Падение Царьграда
Шрифт:
— Мы сейчас войдём к его величеству, — сказал вполголоса придворный, — следуй во всём моему примеру.
Они вошли в зал торжественных аудиенций. Придворный остановился на пороге, сложил руки на груди и упал на колени, опустив глаза вниз, потом он встал, сделал несколько шагов и опять встал на колени, затем продолжал подвигаться и наконец совершенно распростёрся на земле. Князь Индии повторял эти движения, с тем только различием, что перед последним поклонением он поднял обе руки кверху, по обычаю восточных народов. Бархатный ковёр лежал на полу от двери до трона, и потому это приветствие было совершать очень удобно.
У балдахина с левой стороны стоял громадного роста солдат с копьём и щитом для охраны императора, с другой стороны, у самого трона, помещался воин в жёлтой тунике, туфлях, вышитых золотом, и с большим мечом в руках. Вдоль стен тянулся длинный ряд военных, гражданских и духовных сановников в установленной парадной одежде. Здесь, так же как и в приёмной, царила невозмутимая тишина.
— Встань, — сказал император, не двигаясь с места.
Гость повиновался.
Последний из Палеологов был в торжественной одежде. На голове его была пурпурная бархатная шапка с золотым венчиком вокруг, украшенная бриллиантами. Нижняя одежда состояла из тёмно-пурпурного бархата, а сверху была накинута такая же мантия, обшитая жемчугом. Трон был четырёхугольный без ручек и спинки, с инкрустацией из серебра и слоновой кости, а для рук на передних оконечностях были приделаны золотые шары. Правой рукой император опирался на один из этих шаров, а другая у него оставалась свободна. На шее виднелись четыре нитки жемчугов, которые соединялись с венцом на голове такими же нитями, нисподавшими с обеих сторон головы, за ушами. Поза императора была спокойная и полная достоинства. Лицо его дышало благородством, и вообще князь Индии не мог не признать, что он редко видывал такого величественного государя.
— Путь к нам довольно трудный, но я надеюсь, что ты не устал, — сказал Константин, желая ободрить своего гостя.
— Государь, если бы этот путь был во много раз труднее, то я охотно поборол бы все трудности, чтобы удостоиться чести быть принятым императором, который славится во всех странах, в том числе и на моей родине.
Почтительный тон этого ответа понравился императору.
Прежде чем пригласить к себе этого странного человека, он приказал узнать о нём всё, что возможно, но если бы оставалась хоть тень сомнения, то её стушевало бы учтивое обращение князя Индии.
— Принеси вина, — сказал Константин, обращаясь к одному из придворных слуг, а потом, взглянув на гостя, продолжал: — Кем бы ты ни был, брамином или мусульманином, но я уверен, что ты не откажешься от глотка хиосского вина.
— Я не магометанин и не брамин. Моя вера учит меня быть благодарным Богу за все милости, расточаемые Им всем, кого Он создал. Я с благодарностью выпью кубок, который ты, государь, предлагаешь мне.
Эти слова были произнесены почти с детской простотой, хотя они имели ясную цель возбудить любопытство императора. Последний уже хотел спросить своего странного гостя, к какой же религии он принадлежал, когда вошёл в комнату виночерпий, юноша с длинными русыми кудрями, и, преклонив колени, подал серебряный поднос с двумя золотыми чашами и хрустальным кувшином. По знаку императора декан взял кувшин, наполнил обе чаши вином и подал одну императору, а другую гостю.
— Князь, — сказал Константин, — я пригласил тебя, чтобы выразить мою благодарность за услугу, оказанную моей родственнице, княжне Ирине, во время пребывания в Белом замке. Княжна говорит, что она провела время с большим удовольствием. Я отправил в замок посланца с выражением признательности коменданту. Но, по свидетельству княжны, я не менее обязан тебе.
— Государь, — отвечал князь Индии, качая головой, — буря угрожала мне так же, как и княжне, а потому я не понимаю, как я мог услужить твоей родственнице. Всё, что я делал, имело целью оградить и меня самого. Напротив, я должен признаться, государь, что я гораздо более обязан княжне, чем она мне. Если бы она с удивительным мужеством и ловкостью не сослалась на своё высокое происхождение, то я, моя дочь и слуги были бы брошены в реку близ замка.
— Но, полагаясь на слова тобой же прославленной княжны, я должен повторить, что глубоко обязан тебе за оказанные ей услуги. Желаю тебе долго здравствовать, князь Индии, и всегда находиться, как теперь, среди друзей, которые готовы оказать тебе всевозможные дружеские одолжения.
И он поднял чашу с вином.
— Благодарю за твоё милостивое внимание, государь, — отвечал гость.
И они оба выпили залпом вино.
— Сиденье для князя Индии, — произнёс император.
Но когда принесли стул, то князь отказался сесть, говоря:
— В моём дворце, так как дома я исполняю обязанности государя, мне часто приходится давать аудиенции, которые мы называем дурбарами, и тогда ни один человек не может сидеть в моём присутствии. Я вижу, что ты, государь, хочешь совершенно пристыдить меня почестями, и если я отказываюсь, то не потому, что хотел бы тебя учить, а потому, что не желаю нарушать сам установленных мною для других правил.
Одобрительный ропот пробежал среди придворных.
— Да будет по-твоему, князь, — согласился император и продолжил: — Сегодня вечером крестный ход из святых обителей нашего города и окрестных островов выйдет из города при закате солнца, и я его встречу здесь, у двери храма Влахернской Божией Матери. Они проведут ночь в молитве. Хотя я не знаю, какую веру ты исповедуешь, князь, но полагаю, что тебе будет интересно присутствовать при этой службе, а потому я приказал приготовить тебе место, с которого ты мог бы видеть процессию, когда она поднимется по террасам, окружающим дворец. Всякий, кто видал это поразительное зрелище, уносил с собою убеждение, как тверда власть Христа над человеческими душами.
— Государь, ты слишком любезен. Меня очень интересует эта процессия. Если мы никогда не можем надеяться увидеть Бога нашими земными глазами, то наиболее подходящей заменой этому невозможному лицезрению будет зрелище толпы, ясно выражающей свою любовь к Богу.
Константин пристально взглянул на князя, который всё более и более возбуждал интерес.
— Князь, — сказал он, — ты останешься здесь, пока ход дойдёт до больших ворот, и тогда я отправлю тебя на отведённое тебе место, с проводником и телохранителем. Нам остаётся ещё около часа, а потому скажи мне, к какой вере ты принадлежишь? Если ты не брамин, не мусульманин, то ты, значит, или еврей или христианин?
III
ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ НОВОЙ ВЕРЫ
Хотя князь Индии знал, что рано или поздно император задаст этот вопрос, он не ожидал его так скоро. Он слегка побледнел и стал нерешительно озираться вокруг себя:
— Ты, государь, задаёшь вопрос, будто бы я представляю какую-нибудь особую церковь или признанную религию, но моя вера — моя собственная.
— Говори и не бойся ничего, — отвечал Константин.
Старик бросил на императора взгляд, полный благодарности, и продолжал:
— Да, государь, я должен говорить без боязни, хотя вопрос, заданный тобою, уложил в кровавой могиле большее число людей, чем погибло их от войны, огня или наводнения. Конечно, подробно излагать мою веру я теперь не могу, на это не хватит времени, а потому я только определю в нескольких словах, в чём заключается моя вера.
— Я не буддист, — продолжал князь Индии, — потому что я не верю, что душа после смерти обращается в ничто. Я не последователь Конфуция, потому что не могу низвести религию до философии или возвысить философию до религии. Я не еврей, потому что верую в Бога, который любит все народы одинаково. Я не мусульманин, потому что, поднимая глаза к нему, я не могу допустить, чтобы между мною и Богом находился человек, хотя бы пророк.