Пациент всегда мертв
Шрифт:
Мирна Уиммер обошла свой стол и села. Она казалась злой и взволнованной.
Франко Гулл не пошевелился и не заговорил.
— Два года в юниорской лиге, — продолжал я, — и отзывы о вас только хорошие. Жаль, что вы тогда разорвали подколенное сухожилие.
— Случается. — Гулл начал потеть.
— А Беркли? Мы-то с вами знаем, как непросто попасть в такое место, но вы были в числе первых в списках университета. Ваш руководитель диссертации профессор Олбрайт сейчас уже не молод, но память у него довольно хорошая. Он сказал мне, что вы прилежно занимались, ваши исследования были содержательны и вы знали, как сконцентрироваться на решении проблемы. Он надеялся, что вы пойдете в академию… Но это другая история.
Гулл вытер шею.
— Потом началась ваша практика. В дополнение к обязательным часам работы в клинике вы добровольно принимаете дома детей, подвергшихся жестокому обращению. В том же году вы закончили диссертацию. Как вы находили на все это время?
— Вы неплохо поработали, — сказал Гулл.
— Я вспоминаю ваше исследование, сделанное в университете, — "Реакция находящихся в переходном периоде девочек из разведенных семей на вызов персональной адаптации". Хорошая работа, ее опубликовали в "Клинической и консультационной психологии", она никак не выглядит студенческой продукцией. После выпуска из университета вы не стали разрабатывать эту тему. Жаль. Ваши находки были многообещающими.
Гулл скрестил ноги и натянуто улыбнулся в сторону Уиммер:
— В этом есть какой-нибудь смысл, Мирна?
Уиммер потрогала свои платиновые часы и пожала плечами.
— Руководитель вашей практики, доктор Райан, тоже помнит вас как прилежного и подающего надежды ученого. За тот год вы ни разу не допустили этических нарушений. Доктор Райан говорила, что вы особенно уважительно относились к женщинам.
Губы Гулла сжались.
Я помолчал.
— Я по-прежнему так к ним отношусь, — буркнул он.
— В тот год, когда вы окончили университет, — продолжил я, — с вакантными местами в научных организациях был дефицит, и все предложения, которые вы получили, оказались со Среднего Запада. Не потому ли вы решили заняться частной практикой? Как заставить человека жить в деревне, если он повидал Беверли-Хиллз?
Гулл переложил платок в другую руку:
— Дело не в этом. Когда я окончил учебу, у меня были серьезные долги. Мне ничего не доставалось бесплатно.
— Не нужно оправдываться по поводу своего выбора. Кто сказал, что наука имеет такое уж большое значение для общества?
— Вот именно!
— Возьмите, например, Элбина Ларсена. Получает назначения на научные должности на двух континентах, путешествует по всему миру, проповедует высокие идеалы. Но нам обоим хорошо известно, откуда получены практически все его деньги.
— Не понимаю, о чем вы говорите!
— Ну да Бог с ним, с Ларсеном. Давайте вернемся к вопросу ваших отношений с женщинами. Беспорядочность в связях… маниакальное влечение к юбкам. Когда именно это началось, Франко? Вы смогли провести доктора Райан или пустились во все тяжкие, когда осознали, какой властью обладаете как психотерапевт?
Гулл покраснел.
— Пошли вы к черту! — Он стиснул платок своими крупными пальцами. — Мирна, давайте закончим с этим.
— Непременно, — сказала Уиммер. — Джентльмены, это все.
— Нет проблем, — добродушно пробормотал Майло.
— Это было слишком грубо. — Гулл встал с кресла.
— Это уж точно, — кивнула Уиммер.
Мы остались сидеть.
— Джентльмены, у меня очень плотный график, — объявила она.
— Я понимаю, мэм. — Майло встал, вынул из кармана несколько сложенных листов бумаги. — Я постараюсь как можно быстрей выполнить это постановление. — Он выдержал паузу. — Постановление об аресте доктора Гулла.
Рука Гулла, теребившая в тот момент ворот водолазки, дернулась, словно он обжегся, голова откинулась назад:
— Какого черта!
Майло шагнул к нему:
— Доктор, это постановление об ар…
— По какому обвинению, лейтенант?! — вскочила с места Уиммер.
— Обвинениям, — четко произнес Майло. — Несколько убийств, сговор с целью убийства, мошенничество со страховкой. Несколько других дел. Ваш клиент должен…
Глаза Гулла горели бешенством:
— О чем, черт побери, вы говорите!..
— Успокойтесь, Франко. — Уиммер повернулась к Майло. — Дайте-ка это мне.
Майло передал ей постановление. Он прочесал весь офис окружного прокурора в поисках заместителя, готового выдать этот документ. Помогли отпечатки пальцев Гулла, оставшиеся повсюду в комнате Мэри Лу Коппел, а также звонок следователя Дуайта Зевонски. Последним штрихом стала бутылка двадцатилетнего "Гленливета", вложенная в руку шестидесятилетнего заместителя окружного прокурора Эбена Маровича, которому до пенсии оставалось два месяца и жена которого сбежала к коллеге Гулла, какому-то психиатру.
— Я горжусь тобой, — шепнул мне Майло, когда мы вошли в лифт, направляясь к кабинету Уиммер. — Это был настоящий сеанс психотерапии.
Пока Уиммер читала постановление, Гулл отошел от Майло и встал спиной к стеклу. За ним простирались безбрежное синее небо и отсвечивающие медью очертания залитого солнцем центра города. Он стоял неподвижно, как статуя. Статуя в человеческий рост на фоне панорамы города.
Уиммер закончила читать, вернулась к первой странице. Ее губы затвердели.
— Ну что? — спросил Франко Гулл.
Молчание.
— Мирна!..
— Ш-ш, дайте мне закончить.
— Что закончить? Это смешно, это!..
Уиммер взмахом руки заставила его замолчать, завершила ознакомление с документом, сложила его.
— Это действительно смешно, Франко, но постановление, несомненно, составлено по всей форме.
— Что это значит, Мирна? Что, черт побери, все это значит?! — Платок был плотно сжат в его руке, костяшки пальцев стали белыми как слоновая кость. Пот ручейками стекал по лбу, но Гулл даже не пытался его утереть. — Мирна?