Ожерелье королевы
Шрифт:
Но ничто из того, о чем размышлял Босир, попивая горячее вино, не сбылось по его предвидениям: так было предначертано.
Человек почти всегда ошибается, воображая, что видит что-то, когда в действительности этого не видит. И он еще более ошибается, воображая, что не видел чего-то, когда на самом деле видел.
Мы сейчас поясним читателю это рассуждение.
XXII
ГЛАВА, В КОТОРОЙ МАДЕМУАЗЕЛЬ ОЛИВА НАЧИНАЕТ СПРАШИВАТЬ СЕБЯ, ЧТО ЖЕ С НЕЙ ХОТЯТ СДЕЛАТЬ
Если бы г-н де Босир доверился своим глазам, которые прекрасно видели, вместо того чтобы напрягать ум, который был у него затуманен, то он уберег бы себя от многих огорчений и разочарований.
Действительно, он видел в карете Олива, а рядом с нею человека, которого не узнал, взглянув на него мельком, но которого, без сомнения, узнал бы, если бы взглянул на него вторично. Олива, совершив, по своему обыкновению, утреннюю прогулку в Люксембургском саду, не вернулась в два часа к обеду, потому что ее встретил, заговорил с ней и стал задавать вопросы загадочный друг, с которым она познакомилась в день бала в Опере.
Действительно, в ту минуту, когда она, улыбаясь, расплачивалась с хозяином кофейни, где была постоянной клиенткой, к ней подошел появившийся из боковой аллеи Калиостро и взял ее под руку.
Она слегка вскрикнула.
— Куда вы идете? — спросил он.
— К себе, на улицу Дофины.
— Это будет очень на руку людям, ожидающим вас там, — ответил незнакомец.
— Людям… ожидающим меня?.. Что это значит? Меня никто не ждет.
— О нет! Вас ждет дюжина посетителей.
— Дюжина посетителей! — со смехом воскликнула Олива. — Почему тогда уж не целый полк?
— Да если бы было возможно послать на улицу Дофины целый полк, он был бы там.
— Вы удивляете меня!
— Я удивлю вас еще больше, если позволю вам пойти на улицу Дофины.
— Почему это?
— Потому что вас там арестуют, милая моя.
— Арестуют?! Меня?
— Обязательно. Те двенадцать человек, что ждут вас, — стрелки, посланные господином де Кроном.
Олива вздрогнула: некоторые люди всегда боятся некоторых вещей.
Но она тотчас же овладела собой, более или менее старательно проверив свою совесть.
— Я ничего не сделала, — сказала она. — За что же меня могут арестовать?
— За что арестовывают женщин? За интриги, за пустяки.
— У меня нет интриг.
— Но, может быть, были?
— О, этого я не отрицаю.
— Ну, словом, эти господа, безусловно, не правы, собираясь вас арестовывать, но они хотят это сделать… Это несомненно. Так как же? Мы все-таки пойдем на улицу Дофины?
Олива остановилась, бледная и взволнованная.
— Вы играете со мной, как кот с бедной мышью, — сказала она. — Послушайте, если вы что-нибудь знаете, скажите мне. Не замешан ли тут Босир?
И она умоляюще взглянула на Калиостро.
— Весьма возможно. Я подозреваю, что его совесть далеко не так чиста, как ваша.
— Бедный малый!..
— Жалейте о нем, но если он попался, то не следуйте его примеру и не позволяйте, чтобы захватили и вас.
— Но что у вас за интерес покровительствовать мне? Что у вас за интерес заниматься мной? Право, — вызывающе продолжала она, — неестественно, чтобы такой человек, как вы…
— Не договаривайте, вы скажете глупость, а минуты дороги, так как агенты господина де Крона, видя, что вы не возвращаетесь, способны прийти за вами сюда.
— Сюда! Они знают, что я здесь?!
— Какая, подумаешь, трудная задача — узнать это! Ведь знаю же я! Итак, продолжаю. Если я интересуюсь вашей особой и желаю вам добра, то остальное вас не касается. Скорее, пойдемте на улицу Анфер. Моя карета ожидает вас там. А, вы еще колеблетесь?
— Да.
— Ну, в таком случае мы совершим довольно неосторожный поступок, но это, надеюсь, окончательно убедит вас. Мы проедем мимо вашего дома в моей карете, и когда вы увидите этих господ — не настолько близко, конечно, чтобы попасться им в руки, но настолько, чтобы судить об их планах, — то оцените по заслугам мои добрые намерения.
С этими словами он повел Олива к воротам, выходившим на улицу Анфер. Карета подъехала, Калиостро и Олива сели в нее и направились на улицу Дофины, к тому месту, где их увидел Босир.
Конечно, закричи он в этот миг, последуй за каретой, Олива сделала бы все возможное, чтобы приблизиться к нему, спасти его, если за ним гонятся, или спастись вместе с ним, если он свободен.
Но Калиостро заметил этого несчастного и отвлек внимание Олива, показав ей толпу, которая из любопытства собралась вокруг наряда полиции.
Как только Олива различила полицейских, вторгшихся в ее дом, она бросилась на грудь своему покровителю в порыве отчаяния, которое растрогало бы всякого другого, но не этого железного человека.
Он удовольствовался тем, что пожал руку молодой женщины и опустил штору, чтобы спрятать свою спутницу от любопытных.
— Спасите меня! Спасите меня! — повторяла между тем бедная Олива.
— Обещаю вам это, — сказал он.
— Но если вы говорите, что полиция все знает, то она всюду найдет меня.
— Нет, нет; в том месте, куда я вас спрячу, вас никто не найдет… Если они пришли арестовывать вас в вашем доме, то ко мне они не придут.
— О, — с ужасом воскликнула она, — к вам?.. Мы едем к вам?
— Вы с ума сошли! — ответил он. — Можно подумать, вы забыли, о чем мы с вами условились. Я не любовник ваш, красавица моя, и не хочу им быть.
— Значит, вы предлагаете мне тюрьму?
— Если вы предпочитаете больницу, то вы свободны в своем выборе.
— Ну, — испуганно сказала она, — я отдаюсь в ваши руки. Делайте со мной что хотите.