Падение Царьграда
Шрифт:
Император молчал, предчувствуя, к чему логически должен был прийти князь Индии.
— Я не христианин, — произнёс старик среди мёртвого молчания, — потому что я верую в одного Бога.
Все в зале как бы замерли и тревожно смотрели на императора, но тот спокойно произнёс:
— Значит, твоя вера очень проста, но вместе с тем она возбуждает множество вопросов. Не правда ли, отец? — повернул император голову к своему духовнику, сидевшему у трона.
— Мы веруем во многое другое, — сказал духовник, — но было бы любопытно выслушать дальнейшие объяснения твоего гостя.
— В таком случае, посмотри, любезный логофет, когда у нас будет свободный день.
— Ровно через две недели, государь, — отвечал человек среднего роста и красивой наружности, подходя к трону и переворачивая несколько страниц толстой книги, которую он держал в руках.
— Так запиши этот день для выслушивания дальнейших объяснений князя Индии. Ты согласен, князь?
— Для меня все дни равны, — отвечал старик, опуская голову, чтобы скрыть улыбку удовольствия, показавшуюся на его лице.
— Значит, через две недели мы продолжим эту беседу. А теперь, князь, позволь мне задать несколько вопросов. Ты сказал, что ты государь. Где же твоя столица, как тебя величают, зачем ты пожаловал в наш город и почему ты, оставив государство, странствуешь по миру?
Эти вопросы быстро следовали один за другим, но так как князь Индии заранее подготовил на них ответы, то он быстро отвечал:
— Я убеждён, что не одно любопытство побуждает тебя, государь, задавать мне вопросы, а потому спешу ответить: самый древнейший из индейских титулов — раджа, и я по рождению имею право на этот титул. Ты, вероятно, слыхал, что существует в Радж-Путане город Удейпур у подножия Аравальских гор. Вот в этой-то жемчужине всей Индии я родился первым сыном раджи Мейварского, столица которого Удейпур. Таким образом, я ответил на два твои вопроса, а что касается до остальных, то позволь мне, государь, отложить ответ до следующей аудиенции: теперь на это не хватит времени.
— Хорошо, — отвечал Константин, — но я желал бы, чтобы ты хоть намекнул, зачем ты приехал сюда.
— Государь, — произнёс князь Индии после минутного молчания, — самые несчастные те люди, которые пропадают под гнетом великих неосуществимых для них идей. Я один из таких несчастных. Удейпур не только красивейший из городов, но он славится веротерпимостью. Там одинаково свободно исповедуют свою веру брамины, индусы, таинги, магометане и буддисты. По смерти моего отца я сделался раджой, вступил на серебряный трон и в продолжение десяти лет чинил правосудие в зале дурбаров. Но мало-помалу я пришёл к мысли проповедовать во всём мире веру в единого Бога.
Все слушатели притихли, как бы ожидая чего-то необыкновенного.
— Я странствую по всему свету, отыскивая сильных мира сего, которые были бы готовы исповедовать веру в единого Бога. Вот зачем я приехал в Константинополь.
— А где ты был, прежде чем приехал сюда? — спросил Константин.
— Легче было бы тебе, государь, спросить, где я не был. Я был везде, кроме Рима.
В это время к декану подошёл один из придворных и что-то сказал ему на ухо, а тот произнёс, обращаясь к императору:
— Прости, государь, но ты приказал напомнить тебе, когда настанет время отправляться навстречу крестного хода. Уже пора.
Сойдя с трона, император протянул руку князю Индии. Но когда князь, преклонив колени, поцеловал его руку, то Константин как бы неожиданно вспомнил:
— Твоя дочь тоже была в Белом замке?
— Да, государь, княжна удостоила мою дочь чести быть принятой в свою свиту.
— Если бы она осталась в её свите, то мы могли бы надеяться увидеть её когда-нибудь при нашем дворе.
— Униженно благодарю тебя, государь, за твоё милостивое внимание к моей дочери.
Константин удалился, а князя Индии проводили снова в приёмную комнату, где стали по-прежнему угощать лакомствами и напитками.
Он принялся за то и другое с удовольствием, так как находился в прекрасном настроении духа.
IV
ВЕЧЕРНЕЕ БОГОСЛУЖЕНИЕ
Князь Индии и сам хотел побывать на церковной службе. Он не раз слыхал, что эта служба производила сильное впечатление.
Место, отведённое для князя, находилось на дороге он третьей террасы к часовне, и его туда отнесли в паланкине, а там он увидал особо устроенную платформу, на которой под высоким балдахином стоял мягкий стул, а подле него жаровня с горевшими углями, чтобы защитить его от холода и сырости ночной поры. Перед платформой был установлен высокий шест с прикреплённой к нему корзинкой, которая была наполнена горючими веществами для освещения местности. Наконец, заботы о князе Индии шли так далеко, что на маленьком треножнике рядом со стулом были приготовлены вино и вода.
Прежде чем занять своё место, старик подошёл к краю террасы и бросил взгляд на видневшуюся у его ног часовню. Но среди наступившей темноты он не мог ничего разобрать. В эту минуту со стороны города послышался глухой шум вроде рокота морских волн.
— Идут, — произнёс рядом с ним какой-то суровый голос.
Князь обернулся и произнёс:
— Это ты, отец Феофил?
— Да. Крестный ход идёт.
Князь Индии вздрогнул и стал прислушиваться к отдалённому шуму, который всё усиливался.
— Кажется, людей очень много? — заметил он, обращаясь к своему собеседнику.
— Больше, чем когда-либо.
— Отчего?
— По причине наших духовных распрей. Да, эти распри всё умножаются. Сначала был разлад между церковью и троном, а теперь церковь вооружилась сама на себя, и у нас две партии: римская и греческая. Один человек у нас сосредоточивает в себе всю набожность и всё знание христианского Востока. Ты его сейчас увидишь: это Георгий Схоларий. Ему было свыше наитие восстановить эти торжественные всенощные бдения, и он разослал гонцов во все обители, приглашая принять участие в сегодняшней службе.