Осколки летней грозы
Шрифт:
— И ты не помогла ему?
Клэр бесстрастно смотрела в глаза Клауда. Чем она могла помочь Заку?!
Сколько раз Лайтнинг сама проклинала себя за то, что тот остался в этой ледяной проруби. Клэр, не выдержав взгляда Клауда, отвернулась. Тогда она поступила не просто отвратительно — невероятно ужасно. Зак, пожалуй, был редчайшим человеком из них всех. Она не сомневалась: Клауд отдал бы за него жизнь, а она? Клэр ведь испугалась.
Она спустилась с моста и со слезами на глазах кричала его имя, широкими кругами обходила берег, даже ступила на край льда. Зак не отвечал, лишь смотрел холодными глазами в небо, голова его была неестественно вывернута. Именно тогда белые хлопья снега закружились в воздухе и навсегда остались в её душе.
Она до сих пор уверяла себя, что Зак просто не мог остаться в живых, Клэр так и не решилась подойти к его телу. Уйди под воду, она в те морозы, до города бы точно не добралась, звать подмогу было бесполезно в тех глухих местах. И что бы случилось, если бы она позвала полицию? Тогда её условный срок ещё не истек. Клэр два года состояла на учёте, и любое происшествие могло поставить на её жизни и учёбе крест. Тем более её присутствие рядом со Старым Мостом и мертвым телом. Всё, что она позволила себе, добравшись до города, анонимно позвонить в полицию.
Зака нашли, но Клэр прокляла себя за то, как поступила. Она даже не решилась прийти на похороны. Клауда она избегала из-за этого же. Что касается того места… Старый Мост будил её кошмарами по ночам, поэтому она больше не позволяла себе возвращаться к Играм.
Клэр понимала, что теперь должна была хоть что-то сделать, чтобы искупить свою вину. Она неловко обвила свои руки вокруг Клауда, обняла и положила подбородок на плечо.
— Я поступила неправильно, — она просила прощения сразу у трёх человек: у Клауда, у Зака и у себя.
Сквозь рабочую футболку она чувствовала, как бешено стучит у Клауда сердце и как он задыхается. А ведь раньше Страйф казался ей самым спокойным парнем из всех, кого она знала.
— Неправильно?! — Клэр не узнала его голос. Разрывая кольцо её рук, Клауд отступил и, махнув рукой, снёс несколько банок с полки. Те с грохотом разбились о плитку и красной сладко-липкой гадостью залились по полу. Лайтнинг отступила назад, будто к носкам её обуви подбиралась лужа крови.
— Уходи! — прорычал Клауд, хватаясь рукам сам за себя. Клэр видела в этом его попытки усмирить собственное тело. Она прикусила губу. Никогда Клауд не был таким обезумевшим от злости. Она изменила его всего за несколько минут. Клэр и не знала, что он способен на такое.
Щёки её пульсировали от крови. Она сказала:
— Я понимаю, что ты чувствуешь, но я…
— Ни черта ты не понимаешь! — рявкнул он. Клэр услышала, как Страйф звонко произнёс местоимение, будто вогнал в неё клинок.
Лайтнинг сглотнула и, стараясь быть спокойной, закончила свои слова:
— Я тебя избегала поэтому. Мне не хотелось тебе врать, но и рассказать я не могла. Поверь, мне было ещё хуже, я презираю и ненавижу сама себя. Ты должен знать, что ты единственный, кому я решилась всё это рассказать.
Клэр отвернулась от его прожигающего взгляда и пошла к выходу. В душе она шептала сама себе, как заклинание и колыбельную, что однажды, не сейчас, через много лет он её поймёт и простит. Он для неё всё равно останется тем светлым и хорошим парнем. А вот она не такая идеальная, как хотелось бы ему.
Какое дерьмо не приходило бы в нашу жизнь, глубоко в душе мы подозреваем, что заслужили это.
***
Влажные губы коснулись его.
Он ответил им.
Пусть Лайтнинг и прогнала Ноктиса, сама она так и не покинула ни его головы, ни снов. Фэррон так часто посещала их, что он безошибочно мог угадать вкус её губ в темноте. Только сегодня этот поцелуй оказался горьким от соли и хмеля.
— Лайтнинг, — путаясь в её руках, проговорил он. Не отпуская свой сон, он нащупал выключатель настольной лампы. Своим ощущениям он поверил только тогда, когда свет залил его спальню. Фэррон сидела на одеяле, розовые щеки и кончик носа, такого же цвета волосы - на фоне этого яркие, как арктический лед, глаза. Она протёрла лицо тыльной стороной ладони.
— Что случилось? — спросил он. В её лице скользнуло нечто, что заставило Ноктиса замолчать. Если уж Фэррон пришла, да ещё и так, не стоит ломать её ещё больше.
Лайтнинг чувствовала себя пьяной от избытка всего. Прежде всего от того, что Клауд впервые в жизни прогнал её. Она не злилась на него, наверное, в другом случае могла бы, но не сейчас. Все эти полгода, что она молчала, её изнутри пожирало всеобъемлющее чувство вины. Когда он узнал все, ей даже стало легче. Теперь все было так, как должно было быть — он ненавидел Клэр. Единственный человек, к которому она всегда могла обратиться за помощью, отвернулся от неё. Скорее она злилась на себя и на Ноктиса за то, что тот дал ей ложную надежду. Как будто она может жить по иным законам, нежели привыкла.
И что теперь? Клэр всё равно приперлась ночью к своему “Принцу”. Снова пробралась в его чёртов дом, неужели ей больше некуда было идти?
Крыша спортзала или кровать младшей сестры. Внезапно дом врага детства сравнялся с этими сокровенными местами. Ноктис никогда не был с ней добр, он был таким, каким она заслуживала, как отражение. Таким, какой теперь Клауд?
Ноктис внимательно рассматривал её, не поднимая головы от подушки. Растрепанные волосы, яркие синие глаза и голые руки, крепко держащие её предплечья.
— Ничего, мне просто исполнилось восемнадцать сегодня, — ответила она со странной улыбкой, будто передразнивала его.
— Ты пила? — делая свой голос тверже, спросил он. Глаза продолжали выискивать на её лице ответ, Лайтнинг опустила ресницы, прищуриваясь. Губы её поджались в безмолвном ответе.
Он вдруг вспомнил, как ей было плохо тогда в клубе, а вдруг снова? Он провел рукой по её лбу и смахнул капли пота. Клэр расслабилась и потянулась за его рукой, опустив голову ему на плечо. Она прилегла, будто неимоверно устала и хотела спать. И вправду пила — Ноктис ощутил запах алкоголя.