Отголоски войны
Шрифт:
— Какъ долго былъ онъ въ отсутствіи во второй разъ?
— Около получаса.
— Вы видли, когда онъ ушелъ?
— Да. Я вошелъ въ бюро посл обда, около семи часовъ, и оставался тамъ, выходя только иногда въ переднюю, до четырехъ часовъ утра въ среду.
— Новые жильцы къ вамъ въ этотъ день не прізжали?
— Нтъ. Вс комнаты были заняты.
— А прежніе жильцы провели этотъ день, какъ обыкновенно?
— Вполн.
— Кто выходилъ изъ дому посл того, какъ капитанъ Поликсфенъ вернулся въ восемь часовъ?
— Никто.
— Подумайте
— Я не могу никакъ этого объяснить.
— Или онъ былъ убитъ въ вашемъ дом…
— Это невозможно, сэръ. Невозможно!
— Нтъ ничего невозможнаго, — возразилъ судья. — Или онъ былъ убитъ у васъ въ дом и его тло вынесли, или онъ вышелъ изъ дома и былъ убитъ на улиц. Вы полагаете, что никто не могъ пробраться мимо двери вашего бюро незамченнымъ вами?
— Не думаю, чтобы это было возможно.
— Гд расположена лстница?
— Она начинается какъ разъ у дверей бюро въ передней.
— А другой лстницы нтъ въ дом?
— Есть еще лстница чернаго хода, по которой ходитъ только прислуга.
— А, вотъ что! Есть еще черный ходъ. Сколько у васъ человкъ прислуги?
— Пять мальчиковъ и дв кухарки.
— Куда ведетъ вторая лстница?
— Въ кухню и на дворъ.
— А со двора есть выходъ?
Въ эту минуту одинъ изъ полицейскихъ зажегъ газъ.
— Да, — отвтилъ м-ръ Гильге, щурясь отъ неожиданнаго свта. — Оттуда есть выходъ въ переулокъ. На ночь дверь со двора запирается на засовъ.
— Въ которомъ часу?
— Посл обда — въ семь часовъ.
— Запирается изнутри?
— Да.
— Такъ что изнутри всякій могъ бы ее открыть?
— Да.
— Можно спуститься съ этой лстницы и выйти, не проходя черезъ кухню?
— Да.
— Въ которомъ часу тушатъ свтъ на черной лстниц?
— Около одиннадцати часовъ.
— Переулокъ ведетъ въ Стрэнджъ-Стритъ подъ прямымъ угломъ, и вашъ домъ угловой, — не такъ ли?
— Да.
— Гд расположена была комната капитана?
— Окно его выходитъ въ переулокъ.
— Кто занималъ комнату рядомъ съ нимъ?
— Одна вдова, м-ссъ Оппотери.
— Она здсь?
— Нтъ. Она больна и лежитъ въ постели.
— А съ другой стороны?
— Съ другой стороны комнаты идетъ вншняя стна.
— Значитъ, дверь комнаты капитана ближе къ черному ходу, чмъ къ лстниц, ведущей внизъ въ переднюю.
М-ръ Гильгэ подумалъ.
— Да. Она ближе въ черному ходу.
— Вы теперь, значитъ, соглашаетесь, что, въ конц концовъ, капитанъ могъ уйти, или его трупъ могли унести изъ дома въ теченіе вечера безъ вашего вдома?
— Да-а, — протянулъ м-ръ Гильгэ. — Но мои пансіонеры никогда не ходятъ по черному ходу.
— Конечно, — насмшливо сказалъ судья. — Но такъ какъ онъ, вроятно, не выскочилъ изъ окна…
— То, значитъ, сошелъ по черному ходу посл того, какъ прислуга ушла спать.
— Но зачмъ бы онъ это сдлалъ?
— Не могу себ представить. Никакой причины для этого не было. Онъ былъ человкъ безупречнаго поведенія.
— Такъ что боле вроятно, что его вынесли?
— Я не могу допустить, что въ моемъ дом могло быть совершено злодяніе!
— Сколько у васъ жильцовъ?
— Около шестидесяти.
— Вы заручаетесь удостовреніемъ ихъ порядочности?
— Я полагаюсь на мое собственное сужденіе.
Судья презрительно сжалъ губы; затмъ онъ быстро повернулся въ присяжнымъ.
— Хотите предложить какіе-нибудь вопросы?
Старшина присяжныхъ, готовъ былъ бы заплатить гинею за то, чтобы выдумать какой-нибудь хитрый вопросъ, которымъ бы онъ смутилъ свидтеля. Но ему ничего не приходило въ голову, и м-ръ Гильгэ вернулся на свое мсто въ зал, внутренно удивляясь, почему съ благодтелемъ человчества обращаются какъ съ человкомъ, заподозрднымъ въ преступленіи.
Судья сталъ снова смотрть на олеографію на стн, и въ это время полицейскій ввелъ на свидтельское мсто стараго негра, одтаго въ широкій суконный пиджакъ, съ краснымъ галстукомъ на ше. Онъ былъ видимо очень взволнованъ и на главахъ у него выступали слезы.
— Ваше имя? — началъ судья.
— Мое имя, судья? Мое имя Марсъ Коко, сэръ.
— Ну, а настоящее имя?
— Мое имя Марсъ Коко, сэръ. Меня звали Марсъ Коко еще когда я былъ поваромъ въ «Ледяномъ Дом».
— Въ «Ледяномъ Дом»?
— Да, сэръ. Въ Бродъ-Стрит. Въ Бриджтоун, судья.
— Въ Бриджтоун — въ Девоншайр?
— Нтъ, сэръ, въ Барбадос. «Ледяной Домъ» — большой ресторанъ, сэръ. Я былъ главнымъ поваромъ, сэръ. И вс негры называли меня Марсъ Коко за мой почтенный видъ, судья. Капитанъ Поликсфенъ взялъ меня оттуда.
— Вы знали капитана Поликсфена?
— Да, сэръ. Я былъ его другомъ, сэръ. Мы были большими пріятелями.
— И онъ взялъ васъ изъ «Ледяного Дома»?
— Да, сэръ. Онъ взялъ Марса Коко поваромъ на «Кобру».
— Какой линіи?
— Не знаю, сэръ.
— Это было давно?
— Давно ли, судья? Очень давно. Двадцать лтъ съ тхъ поръ прошло.
— И вы все время служили у капитана Поликсфена?
— Да, сэръ. Я служилъ на его дрянной «Кобр» шестнадцать лтъ, судья, потому что я любилъ капитана.
— А потомъ оставили службу на «Кобр»?
— Она оставила насъ. Она потонула въ Карлейльскомъ залив.
— Кому она принадлежала?
— Господи Боже мой, сэръ! Не спрашивайте меня, кому она принадлежала, — я не знаю, сэръ.