От альфы до омеги
Шрифт:
— Восьмую кабинку на полчаса, — попросил Рикгард. — И что-нибудь выпить. А молодой леди — горячий шоколад. Или какао?
Он глянул на девчонку, но та пожала плечами. А может, она вообще ничего не пьет и не может? Черт их разберет, этих омег. Но знать, что девчонка не человек, не должен никто.
— Шоколад сгодится, — кивнул он хозяину.
Сухой и узкий, как старая палка, человек неохотно кивнул. В полумраке красного коридора его морщинистое лицо казалось исполосованным шрамами.
Он провел их до конца узкого прохода, а оттуда — мимо затворенных ширм, к восьмой кабинке. Внутри их ждали два маленьких диванчика, плотно
Девчонка забралась на свой диванчик с ногами и принялась крутить фитиль лампы.
— Оставь лампу. Сломаешь — заставят платить как за три, — заметил Рикгард, садясь напротив. — Зачем ты это делаешь?
— Мне любопытно. Омеги должны изучать мир, — объяснила девчонка, усаживаясь ровно.
— А теперь рассказывай, — кивнул ей Рикгард. — Здесь безопасно. Мамонты, бандикуты, дронты — сюда никто не сунется. А лампу все-таки не трогай.
Она отдернула руку и озорно улыбнулась.
— Бандикуты и дронты вымерли, — сказала она тут же.
— И мамонты тоже. Ты не понимаешь шуток?
— Понимаю. Но забавным выдумкам я предпочитаю достоверную информацию.
Рикгард молчал, рассматривая омегу. В полумраке ее лицо казалось взрослее и серьезнее, но глаза светились хитро и насмешливо.
— Расскажи мне про аномалию, — попросил он нетерпеливо.
Она рассказала.
Девчонка и вправду держала в руках аномалию, она могла ее переносить, трогать ее и даже растягивать, словно резиновую. Она делала то, чего Рикгард просто не мог себе представить, и он бы ни за что ей не поверил — если бы не видел все это своими глазами.
Аномалии были бесплотны. Они были призраками старых Возмущений, разношерстными, разномастными, не похожими друг на друга, но в одном все-таки сходными: они состояли из вещества, точной картины о котором отдел Ликвидации не составил даже за многие годы. Но даже в неясной и довольно приблизительной характеристике значилось четко: плотность этого вещества равнялась плотности газа. А удержать в руке клочок газа — задача гиблая.
Рикгард слушал ее жадно, внимательно, не перебивая. А еще следил за тем, как верно движутся ее губы, как щурятся глаза, как забавно она поводит носом; ее руки повторяли сказанное сами по себе, легко и непринужденно, словно она никогда не училась жестикулировать и подбирать этим движениям правильный рисунок; иногда она ерзала на месте, устраиваясь поудобнее, поправляла прядку или на мгновение поворачивалась к ширме, слушая поступь хозяина «местечка». Когда тот принес напитки (всем своим видом выражая отвращение к такому дешевому заказу), девчонка заблаговременно замолчала, а потом, когда хозяин вышел, заговорила тихо, зная, что он рядом и может ненароком ее услышать. Она делала все, что сделала бы обыкновенная, живая девушка, и, вспоминая «средненьких» омег и даже тех, среди которых он выбирал себе стажера, Рикгард в очередной раз никак не мог поверить, что у этого существа — всего лишь шестерка. Даже Мариэлла, которая так пыталась выглядеть томной, сильной, волнующей, не былаею, а лишь казалась. Сейчас, слушая омегу и впервые рассматривая ее внимательно, Рикгард видел разницу. Видел и ничего не понимал.
Но все это было не так уж важно. На месте металлической девчонки Рикгард вдруг яснее ясного увидел шанс. То, что она рассказала, конечно, не лезло ни в какие ворота, но там,
— Покажи, — попросил он, когда девчонка замолчала. — Растяни аномалию пошире. Я хочу увидеть все это сам.
Она снова вытащила из кармана то, что называла «стекляшкой». Потом взялась за уголки и чуточку ее растянула. Сквозь нее проступил яркий электрический свет.
— Чувствуете? — спросила она, и Рикгард кивнул. — Пахнет вкусно. И мотор тарахтит. Слышите?
Рикгард заглянул в «окно». Комната с той стороны напоминала хранилище при ресторанной кухне: на стеллажах громоздились ящики с томатами, зеленью, яблоками, грушами, ананасами и прочей снедью. Слишком красивые продукты, сочные, свежие — теперь таких все меньше, а цены на них все выше. Девчонка подняла ладонь к порталу и потянулась к яркому помидорному боку.
— Не трогай, — пробормотал Рикгард.
Девчонка отдернула руку.
Рикгард больше не боялся полиции, не думал о черной метке, а страхи и опасения отступили. Теперь все, о чем он раздумывал накануне, вдруг стало неважно.
Сейчас бы вскочить, схватиться за голову, выругаться как следует, а потом притащить девчонку Квинту, показать ему эту «мирную жизнь», когда руками омеги даже мелкий аномальный мусор можно превратить в угрозу почище Возмущения... Но Рикгард сидел, не шевелясь, и просто смотрел на то, как девчонка играет стекляшкой, теребя ее уголки, словно ненужную бумажку.
И без анализаторов понятнее некуда: эта аномалия — временной разлом, и ведет он не куда-нибудь, а в прошлое. Такая трещина хуже всего. Если вторая теория все-таки верна.
О временном парадоксе ученые отдела Ликвидации спорили с пеной у рта, отчаянно, долго и безрезультатно.
Первая теория, причинно-следственной петли, была слишком простой и лично Рикгарду доверия не внушала. Слишком уж она была спокойной, бесполезной и, в конечном итоге, бесперспективной — если, конечно, аномалий не только бояться, а все-таки искать им полезное применение. Окажись эта теория верна, временной разлом — это просто-напросто билет в зрительный зал. Нет ни шанса переписать историю, ни эффекта случайно уничтоженной бабочки. Меньше возможностей, но и рисков тоже никаких, а время — прямая линия без перекрестков и альтернатив.
Была у ученых и другая, «беспокойная» теория. «Для таких параноиков, как ты», — любил повторять Квинт, но Рикгард лишь отмахивался. По сути, Ликвидация и ее погоня за временными разломами держалась именно на ней. Ее же придерживались официально, для минимизации рисков. Она утверждала, что порталы открывали дорогу в прошлое, которое можно было изменить, и, конечно, не без последствий для настоящего.
Ни для одной теории доказательств не нашли. Когда еще встречались и крупные, пригодные для временного перехода аномалии, проводили эксперименты: засылали в прошлое отчаянных добровольцев, число которых, к вящему неудовольствию ученых, быстро сокращалось. Сперва непредвиденная, а позже — неустранимая проблема заключалась в том, что порталы работали на один лишь переход. Пропустив путешественника во времени, разлом тут же закрывался, оставив под замком и дальнейшую судьбу добровольца, и результаты его работы. На этом неутешительном выводе эксперименты сошли на нет, а крупные аномалии стали планомерно уничтожать.