Осколки летней грозы
Шрифт:
Фэррон — было ли у неё что-то, кроме этой фамилии?! Была гордость, подкреплённая воздухом — больше ничего. А у Каэлума всегда было всё. Странно устроен этот мир, есть бедные и богатые люди, у всех свои достатки, запросы и цены на труд. Как бы ты не старался перейти из одной лиги в другую, слишком сложно.
Он прав, это глупая зависть, просто он поступил неправильно, появившись в её жизни. Они из разных миров, которые слишком сложно соединить. Ноктис всегда был напоминанием того, какая судьба ждёт её. Они не могут жить одинаково, и Клэр всегда обжигалась, понимая это. Вот почему она ненавидела богатенького мальчишку за забором. Сам Ноктис не виноват. Они могут разговаривать на равных, но это не доказательство того, что все его деньги ничего не значат.
— У меня был друг, он хотел поступить в эту военную академию и стать контрактником, — призналась Клэр.
Ноктис задумался.
— Был?
Клэр помолчала, откровенность — это незнакомое для неё таинство оказалось страшной вещью. Одна правда выуживала из тебя другую. Успокаивая себя тем, что Ноктис вряд ли поймёт в полной мере всё, что значил для неё Зак и какое место он занимал в её жизни, она сказала лишь:
— Он умер.
— Ты хочешь исполнить желание своего друга, — задумчиво проговорил Ноктис. Клэр так изящно решила проблему своего выбора, что Каэлуму стало завидно. — Ты просто плохо представляешь, что тебя там ждёт. Это ведь смешно, ты — девушка.
Клэр услышала укол и улыбнулась, понимая, что он тоже завидовал ей в чём-то.
— Последний год я ухаживаю за одним стариком. Он почти всю жизнь служил в горячих точках. У него нет семьи и близких, честно говоря, он невыносимый и сварливый, пьёт, не просыхая, и мне было очень тяжело с ним поначалу. Он тоже грозился отправить меня в военную школу. Он очень трудный подопечный, от него сбегают все волонтёры. Я его почти ненавидела, пока не поняла, как мы с ним похожи.
Ноктис украдкой улыбнулся, он, кажется, понимал, что она имеет в виду.
— Он помог мне поступить, несмотря на ту историю с полицией, несмотря на то, что сам был против. Он написал рекомендации нынешнему директору академии.
Ноктис всё еще наблюдал за её прозрачной рукой, она — и солдат? Нет, он почему-то не хотел этого.
— Ты достойна чего-то большего.
Клэр поперхнулась смехом, почти детским и милым. Что за глупая попытка льстить ей или самому себе? Ведь было в этом что-то собственническое. Она оторвалась от спинки кресла и посмотрела на него, прижимаясь щекой к плечу:
— А чего я достойна? — кокетство в её голосе скорее походило на издевательство.
Конечно, она права. Он эгоист и, чтобы из себя не строил, не сможет её переубедить, ведь не знает её ни капельки.
— Ты красивая, — тихо сказал Ноктис, глядя на неё снизу вверх. Лицо её тут же помрачнело, так что он сразу понял, какую глупость сказал.
— И что? Ты говоришь так, потому что хотел бы со мной переспать, — спокойно и бесстрастно ответила она. — Не пытайся обмануть меня и себя. Это плохо кончится.
Клэр была права, он сам уже признался в этом и ей, и себе. Но рука его поднялась к её лицу, он аккуратно кончиками пальцев коснулся её щеки.
— Не знаю, мне всё равно кажется, что оно того стоит. Нам было бы хорошо вместе.
Пальцы коснулись её губ, и мурашки пробежались по коже. Она ведь тоже знала это, будто чувствовала — они две детали, подходящие друг другу. Но жизнь напомнила ей, что подобный союз обречён.
— Похоже это все, что возможно между нами. Ты ещё не понял этого?!
Ноктис сглотнул от того, что этот разговор разбудил в нём. Она пыталась призвать его разум, но откликнулось лишь желание, и он приподнялся, утыкаясь в её губы. Клэр дёрнула головой.
— Уйди, пожалуйста, — тихо сказала она.
Он неожиданно ощутил на своих щеках жар, а на её - влагу.
— Я не хотел тебя обидеть.
Клэр откинулась на спинку, смотря огромными и влажными глазами на краснеющее небо.
Ноктис поднялся и побрёл с этой крыши.
Странный это оказался разговор. Столько о себе, о том, что живёт внутри неё, Лайтнинг не говорила никому и никогда. Неужели Клэр научилась кому-то доверять? И это был не Зак, не Клауд. Жмурясь на последние лучи солнца, она вдруг пожалела, что разругалась с Страйфом. Лучше бы на месте Ноктиса оказался Клауд. С ним было бы легче… Наверное… Не так больно.
Клэр вдруг поняла, что искренность её была отчасти лживой. Многогранная правда была в том, что она, рассуждавшая о счастье, сама его не чувствовала. Она знала истину того, как это должно работать. Вот только не могла запустить этот механизм для себя. В ней не было даже минимума для спокойной жизни, она до сих пор не нашла саму себя здесь и сейчас.
========== 13. Последний день ==========
Ей приснился сон.
Все проносилось мимо: люди, машины, время. Клэр стояла и смотрела, не смея шевельнуться, даже дышать, казалось, разучилась. Зак преградил ей путь. Одежда его была мокрой, с рукавов стекала вода.
Справившись со смятением, она поняла, что это лишь призрак. Пусть он и был здесь ярче всех людей, это только подчеркивало его нереальность, как солнечное небо, отражающееся в лужах и мокром асфальте.
«Сон, всего лишь сон,» — успокаивала себя Клэр. Она понимала, что он пришёл к ней во сне, чтобы уравновесить её жизнь. Конечно, после Клауда и Ноктиса должен был появиться и он, чтобы также поймать врасплох на дороге и поговорить.
Клэр сделала шаг, ожидая, что же Фейр ей скажет. Его первые слова были самым важным, как будто Зак одним махом мог ответить на все её вопросы. Не те, что вертятся на языке, когда встречаешь погибшего друга. Другие, те, что во сне и наяву терзают тебя, те, что ненавидят тебя и мучают, не желая даже собраться в единую мысль.
Зак молчал, лицо его теряло очертания и перетекало, когда Клэр старалась его рассмотреть. Как ускользает сон, когда пытаешься его осознать. Она поймала лишь беззвучное движение его губ и клуб белого пара, вырывающегося как будто в морозный день. Это не было ни натянутым «Привет!» Клауда, ни легким «Здравствуй» Ноктиса. Это было прощанием.
Он таял в её сне, а Клэр пыталась его догнать. Она шла, пока небо не потемнело, хотя так и не сдвинулась с места. Ноги её лениво, будто в воде, двигались тяжелым шагами вперёд, пока Клэр не почувствовала, как в кромешной тьме путается в собственных простынях.