Паноптикум
Шрифт:
Ему вдруг захотелось, чтобы бабочка-скрипачка почувствовала его взгляд. Только смотрел Вит не туда – на чердаке Антигоны не было. Она наблюдала за ним с первого этажа из-за кухонной шторки. Ночью она так и не уснула и под утро спустилась вниз, чтобы перекусить. Антигона не могла усидеть на месте, вернее, кто-то ей не давал – взвинтил напряжение в мышцах, разогнал сердце в галоп. Это все ключ: временами ей даже слышалось тарахтение механизма. Антигона сбегала в ванную и, сняв футболку, повертелась перед зеркалом, ощупывая позвоночник и пытаясь понять, где именно он спрятан, но внешних следов
С каждой секундой она все больше теряла волю, превращаясь в механическую куклу. Даже мировосприятие ее стало каким-то техничным: предметы виделись так четко, словно бегунок резкости изображения подтянули до максимума. Теперь мягкий фильтр не скрывал недостатков халтурно скроенных декораций. Чтобы отвлечься, Антигона смотрела в окно – на мир за пределами сцены. Вчерашний призрак топал по гравиевой дорожке, по-цаплячьи задирая ноги. Неживой, тусклый, бледный. Он бы, наверное, ее понял – подумалось вдруг. Понял, как больно, когда в тебе одна пустота, да такая страшная, что ты себя в себе не ощущаешь. Призрак ведь тоже когда-то был человеком.
С минуты на минуту должен проснуться отец. Нужно спрятаться до того, как он выйдет из спальни, чтобы не пристал с расспросами. Призрак скрылся за поворотом, и смотреть на неумытый после мокрого снега Серп стало неинтересно. Антигона поплелась наверх.
В свете слабого утреннего солнца коробочка поселковой больницы казалась совсем унылой, не спасали даже ярко-розовые стены. Все оттенки осенней палитры выглядели грязноватыми, словно разбавленными парой капель черной краски. На скамейке у главного входа примостилась знакомая фигура. Главврач – ее ни с кем не спутаешь. Вся какая-то прямоугольная, плоскогрудая и лишенная женских округлостей, издалека она выглядела, как крепенький мужичок – наверное, работящий и непьющий. Только вблизи можно было разглядеть, что на плече у нее болтается жиденькая русая косица, доходящая почти до пояса.
Вит собирался отделаться кивком, прошмыгнуть мимо и поскорее добраться до кабинета, где лежали в кармане халата заветные сигареты, но главврач улыбнулась ему:
– Утро доброе, Стеблевский! Чего так рано?
«А вы почему?» – Вит проглотил встречный вопрос и вяло откликнулся:
– Доброе утро, Жанна Геннадьевна.
– Подойди-ка.
В малодушном порыве Вит решил притвориться, что не услышал, но не тут-то было.
– Иди-иди сюда, – поднажала Жанна, поманив его рукой. – Есть у тебя баба, Стеблевский? Разве ты не знаешь, что, когда женщина зовет к себе мужчину, он должен идти, как миленький, иначе беда будет?
Помимо колоритной внешности, начальница Вита отличалась прямотой высказываний на грани с бесцеремонностью и занимательным вкусом в одежде. За пределами больницы она носила черный кожаный плащ, столь похожий на одеяние солдат Вермахта из военных фильмов, что Вит подумывал спросить, не досталась ли одежка ей от деда и в какой армии этот дед воевал. Как утверждала Верочка, никакой другой верхней одежды Жанна Геннадьевна не признавала и расставалась с плащом только в летнюю жару.
С такой женщиной, да еще и в таком прикиде, спорить не хотелось, и Вит послушно умостился рядом с Жанной. Скамейка оказалась мокроватой и не особо чистой, но он не подумал об этом раньше, а вскакивать, едва присев, было как-то неловко. Вит отогнал мысли о том, что его светлому пальто конец,
Жанна Геннадьевна беспечно глазела по сторонам; чистота трофейной формы ее, казалось, не беспокоила.
– Куришь, Стеблевский? – обронила она в стылый воздух.
– Курю, – сознался Вит.
– Вот и дурак, – отбрила главврач. – А я бросила. Уже три месяца держусь. И совсем не хочется, думала, тяжелее будет. Странно, правда?
– Может, вам просто надоело. Привычки приедаются.
Они на несколько минут умолкли. В звенящей тишине Виту казалось, что он слышит, как шипит грязь, въедаясь в шерстяные ворсинки его пальто.
– Спасибо, что принимаешь детей. Людей мало, как видишь. Вздумала Ирка именно сейчас второго рожать…
– Мне не трудно.
Снова повисло молчание, и Вита это вполне устраивало.
– Как-то у нас не клеится разговор. – Жанна прикусила палец, выдавая неуверенность, но тут же спохватилась и опустила руку. Ногти у нее были крупные и коряво обстриженные под корень. – Спрошу прямо. Что ты здесь делаешь, Стеблевский?
– Я на смену пришел…
– Забудь ты про свою смену! Что ты делаешь здесь, в Серпе? К нам обычно не переезжают – молодежь, наоборот, вырваться хочет. Так чего тебе надо?
– Может, я хочу сделать мир лучше? – Вит не таил иронии. И ему совсем не нравилось, куда сворачивает разговор.
– Только не надо этой банальной чуши! Сделать мир лучше можно и там, где самому найдется теплое местечко. Тем более, тебя сюда не бросали по распределению, я знаю. Данилюк из первой городской о тебе хорошо отзывался. Жалел, что ты уходишь. Если ты специально лишаешь себя возможностей, то ты либо святой, либо идиот. А ты не производишь впечатление ни того, ни другого.
– Внешнее впечатление обманчиво, – протянул Вит, пиная завалявшуюся под скамейкой алюминиевую банку. Абстрагироваться – единственный способ пережить эту словесную экзекуцию, лезущую под ребра и ковыряющуюся в кишках. От хлесткого ответа Вита удерживало лишь то, что Жанна – его начальница. Струхнуть и вернуться в Город он не посмеет, значит, придется держаться за свое место.
– К тому же… – продолжила главврач как ни в чем не бывало. Ей, видимо, доставляло удовольствие перемывать Виту кости прямо в его присутствии. – Есть одна интересная штука. Я узнала, что ты поступил в интернатуру по психиатрии, но изменил специальность на общую практику и ушел в другую клинику. Якобы по производственной необходимости – вечная отмазка… Какой такой необходимости, а? Прикрыли производство, что ли? Или психов мало набралось? Коек с ремнями на всех не хватило? Галоперидолу не завезли? – Жанна зашлась грудным хохотом.
– Полагаю, это не ваше дело, Жанна Геннадьевна. – Голос Вита был до предела кроток.
Главврач подавилась смехом и, икнув, протолкнула его по пищеводу. Глубокие тени пролегали по ее некрасивому одутловатому лицу. Вит вдруг осознал, как Жанна несчастна из-за мужиковатой внешности, вот и прячет комплексы за беспардонным поведением. Его злость слегка поубавилась.
– Ну скажи, – вкрадчиво заговорила она. – Что случилось? Конфликт с руководителем интернатуры? Или не выдержали нервы, и ты договорился втихую уйти? Да, нервы… – Жанна удовлетворенно усмехнулась, отыскав на лице Вита признаки своей правоты, которых там и в помине не было. – Тяжело с ними, психами… В терапии полегче будет… Верно?