Падение Левиафана
Шрифт:
Она почти пожалела, что вернулась к себе.
"Кара?" - сказала она, кивнув в сторону другого конца общей комнаты. "Могу я одолжить тебя на секунду?"
Девушка, которая не была девушкой, замерла так, как это иногда делали они с Ксаном, внезапно став неподвижной, как камень. Это длилось всего мгновение, но каждый раз было жутко. Затем она кивнула и осторожно двинулась в указанном Эльви направлении. Эльви бросила пустую лампу в утилизатор и полетела навстречу. Ксан, все еще остававшийся с Квинном и Харшаном, моргнул тревожными черными глазами, а Эльви, как она надеялась, ободряюще помахала рукой.
"Что у тебя на уме, док?" сказала Кара. Ее непринужденная неформальность каждый раз вызывала у Эльви теплые чувства по отношению к девушке. Для человека, десятилетиями находившегося в заключении и подвергавшегося экспериментам со стороны индуцированного социопата, Кара быстро прониклась доверием к Эльви.
"Пара вещей. Я хотела узнать, как ты себя чувствуешь. Последнее погружение было... Было несколько интересных показаний. Было похоже, что ты находишься в другом виде синхронизации с нашим большим зеленым другом. Это было больше похоже на нелокальную реакцию, чем на что-то с задержкой света".
"Да", - сказала Кара, так быстро, что почти прервала его. "Я тоже так чувствовала".
"И поскольку мы не знаем, что это такое, мне нужно, чтобы ты сказала мне, что ты чувствуешь. Ты в порядке?"
"Я в порядке", - сказала Кара. "Идти туда в таком виде кажется... Я не знаю. Это хорошо. Это правильно".
Что Эльви уже знала. Она видела снимки и знала, как связь влияет на уровень эндорфинов Кары. Было антропоморфизмом говорить, что БФЕ хотел, чтобы Кара вернулась. Не было причин думать, что у него есть какая-то воля или намерения. Но оно хотело, чтобы девушка вернулась.
Где-то в глубине своего сознания Эльви знала, что то, что произошло дальше, было ошибкой. И что она сама решила ее совершить.
"Учитывая это, - сказала она, - я бы хотела рассмотреть возможность ускорения графика сеансов. Если бы мы могли сделать на день или два меньше между погружениями..."
"Это было бы здорово", - сказала Кара. "Я не думаю, что есть какая-то причина для отказа. Я справлюсь с этим".
Ее улыбка была такой искренней, такой человеческой, что Эльви не могла не улыбнуться в ответ. "Хорошо. Я поговорю с командой, и мы подготовим новое расписание. Может быть, мы сможем попробовать еще один запуск уже завтра?"
Кара слегка задрожала от волнения, а Ксан, сидевший в другом конце общей комнаты, нахмурился и выглядел встревоженным. Более чем встревоженным. Меланхоличным. Эльви взяла руку Кары, сжала ее пальцы, и Кара сжала их в ответ. Человеческий жест связи, такой же древний, как и род.
"Все будет хорошо", - сказала Эльви, не понимая, что повторяет слова Файеза. Что она не поверила, когда он это сказал.
"Я знаю", - ответила Кара.
Глава девятая: Кит
Его отец смотрел с экрана, глаза были красными от счастливых слез. Наверное, Алекс Камал когда-то точно так же плакал над Китом, но тогда Кит был еще ребенком. Он не помнил этого, и поэтому увидеть это сейчас было похоже на открытие чего-то нового.
"Я так горжусь тем, что вы с Рохи делаете. Жизнь, которую вы устроили. Это... это... это трудно понять, что значит создать семью. Привести в мир нового человека. Но теперь, когда вы это сделали, я надеюсь, вы сможете понять, что это та любовь, которую мы испытывали к вам. Я и твоя мама. Это ошеломляет. Это все, что я надеялась, что ты сможешь найти. И я знаю, знаю, что ты будешь хорошим отцом. Лучшим отцом, чем был я".
"О, черт, папа", - вздохнул Кит. "Мы снова это делаем?"
"Все плохое, что случилось, никогда не было связано с тобой. О том, как сильно я тебя любил. Как сильно я тебя люблю. Я так полон. То, что ты сделал, просто оставляет меня такой полной. Я так счастлива. Я так счастлива за тебя".
Сообщение закончилось. Оно длилось целых пять минут, и Кит не был уверен, что сейчас у него хватит выдержки слушать его снова. Его отцу было легко романтизировать жизнь Кита. Расстояние и политическая опасность их контакта означали, что Алекс мог видеть только маленькую часть очень большой картины.
Он проверил время. Говорить было особо нечего, и большую часть из них он все равно не хотел бы перекладывать на плечи Алекса. Если бы тетя Бобби была жива, возможно, он бы обратился к ней. Она умела проникать в самую суть вещей. Сострадание без сентиментальности. У его отца было слишком много багажа для этого, и Кит все равно не мог не защищать его.
Он начал запись.
"Привет", - сказал он в камеру. "Я хочу, чтобы ты знал, что я очень ценю то, что ты находишься достаточно близко, чтобы обмениваться этими сообщениями почти в реальном времени. Чаще всего я посылаю тебе что-то, и мне остается только надеяться, что ты это получил... Черт."
Он остановил запись и удалил ее. Он не хотел, чтобы это превратилось в очередной раунд того, как Алекс бичевал себя за то, что не был более активен в подростковом возрасте Кита. В этом вопросе было больше вины его отца, чем обиды Кита. Просто у него сейчас было слишком много дел, чтобы взваливать на себя бремя эмоционального благополучия еще одного человека.
Но он должен был что-то сказать.
Звонок в дверь спас его на мгновение. Он отключил связь и приказал отпереть дверь. Его мать вошла в квартиру, как всегда. Это была статная, с сильными глазами женщина, которая владела благородством своих черт, как дубиной. Кит любил ее и всегда будет любить, но больше всего он любил ее, когда она была на экране.
"Где мой малыш?" - сказала она с ухмылкой. Она не имела в виду его.
"Рохи меняет ему подгузник", - сказал Кит, указав подбородком в сторону задней комнаты. "Она выйдет через минуту".
"Рокиа!" сказала Жизель. "Бабушка пришла помочь".
Рохи ненавидела, когда люди не из ее родной семьи использовали ее полное имя. С того дня, как его мать узнала об этом, она никогда не называла ее иначе. Кит понимал, что она говорила об этом как о любви и признании. Он также понимал, что это была игра власти. Очевидное противоречие - быть одновременно и тем, и другим - имело для него смысл, чего нельзя было сказать о Рохи, но он вырос с этим. Дисфункции и идиосинкразии детства стали самоочевидными нормами взрослой жизни.