Память льда

Эриксон Стивен

— Ах, вот что. И что ты желаешь узнать?

Он встретил ее взгляд. — Что ВЫ здесь делаете?

— Как, Тук Младший, ты забыл? Твой спутник Т'лан Имасс намекнул, что тайны Дыры Морна можно раскрыть только в Домине.

— Случайность, Леди, — буркнул малазанин. — Вы манипулируете всеми нами. Мной, сегуле, даже самим Тоолом. — Он махнул рукой. — Ваш 'щеночек' Гарат. Он может быть Гончей Тени…

— Поистине может, — улыбнулась она. — Но думаю, что не хочет.

— И что это значит?

— Дорогой, тебя слишком легко рассердить. Если ты лист, упавший

в широкую и глубокую реку, расслабься и отдайся течению. Поверь, у меня это всегда срабатывает. Что до манипуляций… Ты действительно веришь, что я способна тянуть и толкать Т'лан Имасса? Сегуле — уникальный случай: мы идем в одно и то же место, так что вопрос о принуждении не стоит.

— Возможно, пока не стоит. Но встанет обязательно.

Она дернула плечом. — Наконец, я не имею власти над Баалджагг и Гаратом. Уверяю тебя.

Он оскалился: — Остался только я.

Она потянулась и легко коснулась его руки. — В этом, дорогой, я просто женщина.

Он сбросил ее пальцы. — В вашем очаровании колдовство, Леди Зависть. Не пытайтесь переубедить.

— Колдовство? Ну хорошо, можно и так назвать. Тайны, да? Удивление и возбуждение. Надежда и возможности. Желание, дорогой, самая соблазнительная магия. И, милый мой, к этой магии я сама чувствительна…

Она склонилась еще ближе, полузакрыв глаза. — Я не стала насильно целовать тебя, Тук Младший. Разве не видно? Выбор должен быть твоим, иначе ты действительно станешь рабом. Что, что?

— Время выступать, — сказал он, поспешно вставая. — Мне очевидно, что от вас не дождаться правдивого ответа.

— Я только что дала его! — воскликнула она, также вставая.

— Хватит, — ответил он, собирая пожитки. — Не хочу игр, Леди. Играйте с кем-нибудь другим.

— Ох, как мне не нравится, когда ты такой!

— Сердитесь, если хотите, — сказал Тук, выходя на дорогу.

— Я сейчас потеряю терпение, молодой человек! Вы слышите меня? — Он остановился, оглянулся: — Дневного свет хватит едва на пару лиг.

— Ох! — Она топнула ногой. — Ты похож на Рейка! — Единственный глаз Тука широко открылся. Он усмехнулся: — Вдохни глубоко, девочка.

— Он именно так и говорил! О, о, как это бесит! Все повторяется! Что такое с вами обоими?

Он засмеялся — не грубо, а с природной теплотой. — Идемте, Леди. Я утомлю вас подробным рассказом о моей юности, чтобы занять время. Я рожден на корабле, вы знаете, и это было за несколько дней до того, как Тук Старший шагнул вперед, признавая отцовство. Моя мать была сестрой капитана Катероны Краст, а у той характер…

До самого Бастиона страна лежала в запустении. Фермы — почерневшие, дымящиеся развалины; сам грунт по сторонам дороги был вывернут, будто кто-то терзал земную плоть. Около квадратных стен небольшого города пейзаж пятнали остатки больших костров, словно круглые курганы в белом прахе. Никто не шевелился в округе.

Дым клубился и над многоярусными неуклюжими зданиями Бастиона. Над клубами серого дыма реяли белыми флагами чайки. Только их слабые крики достигали слуха Леди Зависти и Тука,

когда отряд приближался к крепости. Вонь костров заглушила запах озера, расположенного по другую сторону города. Воздух был горяч и нес песок.

Ворота распахнуты. Приблизившись, Тук уловил мгновенное движение в арке — словно там проскользнула высокая и мрачная фигура. Его нервы заплясали. — Что тут стряслось? — громко спросил он.

— Очень неприятное, — согласилась Леди Зависть.

Они вошли под своды ворот. Воздух вдруг сладко и тошно запах горелым мясом. Тук свистнул сквозь зубы.

Баалджагг и Гарат, вернувшиеся к уменьшенному виду, рванули вперед, низко склонив головы.

— Полагаю, ответ на твой вопрос будет мрачным, — сказала Леди.

Тук кивнул. — Они жрут собственных покойников. Не думаю, что заходить в город — хорошая идея.

— Ты нелюбопытен?

— Любопытен, но жизнью дорожу.

— Не бойся. Давайте осмотримся.

— Зависть…

Ее глаза сверкнули. — Если обитатели достаточно глупы, чтобы напасть на нас, они познают мой гнев. И гнев Гарата. Если ты думаешь, что ЭТО разрушения — ты вскоре убедишься в обратном. Так-то, дорогой. Идем.

— Да-с, госпжа.

— Фамильярность рождает шутовство. Как огорчительно.

Тук и Леди Зависть вышли на площадь. Сзади сегуле несли своего бесчувственного мастера.

Вдоль внутренней стороны стен валялись человеческие кости — иные обугленные, иные сырые и красные. Все дома, выходившие на площадь, сожжены, двери выбиты. Повсюду виднелись поломанные и разжеванные кости домашней скотины — коров, лошадей, собак.

В центре площади их ожидали трое — без сомнения, жрецы. Бритые головы, рваные и выцветшие одеяния. Один выступил вперед.

— Привет, странники. Послушник заметил вас на дороге, и мы втроем поспешили навстречу. В знаменательный день посетили вы славный Бастион: увы, этот день также ставит ваши жизни под великую угрозу. Мы посмеем предложить вам сопровождение, и тем сделать более вероятным ваше выживание в страстных… послеродах Братания. Если вы согласны… — Он указал на широкую улицу. — В начале улицы Илтара мы удалимся с пути исхода, но вы все же станете свидетелями чуда.

— Идеально, — сказала Зависть. — Благодарим вас, святые люди.

До начала улицы было не более пятидесяти шагов, но как раз в это время тишина города сменилась слитным гулом, сухим шепотом, исходившим из центра Бастиона. Баалджагг и Гарат возвратились и встали по сторонам Леди Зависти. Сену и Туруле поставили носилки у стены углового дома и тоже повернулись к улице, положив руки на мечи.

— Жителей Бастиона захватила воля Веры, — сказал жрец. — Она наступает, как лихорадка… лихорадка, которую сможет потушить лишь смерть. Но помните, что Братание впервые была пережито в этом самом Бастионе четырнадцать лет назад. Тогда Провидец вернулся с Горы, возглашая Слова Истины, и их сила распространилась вовне… — Голос священника прервался от некой эмоции, вызванной его же речью. Он склонил голову, затрепетав всем телом.