Ошейники для волков
Шрифт:
Вернулся Бритый.
– Нашел-таки небольшенькую!
– Вот и спасибо. Для меня первое дело – водку луковицей загрызть, на Севере приохотился, – крякнул Шнапс.
– Оно да, витамин!
– Ну, за воровскую удачу!
Такой тост Бритый не мог пропустить, поэтому выпил залпом.
Шнапс, выслушивая бессвязную старческую болтовню, терпеливо ждал того момента, когда начнет действовать влитый Бритому в стакан клофелин. Когда старик окончательно вырубился, Шнапс подхватил под мышки тщедушное тело и выволок его
Шнапс остановился у края котлована, быстрыми от наплывающей брезгливости движениями расстегнул ширинку на брюках безвольно обвисшего Бритого. Посмотрел вниз – хорошо ли упадет тело – и легонько столкнул Бритого вниз. Через мгновение из недр котлована послышался шорох, затем жутковатый треск и хрипение. Шнапс включил фонарик и посмотрел вниз. Тело Бритого висело насаженное на прутья арматуры. Голова его запрокинулась, из открытого рта струилась черная кровь, руки подергивались в предсмертной агонии. Шнапс сплюнул и вернулся в сторожку. Принесенную бутылку он разбил об угол сторожки. На столе хватало пустых бутылок с отпечатками пальцев одного Бритого.
Утром Шнапс созвонился со знакомым ментом из Центрального округа, и тот сообщил ему, что в МУРе майора Резнова нет, но есть начальник МУРа полковник Грязнов, который действительно работал в частном сыске.
– Ни хрена себе другана нашел Скользкий! – положив трубку, присвистнул Шнапс.
По постановлению следователя Турецкого, в почтовом отделении, обслуживающем дом, где ранее проживал Олег Колобов, обязаны были задерживать любую корреспонденцию, поступающую на это имя, и сообщать об этом «важняку».
Работницы на сортировке внимательно просматривали почту. Но писем на имя Колобова не было.
Сегодня, как обычно, женщины в синих халатах разбирали привезенную с Главпочтамта корреспонденцию. В последние годы эта работа не была такой напряженной, как раньше. Полтора десятка лет назад, скажем на время летних отпусков, приходилось приглашать на работу студентов и старшеклассников – такой был наплыв писем. Он не иссякал и осенью. Теперь же потихоньку, без напряга справлялись сами. Что делать: факсы и короткие телефонные информации вытеснили из нашей жизни эпистолярный жанр.
На сортировку вошла изможденная женщина с мешками под глазами, что красноречиво говорило о постоянных возлияниях. Поздоровавшись, она взяла немногочисленные газеты, которые жильцы района получали по подписке, и перебрала пальцами полтора десятка писем. Она-то и обнаружила послание мертвецу.
– Эй, бабы! В семнадцатой квартире давно уже Колобов не живет! Че вы мне его суете?
– Кого?
– Да письмо! Угрохали того Колобова да и сожгли в машине. Или не помните? У меня мозги наполовину отпиты, наполовину отбиты – и то помню!
– Да, в самом деле, – вспомнила старшая сортировщица. – И что с ним теперь делать? В мусорницу?
– Может, какая родня есть?
– Кто ж ее искать будет?
– Откуда письмо-то, – догадался кто-то спросить.
Почтальон взглянула на обратный адрес.
– Ну конечно, кто такому хвату писать будет, кроме дружков. Из тюрьмы письмо.
Тут– то старшая и вспомнила о постановлении прокуратуры, лежащем на столе начальника почтового отделения.
– Давай письмо сюда, – сказала она. – Я знаю, что с ним делать: его надо передать шефу!
В кабинет Турецкого зашел Меркулов.
– Как дела, Александр? – поприветствовал он следователя.
– Как дела, как дела… Как сажа бела!
Минут через пять в кабинет Турецкого вошли Грязнов и Яковлев. Полковник осунулся и даже несколько постарел. Смерть Никиты Бодрова и неустанные поиски убийц укатали вечного балагура и хохмача. Даже подполковник Яковлев на его фоне выглядел сейчас классным остряком, хотя никогда этим качеством не блистал.
– Ну что у вас нового? – спросил Турецкий.
– Да ни хрена! Все глухо. В лучших традициях прежнего КГБ.
– Намекаешь, что это их работа, Слава? – насторожился Турецкий.
– Не намекаю, а пришел к такому выводу, – кивнул Грязнов.
– Да, судя по тому, что успел мне сказать Никита, этот тип, который его мучил, из старого КГБ, – вставил Яковлев. – Видно птицу по полету. Да, вспомнил! – добавил Яковлев. – Никита успел сказать мне, что у этого типа какие-то белые пятна под глазами. Примета яркая…
– Да, Бог шельму метит, – кивнул Турецкий. – Эти пятна появляются на лице в результате сильных нервных потрясений. Возьмем сей факт на заметку.
– Из КГБ он или нет, но сработал четко, – пожал плечами Меркулов.
– Куда уж четче. Скользкий еще не успел мне рукой махнуть, а Лечо лишь по золотой цепи да по коронкам опознали, – подтвердил Яковлев.
– Ну а у тебя как дела? – обратился Грязнов к следователю.
– Не лучшим образом. Вынес постановление о наложении ареста на счета «Кононга» и «Каскада». Вот жду высочайшего позволения. Генеральный прокурор сказал, что только он может санкционировать все мои постановления. Хотя мои постановления должен санкционировать Меркулов.
Константин Дмитриевич кашлянул и негромко сказал:
– Само дело неординарное: убит человек, пользовавшийся вниманием Президента.
Все посмотрели на государственного советника юстиции первого класса.
– Ты что-то знаешь? – спросил Турецкий.
– Да. Генеральный просил меня передать тебе, Саша, что он не находит достаточных оснований для санкционирования твоего постановления. Одним словом, генеральный очень обеспокоен развитием событий. Кстати, я полностью согласен с генеральным…