Ожерелье королевы
Шрифт:
— Ваше величество, я не смею…
— Вы меня удивляете, сударь, — сказал король, поднимая голову и вновь принимая царственный тон. — Говорите немедля и назовите мне этого заимодавца.
— Господин де Роган, ваше величество.
— И вы не краснеете, называя мне господина де Рогана, самого разорившегося человека в королевстве!
— Ваше величество… — сказал г-н де Бретейль, опуская глаза.
— Ваш тон мне очень не нравится, — добавил король, — потрудитесь сейчас же объясниться, господин хранитель печатей.
— Нет, ваше величество, ни за что на свете, ибо ничто в мире не заставит мои уста произнести слово, от которого может пострадать честь моего короля и моей королевы.
Король нахмурился.
— Мы очень низко опустились, господин де Бретейль. Это полицейское донесение пропитано смрадом той клоаки, которая породила его.
— Всякая клевета извергает губительные миазмы, ваше величество, и потому необходимо, чтобы государи очищали воздух, прибегая к решительным средствам, если не хотят, чтобы их королевскую честь погубили эти яды, достигающие самого трона.
— Господин де Роган! — прошептал король. — Где здесь правдоподобие… Значит, кардинал не мешает распространению этих слухов?
— Ваше величество может убедиться, что господин де Роган вел переговоры с ювелирами Бёмером и Боссанжем; что дело о продаже было улажено им, что он определил и принял условия платежа.
— В самом деле? — воскликнул король, охваченный ревностью и гневом.
— Самый простой допрос подтвердит этот факт. Я за это ручаюсь вашему величеству.
— Вы говорите, что вы за это ручаетесь?
— Безусловно и с полной ответственностью, ваше величество.
Король быстро зашагал по кабинету.
— Это ужасно, да, — повторял он, — но все же я не вижу тут кражи.
— Ваше величество, ювелиры говорят, что у них есть расписка, подписанная королевой, и что ожерелье хранится у нее.
— А! — воскликнул король, к которому вернулась надежда, — но она отрицает! Вы видите, что она отрицает это, Бретейль!
— О, ваше величество, разве я когда-либо дал вам понять, что не уверен в непричастности королевы? Несчастным был бы я человеком, если бы ваше величество не видели, каким почтением и преданностью полно мое сердце по отношению к невиннейшей из женщин!
— Значит, вы обвиняете одного господина де Рогана…
— Но, ваше величество, обстоятельства…
— Это тяжкое обвинение, барон!
— Которое, быть может, рассеется при расследовании; но расследование необходимо. Подумайте, ваше величество: королева утверждает, что у нее нет ожерелья; ювелиры уверяют, что продали его королеве; ожерелье исчезло, и слово «кража» произносится во всеуслышание рядом с именем господина де Рогана и священным именем королевы.
— Это правда, это правда, — сказал взволнованно король. — Вы правы, Бретейль, надо выяснить это дело.
— Непременно, ваше величество.
— Боже мой! Кто это идет там по галерее? Не господин де Роган ли направляется в часовню?
— Нет еще, ваше величество, это не может быть он. Еще нет одиннадцати часов, и, кроме того, господин де Роган сегодня служит, так что должен быть в священном облачении.
— Что же делать? Поговорить с ним? Позвать его?
— Нет, ваше величество; позвольте мне дать вам совет: не разглашайте этого дела, прежде чем не переговорите с ее величеством королевой.
— Да, — сказал король, — она скажет мне правду.
— В этом ни на миг не может быть сомнения, ваше величество.
— Послушайте, барон, садитесь вот здесь и без недомолвок, ничего не смягчая, расскажите мне все о каждом факте, о каждом вашем соображении.
— У меня в портфеле лежит подробный доклад с приложением доказательств.
— К делу, в таком случае! Подождите, я велю никого не принимать… У меня были назначены сегодня утром две аудиенции; я их отложу.
Король отдал приказание и, усаживаясь, бросил взгляд в окно.
— На этот раз, — сказал он, — это уж точно кардинал, посмотрите.
Бретейль встал, подошел к окну и увидел г-на де Рогана в полном кардинальском и архиепископском облачении, направляющегося в покои, которые отводились ему каждый раз, как он совершал торжественное богослужение в Версале.
— Наконец-то он прибыл! — воскликнул король, поднимаясь.
— Тем лучше, — сказал г-н де Бретейль, — объяснение произойдет без промедления.
И он принялся осведомлять короля с рвением человека, желающего погубить своего ближнего.
В его портфеле с адским искусством было собрано все, что могло послужить к обвинению кардинала. Король, правда, увидел множество улик против г-на де Рогана, но, к его отчаянию, доказательства невиновности королевы заставляли себя ждать.
Он уже с четверть часа нетерпеливо сносил эту пытку, когда в соседней галерее внезапно послышались громкие голоса. Король прислушался, Бретейль прервал чтение.
Офицер караула слегка постучал в дверь кабинета.
— Что там? — спросил король, нервы которого были возбуждены сообщением г-на де Бретейля.
Офицер вошел.
— Ее величество королева просит ваше величество соблаговолить пройти к ней.
— Случилось что-то новое, — сказал король, бледнея.
— Возможно, — ответил Бретейль.
— Я иду к королеве! — воскликнул король. — Ожидайте меня здесь, господин де Бретейль.
— Прекрасно, мы приближаемся к развязке! — прошептал хранитель печатей.
XIX
ДВОРЯНИН, КАРДИНАЛ И КОРОЛЕВА
В то время, когда г-н де Бретейль входил к королю, г-н де Шарни, бледный и взволнованный, попросил аудиенции у королевы.