я (спокойно и сильно): И сражаются испокон рог на рог и конь на конь. Пусть вступают в единоборство твоя жестокость, мое упорство. Твоя безмерность и моя мера, твое язычество, моя вера. Твой лед холодный и мой огонь, как рог на рог и конь на конь. (Крупно детали: выражения глаз — страх затаенный и спокойствие трагическое. Острия копий, оскал коней). Я (вдохновенно): Помолись своим кумирам, ты выйди с мечом, я вышел с лирой, мы не покончим дело миром, делать нечего в этом мире двум батырам, двум эмирам. (Аплодисменты). (Две тонкие пики сблизились, спарились, как две струны домбры, вонзились в два жилета. Взвилась мелодия, сшиблись две темы). Вместе (дуэт): Ты слышишь, друг, звенит струна? О чем поет тебе она? Ты мне расскажешь, что в этом зов, после боя, после боя… Крупно: я. Обще: ОН.— Не было,— сказал наконец Жаппас.
— Что не было? — не торжествуя спросил я.
Добивать так добивать. На войне героем станет тот, кто победит страх, здесь герой тот, кто пересилит отвращение к поверженному Жаппасу. Я пересилил, хотя это было нелегко. Хорошо творить подвиг на виду у всех, когда за тобой следят телекамеры и каждый шаг твой сопровождается то общим вздохом, то бурными рукоплесканиями. А когда ты один на один с Жаппасом в его непроветриваемом кабинете с грязной ватой между рамами, твоего мужества никто не оценит, но я знаю, на что иду. Я вел бои за Саида.
(Архитектурный гений наших предков выражал себя в создании могильников, вся степь уставлена мазарами, повторяющими очертания уничтоженных в набегах крепостей и храмов. На степных кладбищах вы можете найти глиняные и каменные модели византийских соборов я сирийских дворцов. В этих мазарах хоронили богатырей. Поэты в то время строили свои воздушные города. «Дворцы воздушные мои прочней твоих могил».
Когда небесные светила изменили ход и отвернулись от кипчаков, последние, не найдя надежных крепостей на своей земле, бросились под защиту мифических стен эпоса. Души их укрылись в моих воздушных замках. Тела их я вышвырнул за ворота. Они не вмещались. Для них строит убежища Саид Байхожин, профессиональный строитель, кипчак из СМУ-22. О нем моя песня.)