Паломничество Ланселота
Шрифт:
— Вот пусть все это вместе с молоком и полежит еще неделю: пост перед праздником делает праздник только радостнее, а нашим детям полезно радоваться. Вы, на верное, слышали, сколько им, беднягам, досталось!
— Да, Сандра и Леонардо все нам рас сказали.
— Нам — это кому?
— Монахиням Свято—Богородицкого монастыря, который скрывается в горах от Антихриста. Разве вы не знаете? — удивилась мать Евдокия.
— Нет. Мы знаем только, что у супругов Бенси где—то есть дочь Сонечка и добрая Бабушка, владелица этой усадьбы. Рассказа ли они, что у них есть друг, великий мастер на все руки
— Понятно. Это Сандра и Леонардо переусердствовали с конспирацией. Мы уж не будем их за это ругать, правда, доктор?
— Правда, мать Евдокия.
— А деток ваших, чтобы не нарушать святого поста, мы с вашего разрешения порадуем сегодня свежими фруктами.
— Это я полностью одобряю! Наши дети, конечно, получают витамины и сладости, но свежих фруктов давно не видели.
Дядя Леша между тем уединился с отцом Иаковом и вел допрос с пристрастием:
— Бензопилы у вас есть? А пилорама найдется?
— А это что такое — бензорама?
— С вами все ясно, батюшка. Завтра сам пойду в ваше хранилище и разберусь, почему это вы в таком прорыве с лесозаготовками.
— Мужчин у нас мало…
— Я когда—то был один мужик на весь женский монастырь и ничего, справлялся!
— Так то вы, Алексей! Сандра про вас рассказывала удивительные истории. А мы обыкновенные современные мужчины, мы до Антихриста только кнопки нажимать умели.
— Вот то—то и оно… Ну а что с автобусом, на котором вы детей сюда привезли?
— Понятия не имею… Да вы, дорогой Алексей, завтра сами можете его осмотреть, он в саду за домом стоит! — попытался успокоить дядю Лешу отец Иаков.
— Как "в саду"? Вы что, не догадались загнать его под крышу, когда ударили морозы? Ну, ребята, вы даете!
— Не до того нам было, Алексей, ведь холода наступили внезапно. Да, признаться, мы этот автобус как бы списали со счета: с тех пор как он на одном "Господи, помилуй" дотащил нас до усадьбы, нам ни разу не удалось его завести.
— Ясно. Завтра погляжу, что там такое с ним. Ходит он на батарейках или на бензине?
— На бензине. И его у нас большой запас, не волнуйтесь.
— А я и не волнуюсь — я думаю. Впрочем, думай не думай, а полный техосмотр делать придется.
Отец Иаков слушал дядю Лешу и кивал уважительно.
Немного отдохнув с дороги и обменявшись новостями, Леонардо и Сандра предложили перенести продукты из джипа в дом, чтобы они не померзли: им уже сказали, что по ночам мороз усиливается.
— Ох, как холодно, Леонардо! — сказала Сандра, когда они вдвоем несли ящик с яблоками. — Даже мой дедушка не смог всего предусмотреть: кто бы мог подумать, что в этих краях когда—нибудь будут такие морозы!
— Да, от гнева Божьего не укрыться никакими человеческими усилиями. А вот наши то монахини ничего не копили, не запасали, убежищ не строили, а у них все есть.
— Долину хранит Пресвятая Богородица. Как хорошо, что наша мудрая Матушка решила перевозить детей в Долину! Вот только сумеет ли дядя Леша починить автобус?
— Дядя Леша не сумеет?! Да быть такого не может!
Вечером после службы и ужина все снова уселись у камина, в который для жара были положены два метровых чурбана. Сидели, разбившись на группки.
— Я уже мыслил, что монастырей во всем мире не осталось, — говорил Драган матери Евдокии. — Так хочется побывать на настоящей монастырской службе, это ведь такая радость!
— За чем же дело стало? Приезжайте, мы гостям рады. А вы что, Драган, бывали на монастырских службах?
— О да, я бывал! Сербия, если вы знаете, о чем я говорю, долго Антихристу не поддавалась, хотела идти тем же путем, что и Россия. Это уже после Катастрофы вражьи силы захватили ее и насильно присоединили к мировому сообществу. А до того было у нас все — и крепкая вера православная, и церкви, и монастыри. Сестра моей матери была игуменья в женской обители. Мальчиком я любил ездить к ней и все службы монастырские выстаивал, как суслик. А еще я любил сидеть в игуменской у моей тетушки и слушать ее рассказы о старине. Между прочим, она мне и о русских монахинях рассказывала.
— В самом деле? — удивилась мать Евдокия. — Она что, в России бывала?
— Нет, не так. Это они жили у нас в Сербии. После сатанинской революции в России русские монахини бежали к нам, в Сербию. Она с ними не просто имела встречи: она свою монашескую жизнь начала в русском монастыре в Сербии…
— Что вы такое говорите, Драган? Ваша тетушка—сербка жила в русской обители?
— Ну да, а что в этом есть удивительное? Не одна она… Понимаете, мать Евдокия, наше сербское женское монашество к двадцатому веку иссякло, женские монастыри закрылись. Когда в Сербию по приглашению нашего короля Александра пришли русские монахини, бежавшие от коммунистов, наши церковные власти отдали им опустевший монастырь. Сербские девушки и женщины начали поступать в русскую обитель, принимали в ней постриг, учились, а потом уходили по благословению игуменьи и основывали сербские монашеские общины. Вот моя тетушка и была одной из таких сербских настоятельниц русской православной школы!
— Ох, Драган, — волнуясь, сказала мать Евдокия, — как же тесен, оказывается, наш православный мир! Ваша тетушка вам что—нибудь рассказывала о том русском монастыре?
— Она много рассказывала, но я был маленький и с годами многое позабыл. Но я хорошо запомнил, что монастырь был по священ Божией Матери, и сестры вынесли с собой из России чудотворную икону Богоматери. У тетушки была ее копия, она ее очень почитала. Она говорила, что икону эту века назад нашли в лесу пастухи.
— Икона, высеченная на круглом красном камне и найденная на старом грушевом дереве…
— Так. Вы о ней знаете?
— Я молюсь перед нею всю мою монашескую жизнь. Это наша чудотворная икона, Драган. Это наша обитель ушла из России в Сербию после революции, это у нас воспитывались будущие сербские игуменьи.
Драган довольно долго молчал, а потом вдруг наклонился и поцеловал монахине руку. Она одернула ее почти сердито.
— Да вы что, Драган!
— Мать Евдокия, мать Евдокия… — пробормотал Драган, поднимая голову и смахивая слезы с бороды. — Да, мы, сербы — большая сила, когда мы вот так, вместе с русскими! Теперь я спокойно отпущу с вами детей. А потом, если можно, сам приеду к вам поклониться чудотворной иконе Божией Матери, перед которой сестра моей матери приняла постриг.