Отражение
Шрифт:
Конечно, было глупо ожидать от него полнейшего игнора к тому, что произошло, но видеть его таким… разбитым было очень больно и тяжело. Словно это не его отец, который всегда казался таким невозмутимым и сильным. На минуточку появилось ощущение, что он обычный человек, ничем не отличающийся от Катсу, но оно развеялось в тот же миг, как Хибари выпрямился.
Катсу быстро отвернулся, чтобы отец не заметил того, что за ним наблюдали, и схватил портфель. Хибари окинул его придирчивым взглядом и аккуратно поправил красную повязку на рукаве его пиджака.
— Я… она мне скоро не понадобится, —
Спустившись на первый этаж, они оба замерли, по привычке повернувшись к столовой — непривычно пустой и негостеприимной, откуда уже не доносились ароматные запахи, и не слышалось фырканье горячего масла на сковороде.
— Я поем в школе, — неуверенно сказал Катсу, пятясь к выходу. Появляться в столовой ему совсем не хотелось.
Хибари, казалось, поддерживал его мысли: резко развернувшись, он молча пошел обуваться.
— Ты знаешь, где был Рокудо той ночью? — неожиданно спросил он, когда они уже сели в машину и тихо зарычал мотор.
Катсу так растерялся, что, не задумываясь, ответил:
— Он был со мной, — и смутился. А потом возмутился: — Ты думаешь, что он замешан?!
— Хм, — ответил отец, сосредоточенно глядя на дорогу, и это «хм» могло означать очень многое.
Катсу немного задело его подозрение по отношению к Мукуро, ведь он тоже очень переживал, не спал по ночам, стал совсем неразговорчив. Отец был просто не субъективен — у Мукуро не было причин делать больно Хром. Он тоже очень ее любил.
— Он ее любил, — озвучил свои мысли Катсу так тихо, что только отец и мог услышать. Хибари стиснул руль, хмуря брови.
— Смешно слышать о любви человека, который с этим понятием вряд ли знаком.
— Не менее смешно слышать такие слова от того, кто сам об этом понятия не имеет.
Хибари бросил на него быстрый сердитый взгляд, и Катсу ответил ему тем же. Он понимал, что сейчас не самое лучшее время для выяснения отношений, но не один он страдал сейчас. Мукуро досталось не меньше, и он был с Хром куда дольше, и их связь была такой же прочной, если даже не сильнее.
— Отец… простите, но вы просто ищете виновных — и не там, где нужно.
— Ты знаешь, как умерла твоя мать? — перебил его Хибари. Автомобиль заскрипел колесами, ускоряясь.
— Да, она болела…
— Болела, ха, — усмехнулся отец, включая поворотник. Катсу настороженно замер: ему не нравился этот разговор, и почему-то возникло стойкое чувство дежавю. Словно подобный разговор он уже слышал или даже участвовал в нем, но только не с отцом… — Ты такой наивный. У твоей матери не было таких заболеваний, от которых она могла умереть.
— Тогда…
— Спроси у своего любовника, — резко ответил Хибари, останавливаясь у ворот школы. Катсу потянул ручку дверцы. — Тебе давно пора было уйти с поста главы комитета — ты не подходишь на эту должность. Я надеялся, что из тебя в конце концов выйдет что-то путное, но ты слишком слаб и труслив для этого. Таким, как ты, только и приходится сбиваться в стада и прогибаться под тех, кто сильнее.
— А может быть я стал таким из-за вас? — процедил Катсу, захлопывая дверь автомобиля. Отец вопросительно взглянул на него, и почему-то от этого даже стало смешно. — Вы правда не понимаете? Как я могу стать сильным, выслушивая по сто раз в день, какое я ничтожество? Как могу стать смелым, если вы только и делали, что все время запугивали меня? Как могу я перестать желать общения, если вы никогда не говорили со мной нормально? Как могу я хотеть быть похожим на вас, когда я даже не знаю, какой вы? — Плакать не хотелось. Было обидно, но слезы не наворачивались на глаза. Стало… даже легче. — Я не самый лучший сын, но вы тоже далеко не самый лучший отец. Я… просто очень любил вас, несмотря на то, как больно вы мне делали, и так хотел, чтобы вы ответили мне тем же. «Когда-нибудь, когда-нибудь» — успокаивал я себя, но… Я устал ждать. Я… я хочу любить, но безответная любовь меня больше не устраивает. Может… может, поэтому я с Мукуро. Чтобы узнать, каково это — когда тебя действительно любят.
Выражение лица Хибари менялось на протяжении всей его речи. Столь большое количество эмоций все еще было удивительным. Он удивлялся, задумывался, злился и понимал — всё за какие-то считанные минуты. Но на последней фразе он вдруг привычно скривился.
— Катсу, он вовсе не… — Он вздохнул и раздраженно махнул рукой, показывая тем самым, чтобы тот выметался, и Катсу с удовольствием сбежал.
Запоздало накатило волнение, и стал подкрадываться леденящий душу страх. Он сказал. Все, что думал, сказал. Смог.
На ватных ногах он двинулся к школе, все еще не веря в то, что у него хватило смелости ответить отцу на обидные слова.
Потом он почувствовал укол совести: ему стоило прикусить язык и оставить этот разговор на потом — не тогда, когда… не сейчас.
— Кота… — окликнула Юи, поджидавшая его у ворот. Она была непривычно тихой, поникшей, и под ее глазами залегла глубокая тень. — Утро не совсем доброе, верно?
Катсу кивнул и угодил в ее объятия. Она так сильно стиснула руки, что, казалось, хрустнули кости, но он обнял ее в ответ, опустив голову на ее плечо.
— Как ты?
— Не супер.
— Понимаю.
Она посмотрела на Хибари, наблюдавшего за ними из автомобиля, и ей безумно хотелось понять, что же он испытывал сейчас. Насколько ему больно? Как бы она могла ему помочь? Если бы он позволил, если бы она могла, она бы разделила его переживания, взяла на себя всю ношу, но даже сейчас он смотрел на нее так, что ее мгновенно отрезвляло, давало понять, что ее помощь не нужна — даже в качестве дружеского жеста.
Кея отвернулся, заводя мотор и выезжая с парковки. Он не ожидал от Катсу таких слов, не ожидал услышать их, не ожидал, что признает это. К Катсу нужен был другой подход — так, кажется, говорила ему Хром?
Он ударил по тормозам и медленно свернул на обочину под неодобрительные звуки клаксонов, и отпустил руль, пытаясь перевести дыхание.
Думать об этом… о ней было больно. Он так старался удержать ее, стать для нее важной частью жизни, поступился своими привычками, принципами, мирился с ее вечным вторжением в личное пространство, которое даже Мей не позволяла себя когда-то… Хром значила для него многое, стала неотъемлемой частью его жизни, и он прекрасно понимал, как долго будет привыкает быть без нее.