Острова Чалдеи
Шрифт:
– Днем и ночью, маленькая леди, - грустно ответил он. – Десять лет назад каждый прилив приносил в порт добрую дюжину кораблей, нагруженных всем, что только можно вообразить. Барьер нанес немалый урон. Я знаю людей – хороших моряков, – у которых до сих пор нет работы, хотя большинство и занялись рыбной ловлей. Чтобы хоть как-то прокормить себя. Но исчезли магазины и работники дока. Мы все теперь слишком тихие.
– Это ужасно грустно, - сказала я.
– И не говорите, - согласился он, теперь глядя в повозку на тетю Бекк – он был очень любопытным парнем. – Ваша мать там хорошо себя
– Она моя тетя, - ответила я. – И у нее случился приступ… приступ…
Я собиралась сказать «приступ невезения», но он неправильно меня понял.
– А, приступ! У моего кузена однажды такое было. В один момент здоровый как дождь, а в другой – едва мог пошевелить пальцем. И говорить тоже не мог. Поэтому у вас зверь в повозке – чтобы охранять ее?
Я посмотрела туда, куда смотрел он, и встретила взгляд Страшилы, ясно видимого вплоть до каждого пятнышка.
– Да, - ответила я. – Возможно, вы могли бы направить меня к парому?
Я начала думать, что никогда туда не доберусь.
– Конечно, конечно, - тут же сказал он. – Только открою вам ворота.
Он открыл ворота, одновременно продолжая рассказывать, какие части тела его кузена не могли двигаться, а потом спустился со мной к докам, чтобы показать мне паром. По пути он рассказал по меньшей мере шести людям, что здесь в повозке бедная леди, которую парализовало, и ей надо добраться до Галлиса. В результате следующую пару часов я сидела в повозке, уставившись на большой, похожий на баржу паром, в то время как ко мне один за другим подходили люди и рассказывали о своих родителях, дядях, кузенах, братьях, сестрах, тетях и друзьях, которые пострадали от паралича и что с ними из-за этого произошло.
Самым обнадеживающим было то, что почти все они рассказали, как пострадавший отправился на пароме в Галлис и нашел там излечившего его целителя. Я поняла, что это правда, поскольку еще на Скарре слышала, что магия Галлиса весьма могущественна. Я начала надеяться, что кто-нибудь там сможет снять чары Леди Лоумы. Так что я сидела, сжимая большой бронзовый диск, который являлся нашим билетом на паром, горячо кивая и улыбаясь каждому, и с каждой минутой всё больше нервничая. Паром отправлялся через полчаса после полудня, и я просто не представляла, чтобы Айвар и Ого вовремя оторвались от ярмарки.
Но они оторвались. Каким-то образом это удалось устроить Финну. Все они, ужасно довольные собой, появились вскоре после полудня, когда пассажиры уже цепочкой поднимались на борт парома. Финн сходил на свой монашеский промысел. Он нес охапки еды и браслет с брелоками, который по его словам должен был исцелить тетю Бекк. Он настаивал, что его надо застегнуть на ее запястье, несмотря на то, что она протестовала:
– Я не стану это носить. Это непристойно.
Айвар размахивал керамической тарелкой с изображенной на ней размытой зеленой птицей. Он выиграл соревнование на мечах и был в восторге от себя по этому поводу.
– Я побил десять других участников! – без конца повторял он. – Разбил их наголову!
Но главной причиной его радости являлось то, что ему предсказали судьбу.
– Так что, в конце концов, я еду с вами на Галлис, - заявил он, но
– Я думала, мы уже решили, что ты едешь в любом случае, - заметила я.
– Нет, я такого не решал, - сказал он. – Пока не услышал слова того провидца.
Ого тоже предсказали судьбу.
– Но всё это полная ерунда, - сказал он мне и прошептал: - На самом деле, Айвар выиграл, потому что другие мечники были ужасно плохи, но не говори ему. Даже я мог бы выиграть, если бы решил участвовать.
– А чем ты занимался? – спросила я.
– Немного потанцевал. Походил по палаткам. У них есть теленок с двумя головами и птица вроде Зеленого Привета, которая пела. Некоторые из вещей, которые они продают, действительно хороши. Например, вот это. Смотри.
Он вытащил радужный шарф, будто сотканный из паутины, и нежно обернул его вокруг шеи тети Бекк. Тетя Бекк моргнула и, к моему удивлению, произнесла:
– Спасибо вам большое, юный сэр.
Похоже, она не узнала Ого.
– А это тебе, - гордо, но смущенно заявил Ого и подал мне плоскую деревянную коробку.
– Ты не должен был тратить на меня деньги, - сказала я, открывая коробку. – О! – внутри находилось чудесное ожерелье – из меди, переплетенной с серебром, с множеством зеленых камней. – Какая красота!
– Оно не дорогое, - порозовев, сказал Ого. – Я наблюдал, как женщина делала его – так ловко! И я подумал, что тебе нужна компенсация за то, что ты пропустила ярмарку.
– Это самая роскошная вещь из всех, что у меня когда-либо были! Спасибо, Ого.
И я надела ожерелье на шею. Оно было идеально, как будто я всегда его носила. Я чувствовала себя в нем королевой.
После чего нам пришлось подняться на паром. Спустили широкий трап, поскольку кроме нашей было еще две повозки и пони. Все поднялись без малейших проблем. Мо отказалась. Она уперлась всеми четырьмя копытами и отказывалась двигаться с места. Айвар хлестал ее по огузку, но это ничего не изменило. В итоге нам с Ого пришлось идти задом наперед по обеим сторонам от нее, таща ее за узду, а Финн и Айвар неловко наклонились над оглоблями, чтобы толкать ее сзади. Таким образом мы медленно взошли на паром. К тому времени, как мы смогли затащить ее на борт, моряки начали суетиться из-за отлива и ветра. Мо серьезно не желала плыть. Это удивило меня. До сих пор Мо была такой хорошей ослицей.
Хотя ослов называют глупыми, на самом деле они очень умны. Мо стояла, глядя на море и на паром, и сложила два и два. Должно быть, она знала, что мы увозим ее из родной страны. Во всяком случае, когда отдали швартовы, паруса наполнились ветром, и паром, покачиваясь, вышел в открытое море, двум другим ослам и пони повесили торбы, и они выглядели довольными. Мо от своей отказалась. Она дрожала с ног до головы. А потом начала кричать. А крик осла, как я говорила раньше – один из самых громких звуков в природе. Он как оглушительный рев, сопровождаемый визгом на выдохе, а потом еще одним ревом. Но самое ужасное – то, что он звучит невероятно грустно. Бедняжка Мо казалась убитой горем.