Отголоски войны
Шрифт:
Величественный Оксвичъ взялъ ихъ шляпы и пальто, и Филиппъ увидлъ, что сэръ Антони — во фрак.
— Я еще не раздвался со вчерашняго вечера, объяснилъ сэръ Антони. — Мы играли въ карты, — нужно же пользоваться жизнью, — и двое изъ моихъ друзей пропустили послдній поздъ въ Манчестеръ. Даже не пропустили, а забыли. Тогда я общалъ имъ, что они попадутъ на первый утренній поздъ. На что имъ понадобился Манчестеръ — право, не знаю. Имъ, кажется, нужно было попасть туда по важному длу. Я переоднусь посл завтрака, Оксвичъ. Я слишкомъ голоденъ.
— Я осмлился приготовить вамъ ванну, сэръ Антони, и вашъ новый
— Ну, хорошо. А мистеру Мастерсу приготовьте помыться во второй ванной.
Тонни быстро вышелъ изъ комнаты.
— Я сейчасъ буду къ вашимъ услугамъ, сэръ, — сказалъ Оксвичъ Филиппу и, подойдя въ комнатному телефону, тихо проговорилъ въ трубку: — Еще одну порцію манной каши и порцію почекъ.
Затмъ онъ обратился съ вжливой улыбкой къ Филиппу и провелъ его въ ванную. Гость и хозяинъ сошлись потомъ въ уборной Тонни, и Филиппъ осмотрлъ гардеробъ своего друга: восемнадцать костюмовъ, семь фраковъ, сорокъ паръ модныхъ панталонъ, сто-восемнадцать галстуковъ, тридцать-три палки, семь зонтиковъ, четыре ряда ботинокъ, большая желзная шкатулка съ ювелирными украшеніями, изумительная коллекція всевозможныхъ шляпъ, золотыя принадлежности туалета — все это поражало своей роскошью и изысканностью. Филиппъ пришелъ въ убжденію, что, даже имя пятьдесятъ фунтовъ въ день, молодому человку, который избралъ дорого стоющую и трудную профессію дэнди, не дурно отъ времени до времени длать экономію на завтрак и ограничиваться манной кашей. Они пошли завтракать въ великолпно убранную столовую; Оксвичъ, со строгимъ видомъ почтительнаго мэтръ-д'отеля, усадилъ хозяина и гостя на двухъ противоположныхъ концахъ стола и подавалъ каждому отдльно приготовленныя для него блюда.
— Оксвичъ, — сказалъ вдругъ баронетъ, — манная каша превосходна. Будьте любезны, протелефонируйте, чтобы мн оставили мой обычный столъ въ ресторан къ обду. Пойдите сейчасъ же.
Какъ только Оксвичъ вышелъ съ невозмутимо величественнымъ видомъ изъ столовой, Тонни быстро вскочилъ со стула и подошелъ къ Филиппу.
— Филь, дай мн скоре одну изъ твоихъ почекъ.
Не дожидаясь отвта, онъ отобралъ у гостя часть его мясной порціи и сталъ быстро сть.
— Боишься Оксвича? — спросилъ Филиппъ.
— Только морально, — отвтилъ Тонни. — Его власть надо мною чисто моральная, увряю тебя. И онъ правъ относительно моего желудка.
— Гд ты его взялъ?
— Я его не бралъ, онъ взялъ меня. Онъ былъ лакеемъ моего кузена и перешелъ ко мн вмст съ титуломъ и наслдствомъ.
— Мн онъ нравится, — сказалъ Филиппъ.
— Мн тоже. Онъ какъ манная ваша — полезенъ для меня. И у него удивительный вкусъ въ выбор галстуковъ.
Тонни проглотилъ послднюю почку, которую стащилъ у Филиппа, въ тотъ моментъ, когда Оксвичъ вернулся съ тмъ же величественнымъ видомъ.
— Прикажете еще манной ваши, сэръ? — спросилъ онъ.
— Нтъ, благодарю васъ — хотя она, конечно, превосходна. Если ты кончилъ, Филь, пойдемъ во мн въ кабинетъ. Оксвичъ, дайте папиросы.
— Въ кабинетъ? — удивленно переспросилъ Филиппъ, который зналъ, что Тонни совершенно равнодушенъ ко всякимъ литературнымъ занятіямъ.
— Въ мою берлогу — можно назвать ее какъ угодно. Я теб что-то покажу.
Въ сопровожденіи Оксвича, который несъ папиросы разныхъ сортовъ, они прошли по корридору въ большую комнату, обставленную чрезвычайно роскошно. Посреди комнаты, рядомъ съ роялемъ, стоялъ странный продолговатый столикъ, на крышк котораго изображена была въ краскахъ колода картъ, разложенная въ четыре ряда. Вокругъ этихъ картъ шла широкая полоса зеленаго сукна, а на одномъ конц изображенъ былъ кругъ съ вписаннымъ въ него словомъ «банкъ».
— Что это такое? — спросилъ Филиппъ.
— Это именно то, что я хотлъ теб показать, — отвтилъ сэръ Антони, и лицо его просіяло. — Это — послдняя новость азартной игры. Она только-что появилась, и въ слдующемъ сезон войдетъ въ моду по всей Ривьер. Это называется карточной рулеткой — и гораздо лучше обыкновенной рулетки. Не нужно катать шарика, никакого шума; только стасовать карты и сдавать; деньги ставятъ или на какую-нибудь отдльную карту, или на всю масть, или на фигуры.
— А вмсто нуля въ колод карта съ надписью «банкъ», — такъ что-ли? — спросилъ Филиппъ.
— Совершенно врно. Ты угадалъ. Колода состоитъ изъ пятидесяти-трехъ картъ. Мы играли до пяти часовъ утра. Эта игра никогда не надодаетъ.
— Ты выигралъ или проигралъ?
— Выигралъ. Я держалъ банкъ. Сколько я выигралъ, Оксвичъ?
— Когда я пошелъ спать, въ банк было двсти восемьдесятъ фунтовъ, сэръ Антони, — сказалъ Оксвичъ, зажигая спичку и поднося ее Филиппу, который взялъ папиросу.
— Мн нравится эта игра, — сказалъ Филиппъ. — Своего рода домашній Монте-Карло.
— Не правда ли? — воодушевленно подтвердилъ Тонни. — Хочешь, сыграемъ?
— Хорошо, съ удовольствіемъ.
— Разсчетъ такой: пятьдесятъ-одинъ противъ одного, когда ставишь на одну карту. Три противъ одного, если ставить на рядъ, и двнадцать противъ одного, если на фигуру. Ты хочешь самъ держать банкъ, или предоставляешь мн?
— Держи ты, — небрежно сказалъ Филиппъ.
— Хорошо. Оксвичъ будетъ тасовать и раскладывать. Оксвичъ, дайте карты.
Филиппъ вынулъ сикспенсъ изъ кармана и положилъ его на пиковую даму.
— Ты сдлался экономнымъ на старости лтъ, — сказалъ сэръ Антони, вынимая изъ кармана кучку денегъ и кладя ее передъ собой. — Начинайте, Оксвичъ.
Оксвичъ величественно растасовалъ карты и снялъ первую. Это была пиковая дама.
— Теб повезло, — сказалъ Тонни. — Оксвичъ, сколько это будетъ — сикспенсъ, помноженный на пятьдесятъ-одинъ?
— Одинъ фунтъ, пять шиллинговъ и шесть пенсовъ, сэръ.
— Оставьте вс деньги на пиковой дам. — Оксвичъ еще еще разъ смшалъ карты и вынулъ опять пиковую даму.
— Чортъ возьми! — пробормоталъ Тонни. — Оксвичъ, сколько это — пятьдесятъ-одинъ разъ фунтъ, пять шиллинговъ и сикспенсъ?
— Шестьдесятъ-четыре фунта и сикспенсъ, сэръ.
— Шестьдесятъ-пять фунтовъ и сикспенсъ, — поправилъ Филиппъ.
— Простите, — сказалъ Оксвичъ. — Я ошибся.
— Ничего, — отвтилъ Филиппъ. — А какой максимумъ ставки на масть?
— Двадцать фунтовъ, — сказалъ Антони, вынимая банковые билеты изъ бокового кармана.
— Я ставлю максимумъ на пики, — сказалъ Филиппъ.
Вышли пики. Филиппъ сосчиталъ свой выигрышъ. Оказалось сто-двадцать-шесть фунтовъ, шесть шиллинговъ, не считая сикспенса, съ котораго онъ началъ.
— А на что ты теперь ставишь? — спросилъ сэръ Антони.