Ожерелье королевы
Шрифт:
— Говорите скорее, сударь, — сказала она дрожащим голосом. — Я сказала: «Я не хочу больше», а раньше говорила: «Я хочу»! Кому я говорила одно, кому другое?
— Мне и то и другое.
— Вам?
— Забудьте, что вы сказали одно, но я не забуду, что вы сказали другое.
— Вы негодяй, господин де Роган, вы лжец!
— Я?
— Вы подлец, вы клевещете на женщину.
— Я?!
— Вы изменник; вы оскорбляете королеву.
— А вы женщина без сердца, королева без чести.
— Несчастный!
— Вы постепенно довели меня до того, что я безумно полюбил вас. Вы позволили мне лелеять надежды.
— Надежды! Боже мой! Или я сошла с ума, или это злодей!
— Разве я когда-нибудь посмел бы просить о ночных свиданиях, которые вы дарили мне?
Королева испустила яростный крик, вызвавший из будуара ответ в виде вздоха.
— Разве я смел бы, — продолжал г-н де Роган, — явиться один в версальский парк, если б вы не послали за мной госпожу де Ламотт?
— Боже мой!
— Разве я посмел бы украсть ключ от калитки у охотничьего домика?
— Боже мой!
— Разве я посмел бы просить вас принести вот эту розу? Обожаемая роза! Проклятая роза! Иссушенная, сожженная моими поцелуями!
— Боже мой!
— Разве я заставил вас вернуться на другой день и дать мне обе ваши руки, благоухание которых непрестанно сжигает мой мозг и сводит меня с ума? В этом ваш упрек справедлив.
— О, довольно, довольно!
— Наконец, разве я, в самой безумной гордыне, когда-либо посмел бы мечтать о той третьей ночи, под светлым небом, среди сладкой тиши и восторгов вероломной любви?
— Сударь! Сударь! — вскричала королева, отступая от кардинала, — вы богохульствуете!
— Боже мой, — произнес кардинал, поднимая глаза к небу, — ты знаешь, ради того, чтобы эта коварная женщина продолжала меня любить, я охотно отдал бы свое состояние, свою свободу, свою жизнь!
— Господин де Роган, если вы хотите сохранить все это, то должны сейчас же признаться, что ищете моей погибели, что вы выдумали все эти гадости, что вы не приходили в Версаль ночью…
— Приходил, — с достоинством ответил кардинал.
— Вы умрете, если будете продолжать такие речи.
— Роган не лжет. Я приходил.
— Господин де Роган, господин де Роган, именем Неба, скажите, что вы не видели меня в парке…
— Я умру, если надо, как вы грозили мне сейчас, но я видел только вас в версальском парке, куда меня приводила госпожа де Ламотт.
— Еще раз, — воскликнула смертельно бледная и дрожащая королева, — берете ли вы назад свои слова?
— Нет!
— Во второй раз обращаюсь к вам: скажите, что вы выдумали против меня эту низость.
— Нет!
— В последний раз, господин де Роган, сознайтесь, что вас могли обмануть самого, что все это клевета, сон, невозможное, не знаю что; но сознайтесь, что я невиновна, что я могу быть невиновной?
— Нет!
Королева грозно и торжественно выпрямилась.
— В таком случае, вы будете иметь дело с правосудием короля, так как вы отвергаете правосудие Божье.
Кардинал поклонился, не произнеся ни слова.
Королева так сильно позвонила, что несколько ее приближенных вошли разом.
— Пусть доложат его величеству, — сказала она, — что я прошу его сделать мне честь прийти сюда.
Офицер пошел исполнять это приказание. Кардинал, решившись на все, мужественно остался в углу комнаты.
Мария Антуанетта раз десять подходила к двери будуара, не входя туда, точно теряя рассудок, и каждый раз снова обретала его у этой двери.
Не прошло и десяти минут этого ужасного спектакля, как на пороге появился король, теребя рукою кружевное жабо.
В отдалении в группе придворных по-прежнему виднелись испуганные лица Бёмера и Боссанжа, предчувствовавших грозу.
XXI
АРЕСТ
Как только король показался в дверях, королева обратилась к нему с необычной поспешностью.
— Государь, — сказала она, — вот господин кардинал де Роган говорит о совершенно невероятном; соблаговолите просить его повторить сказанное.
При этих неожиданных словах, при этом внезапном обращении кардинал побледнел. Действительно, положение было до того странным, что прелат перестал что-либо понимать. Мог ли он, считавший себя любовником, повторить свои слова перед королем? Мог ли он, почтительный подданный, предъявить королю и мужу права, которые, как ему казалось, имел на королеву и на чужую жену?
Король обернулся к кардиналу, погруженному в размышления, и сказал:
— Это не по поводу ли известного ожерелья, сударь, вы хотите сообщить мне нечто невероятное, что я должен выслушать? Так говорите, я слушаю.
Господин де Роган тотчас же остановился на одном решении; из двух зол он выбрал меньшее; из двух нападений он подвергнется тому, которое было бы более почетно для короля и королевы; а если его неосторожно толкнут на другую опасность, что ж, он выйдет из нее, как мужественный человек и рыцарь.
— По поводу ожерелья, да, ваше величество, — прошептал он.
— Но, сударь, — сказал король, — вы, значит, купили ожерелье?
— Ваше величество…
— Да или нет?
Кардинал посмотрел на королеву и не ответил.
— Да или нет? — повторила она. — Правду, сударь, правду; у вас просят одной правды.
Господин де Роган отвернулся и ничего не ответил.
— Так как господин де Роган не хочет отвечать, то отвечайте вы, мадам, — сказал король, — вы должны знать что-нибудь обо всем этом. Купили вы это ожерелье, да или нет?