Отречение от благоразумья
Шрифт:
Две наспех сколоченные доски, образующие крест. На перекладине — грубовато вырезанная надпись, которую я прочитал скорее на ощупь, нежели глазами, и давно высохший венок умилительного вида.
Круг замкнулся.
Вольно или невольно я отыскал место, ставшее завязкой ко многим последующим событиям. Если это не кенотаф — пустая могила, то передо мной захоронение Франциска фон Клая, третьего из имперских наместников Чехии, пропавшего без вести весной прошлого года. Значит, он нанес свой последний визит в Янковицы, выехал оттуда, направляясь на какую-то встречу возле старого колодца, и эта встреча стала для него последней. О заброшенной лесной могиле наверняка известно пану Мартиницу, уж точно — его верному секретарю, принимавшему непосредственное участие в удалении Клая с арены местных
Я постоял рядом с утонувшим в снегах крестом, размышляя, но ничего толком не надумал. Слишком много недомолвок, слишком много оставшегося в тени, слишком много неизвестных мне участников трагедии, чтобы предпринимать какие-либо шаги. Единственное, что я точно знал: нужно вернуться в поместье мэтра Никса и еще раз потолковать с Яромирой. Обо всем — о загадочном Винограднике и его владельце, о том, не привозил ли пан Рамштейн своему патрону из Парижа редкий китайский сувенир, и многих других вещах. Может, уговорить ее бежать? Или подбить кого-нибудь из людей Цорна устроить налет на поместье и выкрасть девчонку? Доставить в Прагу, спрятать под крылышком инквизиции... Герр Мюллер разрешит, с недавних пор Великий инквизитор стоит на моей стороне — не иначе, яблочко Леонарда сработало.
У нас наконец-то появится хоть один живой свидетель, если только я не принял желаемое за действительное. Интересно, кто все это время заботился о могиле? Уна? Ее что-то связывало с фон Клаем или она делала это по доброте душевной? И почему она решила доверить свою тайну именно мне — совершенно постороннему человеку, увиденному первый раз в жизни? Вдруг она действительно обладает чем-то вроде колдовского дара? Или все случившееся являет очередной поворот в развитии неведомой мне интриги, а девчонка из Янковиц — всего лишь звено в цепи? Совсем запутался... Кому верить, кому нет?
Оставаться в лесу не имело смысла. Дела мирские почившего Франциска фон Клая больше не волновали, а мои лошади, привязанные возле колодца, наверняка замерзли и нетерпеливо ждут, когда мы снова отправимся в путь. Одно предсказание Уны уже сбылось... Сбудется ли другое, насчет того, что мне предстоит встретить нынче вечером каких-то «едущих в сумерках» и отправиться по их следам?
Возле колодца все осталось по-прежнему. Я зачем-то приоткрыл толстую дверцу, прорезанную в двускатном навесе и заглянул в стылую гулкую темноту. Колодец как колодец, ничего особенного. Я уже собирался забраться в седло, когда со стороны перекрестка долетел быстро приближающийся шум. Источник его определялся моментально — именно такие звуки сопровождают продвижение довольно большого конного отряда. Судя по скорости передвижения, люди — кто бы они не были — очень быстро доберутся сюда, а мне совершенно ни к чему встреча с незнакомцами.
Схватив обеих лошадей под уздцы, я поспешно потянул их в сторону густого ельника — прятаться. Будем надеяться, что спешащему куда-то отряду не до того, чтобы высматривать оставшиеся на дороге следы. Кроме того, на моей стороне сгущающийся вечер. Если ни одному из моих коней не придет в голову заржать, мы благополучно переждем опасность в укрытии. Вот только кто и куда спешит по укромной лесной дороге?
Потревоженные нами еловые ветки только-только перестали раскачиваться, когда в просветах между деревьями замелькали очертания верховых. Они держались плотной группкой, выстроившись где-то по два, где по три человека в ряд. По моим весьма приблизительными прикидкам всадников насчитывалось довольно много — около семидесяти или восьмидесяти человек. Штандарта или гербов я не заметил, хотя мог бы поспорить, что проезжающие мимо меня люди — не разбойничья шайка, а единое целое, спаянное железной дисциплиной и задачей, которую необходимо выполнить. Жутковатое впечатление они производили, честно признаться — молчаливые стремительные всадники в плотных зимних плащах, освещенные редкими отблесками факелов.
Замыкали цепочку двое больших саней, на которых возвышались плотно укутанные холстиной крупные предметы. Вторые сани перевозили нечто тяжелое и объемистое, судя по тому, с каким усилием налегали на постромки впряженные в них лошади.
Отряд пролетел мимо и скрылся, оставив развороченный и перемолотый в кашу снег, запахи разгоряченных коней и едкого факельного дыма. Я еще немного подождал, убедившись, что за этой группой не появится следующая или из-за поворота не выскочат отставшие, рискнул выбраться на дорогу и озадаченно уставился вслед еле различимым трепещущим огонькам. Получается, Уна знала о том, что неизвестные проедут именно в это время и именно через это место, и из каких-то своих соображений прислала меня сюда? Кстати, куда ведет дорога, по которой ускакали таинственные всадники?
— Любопытство кошку сгубило, — вполголоса поделился я с лошадьми унылой мыслью. — А меня изведет стремление разгадывать загадки. Не вмешивался бы ни во что, жил долго и счастливо...
Служившие мне на теряющейся в сумерках дороге путеводными звездочками факелы вдруг остановились, сбившись в кучу — то ли краткое совещание, то ли осматривают местность. Нас разделяло около сотни шагов, и мне очень хотелось знать, чем заняты странные незнакомцы. Солнце почти исчезло за горизонтом, оставив мир в медленно надвигающейся темноте, и я вполне мог подъехать поближе. Рискнуть? Господь, как известно, хранит безумцев, а моя нынешняя затея не заслуживает иных названий, помимо «опасной», «безумной» и «авантюры чистой воды». Стоит кому-то заметить таящегося в лесу соглядатая, и мою карьеру можно смело считать завершенной.
Всадники толпились возле саней, кое-кто спешился. Несколько человек отвернули в сторону полосы холста, прикрывавшие груз, и поспешно раздавали остальным какие-то свертки. Слышались приглушенные голоса — в основном разговаривали по-чешски, хотя иногда долетали и немецкие слова. Кто-то даже засмеялся, на весельчака тут же строго прикрикнули, велев молчать и готовиться.
Смысл «подготовки» заставил меня на миг приоткрыть рот, а затем дать страшную клятву, что на протяжении сегодняшнего вечера и наступающей ночи я постараюсь больше ничему не удивляться. Люди, получившие свертки, отходили в сторону и разворачивали их — это оказались широкие черные плащи с капюшонами, надежно скрывающие личность своих владельцев. К мрачным одеяниям прилагалось любопытнейшее дополнение — маски. Большие маски из дерева или твердой бумаги в виде козлиных голов, обтянутые настоящей черной шерстью, с витыми рожками и бородками.
— Помнится, один мой знакомый утверждал, будто прибыл в Прагу выискивать Орден Черного козла? — пробормотал я. У меня уже не оставалось сил на попытки осознать, что означает увиденное. Я просто наблюдал, стараясь запомнить все мельчайшие подробности. Теперь мне придется пройти весь путь до конца, выясняя, куда направится отряд и чем займется. Не розыгрыш же это все?
Обладатель самой страховидной головы, украшенной рогами, больше подходившими дикому быку, нежели простой скотине с крестьянского двора (для простоты я счел этого типа предводителем) подъехал ко вторым саням и заговорил с возницей. Говорили они долго: судя по всему, обсуждали стратегию грядущего предприятия. Остальные терпеливо дожидались, проверяя снаряжение, привязывая маски, чтобы не свалились в самый ответственный момент, и выстраиваясь в колонну по двое. Из опустевших саней выпрягли лошадей, а сам возок столкнули с дороги в кусты — похоже, возвращаться сюда они больше не собирались.
Наконец, главарь и его собеседник пришли к общему решению. Вожак, привстав на стременах, оглядел свое воинство, остался доволен производимым эффектом и махнул рукой, приказывая трогаться. Не могу поклясться на Библии, но мне показалось, будто вокруг масок, особенно рядом с отверстиями для глаз и рта, и возле движущихся конских ног возникло еле заметное свечение — бледное пламя призрачного зеленоватого оттенка, похожее на отсвет болотных гнилушек.
Мы преодолели около трех или четырех миль — все по той же безлюдной лесной дороге, с каждым мгновением все больше погружающейся в сероватую зимнюю мглу. Я уже не сомневался, что мне предстоит стать свидетелем нападения, вот только кто будет жертвой? Действительно ли эти люди составляют Орден Козла или обзавелись столь жуткими обличьями ради того, чтобы напугать своих будущих противников? Но зачем?..