Озабоченный
Шрифт:
– Это ещё ерунда, самый писк к полуночи разгорается, - сочинял я с видом знатока, основываясь на малочисленности клиентов. – Зато есть свободные кабинеты, где мы можем уединиться. Устроит? – Люба рассеяно кивнула.
Я передал заказ официантке, она позвала шныря, того же самого, который нас с Леной уже провожал, и мы последовали за ним.
– Устраивайся, - предложил я Любе в VIP кабинете, а сам вместе с сопровождающим вышел за дверь. – Нас нет ни для кого, всем молчок, - предупредил первым делом. – Организуйте здесь на столике то же, что и в зале, и никаких стриптизёрш не надо. – Мужчина согласился по
– Да! – вспомнил я и пристально всмотрелся в глаза парня. – В кабинете камеры установлены?
– Да… - ответил он безразличным голосом.
– Микрофоны? – тот же ответ. – Отключить можешь? – согласие. – Отключай.
Подумывал заставить беднягу стереть моё посещение кабины с Леной, но не стал. Очень всё безобидно там было, даже без поцелуев. Зачем усложнять? Выключить камеры проще, чем залезть в сервер, который наверняка под охраной. Интересно, что потом Славик с записями делает? Вряд ли на порнохаб сливает. А вот шантаж – это его. Маленькая капелька в копилку неслабой тайной власти владельца нескольких сомнительных заведений, без сомнения, высокодоходных.
– Я до сих пор ещё в шоке, - совсем не по-учительски сказала Люба, когда нам в кабинете накрыли стол. – Ты как матрёшка многослойный, сюрпризы один за другим…
– Так о чём говорить собралась? – перебил я её.
Люба хмыкнула, глотнула мартини и вдруг подошла к шесту. С любопытством его погладила, вязалась одной рукой и обошла кругом.
– Хочешь, станцую? – спросила грустно. – Или тебе приятней приказать? Прикажи, я не смогу отказаться.
– Брось, - нахмурился я. – Не делай из меня монстра…
– Я и не делаю, ты уже сделанный… я о себе. Включи музыку, пожалуйста.
Я разобрался с музыкальным центром, включил. Заиграла не слышанная мною ранее ритмичная мелодия. Люба взялась за шест обеими руками и опёрлась на него грудью.
– Я о себе, - повторила зачем-то. – Я любила Борю. Говорю в прошедшем времени осознанно, потому что больше той любви нет. Сначала я даже обрадовалась, когда ты его приворожил, но потом… он не любил меня, я это чувствовала. Иногда вёл себя по-хамски. Грубил, постоянно врал, мог поиздеваться. До рукоприкладства не доходило, но он всегда был самцом, лидером, и меня это, как оказалось, устраивало. А сейчас… как бы тебе объяснить. Вот любишь ты кошку. Она гадит где попало, рвёт обои, царапается, пакостит по-всякому, а тебе она всё равно мила. Ты, конечно, мечтаешь, чтобы она была послушной, как собака, чтобы на улицу просилась, чтобы преданными глазами смотрела, еду выпрашивая, а не нагло орала, как ненормальная; и представь, мечта исполняется. Ты умиляешься день, два, три, а потом замечаешь, что кошечка не та. Идеальная, но не та. Чешешь ей пузо – она не царапается, свиснешь – со всех ног летит, скомандуешь – мурлычет, греет, ластится, прикажешь – уйдёт беспрекословно. Собака, одним словом, хорошо воспитанная собака… а любил-то ты кошку.
– Путано, но ясно, - завершил я её повествование. – Надоело, что он с рук ест?
– Да, - сказала на и отлипла от шеста. Подсела ко мне на софу, пригубила мартини. – И нет. Слушается он меня не по-рабски. Я, например, не могу ему приказывать, как ты мне… не возмущайся! Так ведь и есть. Сама не знаю, что хочу. А в принципе, ты можешь убрать приворот?
Я подумал и ответил.
– Пожалуй,
Люба со стоном откинулась на спинку и закрыла глаза. И вдруг попросила.
– Поцелуй меня.
Я пожал плечами и исполнил просьбу.
– Не так, со страстью… ну же, сильнее. Вот так! – с силой обняла меня и впилась до крови. Я от неожиданности забился, как муха в паучьих лапах. Люба тем временем повалила меня на диван и начала бешено срывать с меня одежду. – Шлёпни меня по попе, - попросила срывающимся голосом. – Сильнее… ещё сильнее! Да задери ты юбку, боже мой! – и вот от этих слов я взъярился – упоминание Бога, - понятно, кого имела виду Люба, - разозлила меня донельзя.
Колготки порвались с треском молнии. Стринги выдержали напор, как я ни старался – из них бы наручники для маньяков делать – и приятно, и надёжно. С рычанием я сорвал их вниз. Люба, удобно сдвинув ноги и подвигав попкой, помогла. Привстала, трусики с лохмотьями колготок с моей помощью опустились на застёгнутые сапоги. Я вскочил на ноги и хотел было развернуть удобно стоящую на карчах женщину к себе задом, но она попросила, тяжело дыша.
– Дай мне пощёчину… - я, не раздувая, шлёпнул её по щеке, силу особо не сдерживая. Её голова мотнулась. – Да-а, - прорычала сквозь зубы. – Ещё… накажи свою сучку ещё… - я ударил другой рукой, возбуждаясь при этом выше неба. Выше луны и солнца – не помню, когда я испытывал подобную смесь вожделения и ярости.
– Шлюха! – выкрикнул я хриплым голосом и развернул-таки женщину, едва не сбросив её с дивана. – Сука!
– Да! Я твоя шлюха! Сучка текущая! – вторила учительница, - грязная, мерзкая шлюха! Возьми меня грубо, жёстко… быстрее! – А я, капая слюнями, лихорадочно, со злостью расстёгивал ремень, матерясь в голос, о том, что навыдумывают козлы одежды всякие…
– Сильнее! – завопила она, когда я сходу вогнал свой твёрдый уд в её лоно. – Да! Да! Так! Наказывай свою шлюху, наказывай! У-у-у, - загудела, когда я одновременно с толчками стал хлестать её ладонью по заднице до красноты, до алых потёков, обзываясь отборным матом. Догадался намотать волосы на руку и потянуть, задирая голову до треска в шее. Люба завыла громче, но вырываться не стремилась.
Наказание продолжалось долго, я, окунаясь в наслаждение, ловил её силу раза три уже, которая исходила вместе со сладострастными воплями, возбуждение при этом не теряя, когда она неожиданно приказала:
– Возьми меня в зад. Возьми свою сучку в её грязный зад, немедленно!
Не думая, я приставил член к морщинистому шоколадному колечку ануса, как специально расположенного удобно, на уровне моего паха, и надавил. Ничего не вышло, и Люба зарычала от злости.
– Давай сосунок, сильнее дави, мерзкий мальчишка! Шлюху отодрать не в силах?!
– Раздвинь булки, сучка, - прошипел я, чтобы ответить хоть что-то и догадался-таки плюнуть на сжатую дырочку, смочить головку, растереть и надавить на анус снова…
– А-а-а… - монотонно завыла Люба, пока я медленно, миллиметр за миллиметром, преодолевая сжатие неразработанного сфинктера, вставлял ей в зад, сам испытывая боль в перетянутой уздечке… и заскользил, провалившись, чувствуя гораздо большую плотность, испытывая иные ощущения. Не сказать, что более сладкие; скорее острые, как аджика на шашлыке.