Пальмы в снегу
Шрифт:
— Все хорошо, масса, — он говорил с сильным акцентом. Знание испанского языка было необходимым условием для тех, кто хотел дослужиться до бригадира. — Раствор нужно как следует перемешать, чтобы не повредить растениям.
Килиан снова кивнул. Ему виделось что-то смешное в ситуации, когда он собирался надзирать за процессом, в котором ровным счётом ничего не понимал. Он предпочёл бы помогать во дворе ремонтировать бараки, поскольку у него был немалый строительный опыт, полученный за время многих часов, когда он ремонтировал дом и сараи у себя в Пасолобино. Но что
— Сейчас вернусь, — сказал он, поднимая с земли несколько мягких листочков.
Удалиться в лес по естественным надобностям — лучший способ прекратить неловкое молчание и вывернуться из щекотливой ситуации. Первые несколько метров он прошёл свободно, но дальше уже пришлось прорубать путь при помощи мачете. Наконец, он нашёл укромное местечко, спустил штаны, наблюдая, как желтый с чёрным паук кладёт последние стежки на паутину из толстых нитей, протянутую между кустами. Хорошо ещё, подумал он, что я не боюсь пауков и тарантулов. Правда, здешние твари были в десять раз больше и мохнатее, чем самые крупные их собратья из Пасолобино, но все они трусливо разбегались, если хорошо потопать.
Другой проблемой были змеи. Килиан всегда был начеку, особенно после случая с удавом. Здесь был настоящий змеиный рай! Всевозможные змеи, всех цветов и размеров, были здесь повсюду.
Закончив своё дело, он подтерся листьями и встал, ухватившись за ветку; та оказалась мягкой и странно живой, зашевелившись под рукой. Килиан поспешно отпрянул, укрывшись за ближайшим камнем. Осторожно выглянув, он увидел, как медленно свивается кольцами то, что ему показалось зеленовато-коричневой веткой. Присмотревшись, он разглядел граненую треугольную голову и дрожащий в воздухе раздвоенный язык.
Килиан медленно натянул штаны и попятился. Отойдя на несколько шагов, он повернулся и быстро пошёл прочь, спеша убраться как можно дальше от этого места. Сердце бешено колотились. Он не смотрел, куда идёт, и через несколько минут понял, что направился совсем не в ту сторону, откуда доносились голоса брасерос. Шёпотом выругавшись, он вернулся назад по своим следам. Вдруг он услышал чьё-то восклицание, произнесённое знакомым голосом, буквально в нескольких метрах. Прислушавшись, он узнал голос Грегорио. Быть может, тот отправился в лес по той же надобности, что и он сам. Килиан с облегчением вздохнул. Грегорио знал здесь каждый кустик, каждую пядь земли. Килиан решительно направился к нему, стараясь производить как можно больше шума, чтобы тот услышал. В следующую минуту он вышел на крошечную полянку среди лесной чаши.
— Грегорио! Ты не поверишь, но я не знаю, как...
И тут же застыл, онемев от изумления.
Грегорио лежал на земле лицом вниз, крепко сжимая в объятиях тело женщины, конвульсивно дергался между ее раздвинутых ног и время от времени издавал сладострастные стоны. Внезапно рука женщины указала на Килиана. Грегорио прекратил свои телодвижения, приподнялся на локте, повернул голову и выругался.
— Тебе что, так нравится подглядывать? — зарычал он, вставая и натягивая штаны.
Килиан
— Прости... — начал оправдываться он. — Я пошёл в лес и заблудился. Потом услышал твой голос и вышел сюда. У меня и в мыслях не было тебе мешать.
— Но ты помешал! Испортил мне все дело!
Он махнул рукой женщине, велев ей вставать. Та послушно поднялась, обмотала ткань вокруг талии, затем взяла корзину и поставила ее на голову, собираясь уходить, и протянула руку к Грегорио.
— Give me what you please, — сказала она.
— Не за что тебе платить! — ответил Грегорио. — Мне не дали кончить, так что это не считается.
Он махнул рукой, давая ей понять, что она может убираться восвояси.
— You no give me some mon'i?
На лице женщины проступило раздражение.
— Go away! I no give nothing now. Tomorrow, I go call you again.
Оскорбленная женщина, стиснув зубы, молча удалилась. Грегорио поднял с земли пробковый шлем, отряхнул его и надел.
— А ты, — саркастически обратился он к Килиану, — если не хочешь заблудиться, не уходи с дороги, — он прошёл мимо, даже не взглянув на него. — С твоей-то отвагой ты в джунглях и пары часов не продержишься!
Килиан сжал кулаки и промолчал, все ещё потрясённый увиденным. Внезапно на него накатил новый приступ зуда, и он принялся яростно чесаться.
Брат был прав. Ему нужна встряска.
Во всех смыслах этого слова.
Вечером, как и планировалось, все собрались за прощальным ужином, провожая доктора Дамасо. Этот приятный человек с совершенно седыми волосами и мягкими чертами лица возвращался в Испанию после почти трёх десятков лет, проведённых на острове, где он оказывал всей колонии медицинские услуги.
Они сидели вокруг стола, разделившись по возрасту и опыту. По одну сторону — Лоренсо, Антон, Дамасо, падре Рафаэль, служивший мессу в деревне Сарагоса, а также исполнявший обязанности учителя, Грегорио и Сантьяго, старейший из служащих. По другую сторону стола сидели молодые, кому ещё не исполнилось тридцати: Мануэль, Хакобо, Килиан, Матео и Марсиаль. Пока бои, среди которых был и Симон, накрывали стол к ужину, старики вспоминали свои первые годы на острове, а молодые слушали с вызывающим недоверием самонадеянной юности.
К концу ужина управляющий попросил тишины, чтобы произнести небольшую речь в честь своего доброго друга Дамасо, которую Килиан не слишком внимательно слушал, изрядно опьяненный вином «Аспиликуэта» из Риохи, любезно предложенным Гарусом; к тому же, проклятый зуд снова разыгрался, совершенно немилосердно терзая все тело. Когда управляющий замолчал, послышались громкие аплодисменты, слова благодарности и пожелания доброго пути.
Когда уровень вина в бутылках значительно понизился, беседа приняла другой тон.