Отряд обреченных

Гарднер Джеймс Алан

– Выходит, на Мелаквине почти как дома, – сказала я. – Почему, в таком случае, он убивает людей?

– Может, микроорганизмы? – предположил адмирал. – На планете, где существует жизнь, наверняка имеются бактерии, способные вызвать тысячи болезней, к которым у нас нет иммунитета.

– Несомненно… Однако мы будем дышать воздухом из баллона и носить защитные костюмы, – возразила я, – сквозь ткань которых не может проникнуть даже самый мелкий известный нам вирус; к тому же давление внутри костюма выше наружного, и если какой-нибудь микроб хотя бы попытается

проникнуть внутрь, его просто выдует наружу.

– А как насчет микроорганизмов, способных переваривать защитные костюмы?

– Существует пять типов защитных костюмов, – начал пространные объяснения Ярун, – изготовленных из разных материалов. Стандартная процедура высадки предполагает, что все члены команды надевают костюмы разных типов. Чрезвычайно мала вероятность, что микробы способны прогрызть разные костюмы с одной и той же скоростью. Поэтому если у одного из нас костюм пострадает, другие узнают об этом до того, как аналогичное произойдет с их костюмами. И конечно, смерть от болезни не бывает мгновенной; даже самым страшным известным нам вирусам требуется, по крайней мере, час, чтобы размножиться до уровня летального исхода. И на протяжении этого часа сенсоры костюмов будут, несомненно, подавать сигналы тревоги – не говоря уж о том, что любой человек в состоянии догадаться о своей болезни безо всякой электроники.

– Однако тогда уже может быть слишком поздно, – заметил Чи.

– Почти наверняка, – согласился Ярун. – И все же у нас хватит времени, чтобы связаться с кораблем и сообщить о проблеме. Болезнь – весомое основание, чтобы потребовать возвращения; и тогда нужно будет продержаться всего пять минут до того, как нас доставят обратно. Даже если мы умрем на борту корабля, наши тела должны быть доставлены в Академию для проверки, где правда выйдет наружу.

– Нет, если Высший совет утаит эту информацию, – пробормотала я.

Ярун пожал плечами:

– Тайна – вещь хрупкая и перестает быть тайной, если становится известна слишком большому числу людей. Может, об одной высадке Совет и мог бы утаить информацию… может, даже о нескольких. Однако если люди пропадают постоянно, кто-нибудь да проговорится. Адмирал, скольких людей Совет отправил на Мелаквин?

Чи на мгновенье задумался.

– Возможно, одного-двух в год. И они делают это по крайней мере лет сорок. Конечно, так долго утаивать серьезные улики невозможно.

– А это означает, что серьезных улик нет, потому что Мелаквин расправляется с людьми слишком быстро.

– Есть идеи насчет того, каким способом это может происходить? – спросил адмирал.

Я чувствовала себя словно курсант, отвечающий на вопросы преподавателя:

– На Канопусе IV есть растения, разбрасывающие семена с помощью сильного взрыва. Если оказаться там в соответствующее время года, даже вибрации одного шага достаточно, чтобы такой взрыв произошел. Пять команд погибли, прежде чем у парней из очередной хватило ума разбежаться на расстояние сотни метров друг от друга. Тогда погиб только один разведчик. Остальные вернулись, доложили обо всем, и в конечном счете Канопус IV

был освоен.

– По-твоему, нам следует держаться подальше друг от друга?

Ярун насмешливо фыркнул.

– На планете Серафар обитает раса полуразумных существ, способных менять форму. Они нападали на разведчика сзади, принимали его облик и занимали его место в команде. Держаться там далеко друг от друга значило просто облегчить им работу. Погибли шесть команд, прежде чем следующая докопалась до истины.

– Какое решение ни прими, все сопряжено с риском, – подытожила я. – Однако нет смысла чересчур напрягать мозги. К этому моменту на Мелаквине высадилось уже столько команд, что они наверняка перепробовали все стандартные варианты овладения ситуацией. И ни один не сработал. Значит, мы свободны поступать как хотим.

Последовало долгое молчание; наверное, все размышляли о том, что нам делать с этой свободой.

ОБРЫВ СВЯЗИ

– Конечно, – сказала я наконец, – существует более приятная альтернатива.

– Жажду услышать о ней, – отозвался Чи.

– Если верить словам моего старого инструктора Филара Тобита, не все обследовавшие Мелаквин команды уходили в «Ох, дерьмо»; с некоторыми просто обрывалась связь. Предположим, на планете есть нечто, способное оборвать связь, – ну, типа поля помех.

Ярун задумался.

– Разве Тобит не говорил, что какое-то время передача велась и только потом обрывалась? Если планета обладает полем помех, оно должно было обрывать связь мгновенно.

– Не обязательно, – ответила я. – Допустим, Мелаквин и впрямь обладает каким-то стационарным полем помех. Однако когда корабль опускает «хвост», чтобы высадить очередную команду, то нарушает это поле. Разведчики высаживаются, «хвост» отводится… и на протяжении нескольких минут связь нормальная. Потом поле помех восстанавливается, и связь прерывается.

– Совершенно неожиданно? – спросил Чи. – Никаких тебе статических помех или чего-то в этом роде, пока поле оживает?

– Если поле нарушается достаточно быстро, это не имеет значения, – ответил Ярун. – Чтобы подобрать команду, корабль должен опустить хвост туда, куда требуется. И достигается это одним способом – поймать сигнал, испускаемый магнитным якорем, который захватывает «сперматозоид» и подтягивает его к месту расположения команды. Если сигнала нет, корабль не может устойчиво «зацепиться» хвостом за поверхность.

– Значит, по-вашему, – Чи пристально смотрел на меня, – существует какое-то поле…

– Нет, адмирал, – перебила я его. – Я просто допускаю такую возможность. Прерывание связи может происходить по множеству других причин: какая-то химия в атмосфере, разъедающая передатчик; бактерии, которым «нравятся на вкус» микросхемы; разумные существа с оборудованием, способным заглушить передачу; периодические вспышки позитронной энергии, которые передатчик притягивает, словно громоотвод молнии…

– Ты решила меня доконать, Рамос.