Ответ
Шрифт:
— Прошу вас! — мрачно ответил профессор.
Она поглядела на него и засмеялась. — Умираю от жажды!.. Что это, бордо? — Она залпом выпила вино, пестрым шелковым платком отерла губы. — Скажи в буфете, чтоб принесли еще, папочка! — обратилась она к министру. Министр подозвал стоявшего у соседнего столика официанта. — Слушаю, ваша милость! — Что-нибудь из закусок и бутылку белого… если есть еще урожая девятьсот двадцатого года, принесите, пожалуйста, две! — Министр заметил вдруг, что фрак официанта не застегнут. — Где ваша пуговица? — нахмурился он.
— Только что оторвалась, ваша милость.
— Скоро
Профессор сердито засмеялся.
— Почему вы смеетесь? — удивился министр. — Думаете, от революции до оторванной пуговицы столь уж далеко?.. Опять смеетесь?
— «Коль петелька порвалась, сыщем лучше во сто раз», — напевал себе под нос профессор, подмигивая пышнотелой супруге министра. — Простите?! — Министр вскинул брови. Профессор удобно откинулся на спинку стула, скрестил руки на обтянутой фраком груди; его лицо вдруг резко потемнело. — Что до меня, то пусть эта железная рука не вздумает и мне оторвавшиеся пуговицы пришивать, — проговорил он свирепо.
— Знаем, знаем мы вас! — буркнул министр, скользнув взглядом по длинному белому лицу профессора. — А ведь, кажется, пора бы уж и вам переучиваться.
Тем временем к столику подскочил официант с огромным, наполненным снедью серебряным блюдом, и внимание министра переключилось на закуску. Ее милость изволила положить на свою тарелку кусок ростбифа, завернутую уголком ветчину с гусиной печенкой, русский мясной салат и три фаршированных яйца, его милость — две порции филе судака, две порции филе косули, две порции жареной свинины и несколько ложек маринованных грибов. Супруги одновременно набросились на еду. Профессор некоторое время наблюдал за ними, потом вдруг встал.
— Вы уже уходите? — спросил министр с полным ртом. — Посидите с нами немного, если не торопитесь.
Профессор не ответил. Он стоял, никак не отзываясь на приглашение. — Может, все-таки сядете? — спросил министр, положив в рот сразу полпорции свинины. — Ах да, ведь мы выпили ваше вино! Ну, ничего, — засмеялся он. — Сейчас нам принесут, и мы отдадим должок.
Профессор стоял. Министр искоса поглядел на него, другим глазом кося на тарелку супруги, уже наполовину опустошенную. Она только что отправила в рот ветчину с гусиной печенкой и тотчас запила остатками заказанного профессором красного вина. Ее широкое, поросшее светлым пушком лицо выражало ту крайнюю степень сосредоточенности, какая доступна лишь беременным женщинам да отправляющим естественную нужду животным. — А ведь я привез вам кое-что из Рима, — сказал министр, опять взглянув на профессора.
— Благодарю.
— Как, вы уже знаете? — удивился министр.
— Нет, не знаю.
— И вас даже не интересует, что именно?
Профессор подавил отвращение. — Ну как же…
— Орден святых Морица и Лазаря, Средний
— К сожалению, у меня не будет времени, — проворчал профессор.
Министр заулыбался. — Дуче ожидает от вас отнюдь не визита благодарности, — проговорил он ласково, словно проглоченная свинина смазала жиром его голосовые связки. — Я не сообщил ему, что, как у нас общеизвестно, свои ордена и регалии вы держите на вешалке вместе с ключом от сортира… пока эта весть еще не перешла государственную границу. Но поверьте мне, господин профессор, — голос его стал совсем вкрадчивым, вероятно, в предвкушении следующего куска свинины, — дуче и в европейском масштабе становится значительной фигурой, с ним стоит познакомиться… Ну да мы еще поговорим об этом! А Средний крест ордена святых Морица и Лазаря носят, кстати, на шее… на ленте в три пальца шириной… сообщаю на тот случай, ежели вы все-таки сподвигнетесь посетить дуче. Если память мне не изменяет, в прошлом году в Хельсинки вас наградили большим крестом ордена Белой розы и Льва, так что крестами вы обеспечены неплохо. Гм… сразу не вспомню, чем почтила господина профессора его неблагодарная родина…
— Профессор награжден Малым крестом медали в честь венгерской коронации, — вмешалась супруга министра, чья тарелка к этому времени совершенно опустела. — Скажи, чтоб принесли что-нибудь на десерт, папочка, и сыру! Вы не будете пить, господин профессор?
— Благодарю, — покачал головой профессор. — А нельзя ли получить такой крест, чтобы носить сзади?
Лицо министра приняло землистый оттенок. Но прежде чем он успел и словесно выразить свое возмущение, за его спиной живой картавый голос воскликнул: — Такой крест только Христос носил, господин профессор!
Министр обернулся. — Барон Грюнер? — Его омрачившаяся физиономия расплылась в довольной улыбке. — Садитесь к нам, если у вас нет чего получше на примете. Эй! Эй! — крикнул он вслед пробегавшему официанту. — Еще прибор!.. Где вы покинули вашу жену?
Барон Грюнер смотрел на профессора. — Вы не присядете, профессор?
— Благодарю вас, — отозвался тот, — я уж собрался уходить.
— Он дуется на нас за то, что мы вино его выпили, — засмеялся министр. — Впрочем, я задерживал вас, профессор, не ради приятности вашего общества, — добавил он несколько резче, давая выход оставшемуся невысказанным возмущению, — а затем, что хотел знать ваше мнение…
— И напрасно, милостивый государь, — прервал министра барон, — общество господина профессора ценно само по себе. В Пеште вряд ли найдется еще десяток человек, чье общество было бы столь же ценно.
— Ну, разумеется, — кивнул министр. — Совершенно с вами согласен. — Как всегда, ваша милость, — с легкой иронией усмехнулся барон и не торопясь, педантично стал протирать шелковым белым платком стекла очков. — Однако если вам угодно переговорить с глазу на глаз…
Министр схватил его за руку. — Нет, нет, что вы!