Острова Чалдеи
Шрифт:
– Тогда мне нужно сливочное масло, - сказала тетя. – И мед.
В этот момент вошел Финн с Зеленым Приветом на плече.
– Зеленый Привет съест хлеб за вас, - сказал он. – На кухне для него не нашлось никаких зерен. И орехов тоже. А вы знаете, - спросил он Лью-Лоса, - что ночью на кухню проник какой-то большой зверь и съел всю тушеную рыбу в котле?
«Страшила, - подумала я. – Ой-ёй».
Лью-Лос вздохнул:
– Не мое дело критиковать богов, если они решили отказать нам в рыбе на завтрак…
–
– Зверь съел и всё сливочное масло тоже? – спросил Ого.
– Сливочное масло всегда дефицитный продукт, - уныло начал Лью-Лос. – Я не ел масла с тех пор…
Его прервал сердитый служащий, который принес растительного масла – оливкового, как он сказал, – чтобы макать в него хлеб. К счастью. Айвар подавился, пытаясь не засмеяться от непрекращающихся стонов Лью-Лоса, и Ого пришлось постучать ему по спине. Со мной случилось бы то же самое, если бы я не была занята тем, что обмакивала хлеб в масло для тети Бекк и пыталась убедить ее, что это так же вкусно, как каша. Она немного съела. А то, что она оставила, с энтузиазмом склевал Зеленый Привет.
Полчаса спустя мы были на дороге. Ночевка в сторожке, похоже, ничуть не повредила Мо, и она бодро бежала вперед. Айвар правил. Лью-Лос сидел позади него, наклонившись над его плечом, чтобы показывать дорогу. Тетя Бекк, прямая как стрела, сидела за Лью-Лосом, а остальные шли пешком. Стоял чудесный, теплый, солнечный день, и мы двигались по дороге, где под величавыми деревьями, искрясь, струились вниз водопады. Я почти повеселела, несмотря на то, что мы направлялись на встречу с важным жрецом.
Некоторое время спустя мы выехали к длинной долине с извивающимся по ней голубым озером. На озере имелись острова, каждый со своим собственным маленьким лесом. Пока мы смотрели, по краю озера пронесся ливень – точно белый призрак облака. Это было так красиво, что я начала прислушиваться. И, конечно же, откуда-то издалека донеслись звуки песни.
– Неужели необходимо, чтобы бард делал это место еще красивее? – спросил Ого.
– Конечно, - ответил Лью-Лос. – На том конце озера добывают горную руду и разрабатывают карьер. Ужасно неприглядно.
– А мы не можем этого допустить, - заметил Айвар.
– Неизбежное зло, - сказал Лью-Лос, не поняв, что Айвар насмехается над ним. – Галлис – уродливое место. Сплошные горы. Почти нигде нет равнин. Сейчас поверните направо.
Этот поворот провел нас вдоль края горы, а потом над другой долиной: широкой, плоской и зеленой, с длинным белым строением где-то посередине, рядом с которым толпились люди в синей бардовской одежде.
– Вот равнина, - заметил Айвар. – Это вам больше нравится?
Лью-Лос вздохнул:
– На самом деле, нет. Зимой почва здесь – настоящая топь. А ветер режет, как нож.
– Но сейчас сухо, - сказал Айвар. – И дует только легкий ветерок.
– Находясь здесь во время дождя, можно встретить свою смерть, - мрачно ответил Лью-Лос. – А они поют в любую погоду. Отведите повозку сюда на траву. Нам придется ждать – наверняка часами.
– Человек из Балликерри, - вдруг произнес Зеленый Привет.
Финн хихикнул, когда повозка запрыгала по торфяникам.
– Про человека из Балликерри, - объяснил он Ого и мне, - говорят, что тот был счастлив, только когда был несчастен, и даже тогда он был недоволен.
Ого засмеялся. Я тоже попыталась, но меня внезапно охватила ужасная тоска по дому. Здесь повсюду росли кусты дрока, и запах его цветов ранил меня в самое сердце. Мне так хотелось оказаться на Скарре и там вдыхать запах дрока, что я едва не заплакала. Лью-Лос велел Айвару поставить повозку рядом с большой группой кустов дрока. В течение следующего часа запах заполнял мое сознание до тех пор, пока я уже не могла думать больше ни о чем.
Тем временем внизу в долине от белого здания раздался звук колокола: три серебристых звона. А потом, когда звук постепенно замер до полной тишины, из белого здания толпой вышли люди. Некоторые собирались в группы – большие и маленькие. Примерно половина была в синих бардовских одеждах. Другие – в бледных зелено-голубых. Еще одни носили одежду всех цветов, и они спокойно растеклись по краям зеленого пространства, как зрители. Когда все заняли свои места, из здания торжественной процессией вышли жрецы в сером. Они остановились возле первой группы. Один из жрецов взмахнул рукой, и группа взорвалась пением.
Они красиво пели – около пятидесяти гармонично сливавшихся голосов, – но когда жрецы двинулись к следующей группе, и она запела ту же песню, я начала терять интерес. К четвертой группе я пыталась не начать зевать.
– Велите этим людям прекратить шуметь, - произнесла тетя Бекк. – Они вызывают у меня головную боль.
Мо, должно быть, чувствовала то же самое. Когда начала петь пятая группа, она вскинула голову и издала мощное: «Ииии-визг-аааа!»
Пение прекратилось. Все внизу на поляне повернулись посмотреть на нас.
– Ииии-крик-аааа! – продолжила Мо, громче, чем раньше.
– Во имя любви к богам, остановите ее! – воскликнул Лью-Лос. – О, я знал, что вы опозорите меня. Какие нечестивые звуки!
Ого запрыгнул в повозку, схватил торбу Мо и натянул ей на морду. Это остановило ее. Группа снова начала петь. Но не слишком хорошо: то и дело раздавались дрожащие звуки, как если бы некоторые певцы боролись со смехом. Жрецы сурово и непреклонно двинулись к следующей группе.
Там было еще восемь групп. Мо ела и поэтому молчала, но тетя Бекк не молчала. Закрыв уши руками, она снова и снова повторяла: