Осколки
Шрифт:
Ну, хоть ехать далеко не пришлось. Агата неожиданно быстро припарковалась у одного довольно пафосного дома прямо в центре. Сколько тут стоили квартиры, Стужин даже судить не брался. Миллионы… Всё интереснее и интереснее. Может, она в гости к кому приехала? Говорила ведь — встреча с друзьями. Интересно, кто у неё в друзьях тогда значится?
Перед тем, как зайти в парадную, Агата забежала в расположенный здесь же, на первом этаже, продуктовый. Тоже из элитных.
— Кто ты, Агата?
Хлопнул себя по лбу. Открыл поисковик, загуглил. Илья ожидал увидеть её фото, но вместо этого на экране показались фотографии каких-то незнакомых ему людей и мест. Дети и взрослые… Богатство и нищета. Неприглядная картинка человеческой жизни, пойманная в фокус. Если бы его попросили описать всё, что видел, одним
Агата Отаровна Гоцеридзе. Фотограф-документалист, волонтёр. Директор фонда... Участник и лауреат… Дочь… Внучка… Он читал и не верил своим глазам. Переходил с одной ссылки на другую (потому как родня у Агаты была такой, что, блин, у каждого члена её семьи, как живого, так и почившего в бозе, была своя страничка в «Википедии») и не верил, да, не верил, что это он с нею был! Что звал её, такую, с собой… И вообще посмел хоть как-то на неё претендовать. Потому как если бы знал, вряд ли бы решился. Это ж невозможно… Где она — а где он. Ей, наверное, его потуги казались вообще смешными. У неё, вон, все заслуженные и со степенями, а в пятом колене вообще князья. Куда ему, мальчику из провинции, который металл сдавал, чтобы выжить. Хватило же ума рассказать!
Ох, Илюша, ну что ж ты за идиот-то такой? Это ж надо, на кого позарился!
Агата вышла из магазина и Илья отшатнулся, как последний придурок, уткнулся башкой в пассажирское сиденье, чтобы только она его не увидела и не поняла, что он за нею следил. К счастью, на этот раз пронесло. Агата прошла мимо и скрылась за дверью подъезда.ГЛАВА 18
В тот вечер Агата думала, что не уснёт, но оказалось, что усталость сильнее. Она эту странную, казалось бы, ни на чём не основанную усталость ощущала вот уже несколько дней, однако, если бы кто-то её спросил, когда она почувствовала её впервые, Агата вряд ли бы ответила. Почему-то силы всегда заканчиваются внезапно.
Проснулась поутру от оглушительного грохота. Вскочила, подлетела к окну. От резкого движения страшно закружилась голова, она едва успела ухватиться за подоконник и не упасть. Противно скрипнули о карниз латунные кольца, к которым крепился тюль — Агата прихватила тот вместе с подоконником — и комнату снова сотрясло раскатом грома. Почему-то звуки грозы у Агаты всегда ассоциировались с детством. Будто телепорт, они отправляли её на годы назад в беззаботное счастливое время.
Когда тьма перед глазами рассеялась, Агата дёрнула на себя оконную створку и, широко распахнув окно, высунулась под дождь. Чистой воды ребячество. Бабушка, будь она жива, порадовалась бы. Елизавета Павловна всегда говорила Агате, что та слишком серьёзная. Ну какой ребёнок мог запросто предпочесть общество взрослых компании шебутной ребятни? Друзей той же бабушки или родителей. А Агате всегда в их кругу было интересней. У взрослых она училась. Языкам — в их доме всегда полно было иностранцев. То какой-нибудь режиссёр нагрянет, то учёный, то писатель. Свободе мысли — какие только идеи не обсуждались на кухне их дачи! Человечности — друзья их семьи все, как один, были абсолютными гуманистами. Вероятно, именно поэтому Агата никак не могла смириться с тем, что за стенами её домика всё это время, оказывается, происходил процесс дичайшего невозможного расчеловечивания.
— Люди, вы сошли с ума! — крикнула Агата, и её голос утонул в очередном раскате грома. Не все, конечно, не все. Но тех, кто ещё не спятил, сводило с ума ощущение абсолютнейшего бессилия. Которое не было понятно тем, кто никогда не жил в тоталитарном обществе, и кому так легко было осуждать за бездействие. От этого осуждения и остервенелой ненависти, вроде понятной даже, на первой взгляд, вакуум, в котором Агата и без того находилась, сжимался ещё сильнее и давил, давил, давил… Так, что трещали рёбра. И возникали проблемы с дыханием.
Может, именно это её так обесточивало? Вон ведь, проснулась только, а уже устала. Решив, что так дело не пойдёт, Агата сходила в душ. Точнее, в ванную. В квартире бабули современного душа не было. Только антикварная неподъёмная ванна на ножках в виде лап. Агата в который раз подумала, что ей пора возвращаться к себе, но здесь она будто чувствовала себя ближе к Елизавете Павловне. Здесь ей казалось, что та ей помогает. И с фондом, и вообще. Ближе бабушки у Агаты человека не было. Хотя Елизавета Павловна мало соответствовала общепринятому пониманию того, какой идеальная бабушка должна быть. Она не пекла пирогов, не вязала шалей и не заседала с подружками-пенсионерками на скамейке у подъезда. Она вообще не сидела на пенсии. Деятельная и бодрая, с острым как бритва умом и огромной волей к жизни, бабуля была осью, вокруг которой вращались десятки, а может, и сотни самых разных человеческих судеб. Когда бабуля ушла, этой осью для них попыталась стать Агата. Но, видно, что-то у неё не вышло. Вон, даже мать с отцом сошли с орбиты, а перед ними куча других людей: приятелей, друзей и просто хороших знакомых. Хотя справедливости ради стоит отметить, что, вероятно, дело было вовсе не в ней. А в том, что Агате, считай, в одиночку приходилось противостоять надвигающейся на них катастрофе. Чёрной дыре, перед которой у неё практически не было шансов. Потому что даже свет не мог из этой чёрной дыры выбраться. Даже свет…
Тем большим искушением для неё становился Стужин и всё, что он предлагал.
Агата зажмурилась. Прижала к губам пальцы. Как он её целовал! Как он ей чисто по-бабьи нравился! Даже своим напором, в котором ей виделся человек, который сам себя сделал. Вообще так получилось, что чем старше она становилась, тем меньше у неё оставалось друзей. Дети из круга, в котором Агате приходилось общаться, имели странную, не находящую в ней понимания особенность думать, что им кто-то что-то должен, и воспринимать всё как данность. Вроде как «если у меня успешные родители, деды и прадеды, то и я сам немало стою». Эта установка была настолько плотно встроена в их жизненный код, что Агата среди них чувствовала себя инопланетянкой. У неё даже мысли не было примерять на себя заслуги предков. Конечно, Королёв был хорош, кто ж спорит. Но где наши Илоны Маски?
Агата закрутила кран и пошла одеваться. У гардероба провела чуть больше времени, чем планировала. Их встреча с Ильей была маловероятной, но… Но! Если они всё-таки пересекутся, ей не хотелось ударить в грязь лицом. Ещё дольше сушила волосы, пока те не легли на спину тяжёлыми волнами. Подкрасилась.
— Ух ты! У тебя что, встреча со спонсорами? — удивилась Марина, столкнувшись с Агатой у бухгалтерии.
— Нет.
— Свидание? Для какого счастливчика ты так прихорошилась?
— Ай, ну тебя! — отшутилась Агата, подняла взгляд и будто с разбегу натолкнулась на Стужина. Он здесь! Тоже, кажется, принарядился. Хватай, он твой! И тут же другая мысль, от которой холод размашисто лизнул душу: мой, ненадолго, но всё же… мой? А раз так, уж не глупость ли его отталкивать? Вероятность, что завтра может не быть, что их «завтра» будет погребено под облаком радиационного пепла, никогда ещё, пожалуй, не была настолько высокой. Конечно, это полный сюрреализм. Но может, в этом сюрреалистическом сюжете они и найдут своё место?
— Привет.
— Привет.
Вот бы ещё Марина не смотрела на них с таким интересом!
— Это Марина, наш главбух.
— Хм… Вот как? Тогда я, должно быть, к вам.
— К Марине? — изумилась Агата, почувствовав странное детское желание затопать ногами.
— По поводу пожертвования, — улыбнулся Стужин краешком губ.
— Это совершенно не обязательно! — возмутилась Агата. Неужели он не понимал, что она не ради пожертвования взялась за Ксюшу? От обиды слёзы навернулись на глаза. А вслед за ними и недоумение — какого чёрта её так колбасит? Уж не ПМС ли?
— В смысле — не обязательно? А за дидактические материалы чем вы собрались платить, Агата Отаровна? Ну-ка, пойдёмте, молодой человек! Сейчас всё в лучшем виде оформим, — и Марина лихо умыкнула Стужина за собой.
Ну и чёрт с ним! Пусть платит, если есть возможность. Но всё равно неприятно. Кошки на душе скребут. Будто она для себя лично что-то у него выторговала. Агата обошла студии — не с целью удостовериться, что там полный порядок, а лишь для того, чтобы успокоить себя этой статичностью. Заглянула и к малышам, тут же выхватывая из сбившейся в кучку ребятни светленькую макушку Ксюши.