Оскал дракона
Шрифт:
— Алеша и Оспак раздели и обыскали монаха, — произнес коротышка Ян. — Осталось только кожу содрать. Но они не нашли у него оружия. Сейчас Оспак стережет Льва, и монах попросил отпустить его, чтобы помочь Бьяльфи с больными.
Это было очень благородно, вполне по-христиански, и я не сомневался, что Алеша вывернул бы монаха наизнанку, чтобы исключить малейшую угрозу для своего подопечного, Вороньей Кости, и если уж он не нашел у монаха оружия...
Я, конечно же, не доверял Льву и сказал об этом.
— Держись от монаха подальше, — добавил я, и губы Колля плотно сжались, и что еще хуже, я увидел неподдельную печаль в его бледных глазах.
Когда я сказал, что его мать погибла, он даже не заплакал.
— Отец говорил тебе, как должен вести себя фостри? — продолжал я, и он неохотно кивнул и повторил слова, которые говорят всем сыновьям, «повиноваться и учиться».
Я одобрительно кивнул, услышав это, а затем меня вдруг осенило, и я протянул ему меч ярла Бранда.
— Он принадлежит твоему отцу, а значит и тебе. Ты еще слишком молод, и он для тебя велик и тяжел, даже если бы ты умел с ним обращаться. Однажды Финн покажет тебе, как управляться с клинком. А до той поры ты должен его оберегать.
Бледные глаза мальчика расширились и засияли так ярко, будто солнце вышло из-за облаков в летний день. Он принял меч в ножнах двумя руками и оглянулся, улыбаясь Яну Эльфу, прежде чем убежать вместе с мечом.
— Не подпускай к нему монаха, — шепнул я Яну Эльфу, когда он бросился за Коллем.
Если он что-то и ответил, я не расслышал, потому что повернулся и отправился искать себе топор или сакс. Нелегкая судьба наносила толстые мазки на плетеный гобелен, над которым неустанно трудятся норны, и эта картина была достаточно очевидна — скала впереди, волки позади.
Я не рассчитывал выжить, потому что был уверен — Один наконец-то привел меня в то место, где намерен взять жизнь, которую я ему обещал.
Думаю, сначала будут какие-то действия, переговоры, предусмотренные военным ритуалом, звуки трубящих рогов; так было, когда мы подошли к Хазарской крепости Саркел с войском Киевского князя Святослава. Это было десять лет назад, вспомнил я вдруг, поднимаясь по лестнице на надвратную башню, где уже стояли и ждали меня Финн и другие. Я взял с собой Черноглазую, потому что она единственная могла разговаривать с полянами на их языке
Отряд всадников медленно приближался по мокрой траве среди кустарников, они вступили на тропу, ведущую к воротам. Один выехал на несколько шагов вперед в сопровождении знаменосца с огромным красным флагом, на котором золотыми нитями было вышито большое колесо со спицами.
Первый всадник был в великолепной позолоченной кольчуге, алом плаще поверх нее, искусно украшенный шлем покоился на изгибе локтя. Черные волосы, заплетенные в косы с серебряными кольцами, лежали на плечах, черная борода блестела от масла — очевидно, это знатный воин, что и подтвердила Черноглазая.
— Это Чтибор, — объявил знаменосец. — Брат короля Дагомира, которого народ в шутку называет Мешко, что означает «мир». Он принуждает к миру всех, кто ему противится. Тот самый Чтибор, который разбил саксов при Цедене и вывел полян к устью Одры.
Я считал до этого, что Мешко означает «знаменитый меч», но его враги придавали этому имени иное значение, и одним из злейших врагов полян была Черноглазая и ее народ. Когда заговорил Чтибор, я задался вопросом, могу ли доверять ее словам, но потом мне даже стало даже немного стыдно из-за своих подозрений.
Черноглазая выслушала его, что-то сказала в ответ, а затем обратилась ко мне, побратимы вытянули в ожидании шеи.
— Он велел вам сдаться, потому что вам не победить. И лучше будет подчиниться. Я бы посоветовала быть с ним осторожным, он достаточно хорошо владеет норвежским.
В ее голосе чувствовалась обеспокоенность, я посмотрел на Чтибора, и он усмехнулся.
— Это правда, ты знаешь норвежский?
— Конечно. Моя племянница Сигрид замужем за твоим конунгом, Эриком.
Стирбьорн пробился вперед, нетерпеливый как щенок на привязи, если бы у него был хвост, он, без сомнения, завилял бы им.
— Ты Чтибор, — важно произнес юноша, на что тот нахмурился, заметив дурные манеры, и резко кивнул.
— Что ж, — продолжал Стирбьорн, — тогда, согласно обычаю, мы родственники, ведь мой дядя женился на твоей племяннице. Я Стирбьорн...
Чтибор поднял руку, словно приготовился дать Стирбьорну пощечину. Когда он заговорил — медленно и вяло, словно змея зашипела, он будто жевал норвежские слова, акцент стал еще заметнее.
— Стирбьорн. Да. Я тебя знаю. Племянница отправила весточку вверх по Одре.
Услышав это, Стирбьорн замер и побледнел, он явно этого не ожидал.
— Специально для тебя я выстругаю кол, — продолжал Чтибор. — И еще для маленького монаха, который убил женщину по имени Ясна. Возможно, мне даже удастся насадить на кол вас обоих.
У меня засосало под ложечкой, а колени задрожали, я прислонился к грубо выструганным бревнам частокола. Чтибор выглядел вполне соответственно своему грозному имени.
— Хорошая идея, — сказал я. — В другой ситуации я бы с удовольствием полюбовался этим зрелищем. Но нам и здесь неплохо, нашим задницам не угрожают колья, внутри полно пищи и эля, а еще тут сухо и тепло, не то что у вас на лугу.
Он чуть склонил голову в сторону, оценивающе глядя на меня. Я держался уверенно, потому что понимал его затруднительное положение: он не мог окружить крепость, потому что с трех сторон ее обступали болота, а с четвертой к поселению практически вплотную подходила река. Их лагерь расположился на пропитанной влагой равнине, где невозможно даже выкопать ямы для нужников или простейшие земляные укрепления, они будут постоянно осыпаться от влаги.
Ему оставалось лишь атаковать и надеяться, что все кончится как можно быстрее, а это довольно трудная задача, но этот человек не привык проигрывать, и такие трудности его вряд ли испугают. Он кивнул, надел великолепный шлем, перехватил копье и резким движением метнул его, копье пролетело над частоколом, как сигнал к началу кровавой битвы. Копье скользнуло по утоптанной земле за моей спиной, и побратимы с проклятьями бросились врассыпную.