Пантера - ярость и страсть
Шрифт:
– Вместе сходим.
– Поднявшись на крыльцо, он ткнул меня дулом в живот.
– Ну, что встала, топай вперед.
Я повернулась, он взял сзади меня за воротник платья, чтобы я не сбежала в темноте дома, и, прижимая дуло к спине, стал подталкивать на веранду. Таким макаром мы добрались до выключателя и зажгли свет. Сразу стало легче дышать. Моток веревки лежал на подоконнике. С ним я сходила во двор и связала Евгения. Виктор стоял на крыльце, направив на меня ружье, и мрачно наблюдал. Что роилось в его голове, какие черные мысли - мне было неведомо. Меня, конечно, удивляла столь резкая перемена в его отношении ко мне, но, судя по всему, он понял, что это я его вырубила, и теперь не знал, кто друг, а кто враг.
На своих хрупких плечах я перетащила Климова в дом, в каминную комнату, в которую мы попали сразу с веранды, и бросила его на диван, а сама примостилась рядом. Виктор, отыскав в холодильнике початую бутылку водки, достал из серванта рюмку, поставил все это на столик перед диваном и уселся с другой стороны на табуретку, положив ружье на колени. Не спуская с нас глаз, налил полную стопку и залпом выпил. Потом достал сигареты и закурил.
– Хороша парочка.
– Он презрительно усмехнулся.
– Безмозглые придурки.
Сложив руки на груди, я спокойно смотрела на него, ибо мне уже надоело притворяться восторженной дурой, и слегка улыбалась, ровно настолько, чтобы он не догадался, что я его не боюсь. Тут Евгений, полулежащий рядом, наконец зашевелился, поднял голову, разлепил глаза и увидел продюсера. Из раскрытого рта его вырвался хриплый звук, напоминающий предсмертный рев подстреленного кабана, несчастный дернулся, словно увидел перед собой разъяренного тигра, и так и застыл с паническим ужасом во взгляде, устремленном на ухмыляющегося Виктора.
– Очухался, любовничек, - пророкотал тот, выпуская на него струю дыма.
– Дерьмо собачье.
– Что, что ты х-хочешь?
– простонал тот, пытаясь разорвать связывающую руки веревку.
– А то ты не знаешь, ублюдок!
Тот вздрогнул и повернулся ко мне. Страх сразу же сменился ненавистью, и он процедил:
– Все-таки обманули, сволочи. Выманили...
– Между прочим, господин преступник, - усмехнулась я, кивнув на ружье, - мы с вами сейчас в одинаковом положении.
Евгений растерянно заморгал, пытаясь понять, о чем я, и спросил:
– Он что, и тебя собрался прикончить?
– На его губах появилась злорадная ухмылка.
– Допрыгалась, значит. Небось рассчитывала, что он с тобой поделится? Как же, жди...
– Заткнись!
– резко осадил его Виктор, наливая вторую рюмку.
– Лучше расскажи, с кем болтал, пока я за тобой гонялся?
Евгений глянул на него удивленно, потом подобрался, сел поудобнее и уже довольно уверенно произнес:
– А вот этого ты от меня не услышишь. Кстати, как вы меня нашли здесь?
– Люба постаралась, - хмыкнул Виктор, опрокидывая в себя стопку.
– Она мне все про тебя рассказала, даже то, как вы с ней здесь кувыркались целую ночь в прошлое воскресенье.
– Он повернулся к камину.
– И у этого камина, кажется, тоже отметились, не так ли?
– Не твое дело, - буркнул, заливаясь краской, Евгений.
– Не трожь чистое своими грязными лапами. Хоть память мне оставь, подонок, если уж...
– Ладно, хватит!
– повысил голос Виктор и, взяв бутылку, стал допивать водку прямо из горлышка. Там оставалось примерно полбутылки, и все это довольно быстро, булькая, переместилось в его ненасытную, жадную глотку. Покончив с этим, он отшвырнул пустую тару в угол и посмотрел на нас враз налившимися кровью глазами.
От его взгляда мне стало не по себе. Теперь в нем не было притворной вежливости и деликатности. Это был уже совсем другой человек, не тот, которого я знала, а скорее тот, который соответствовал линиям на своей ладони. Губы сплющились в презрительную усмешку, дряблые щеки задрожали, как студень, он схватил ружье и направил его на маньяка.
– Знаешь, что я сейчас сделаю?
– процедил он.
– Я убью тебя и потом уничтожу тело. Даже если ты что-то и сболтнул кому-нибудь, то свидетелем ты уже быть не сможешь.
– Эй, эй, перестань!
– испуганно подался назад Евгений.
– Никому я не говорил ничего, ты что?!
– Да? Это почему же?
Убийца понурил голову и тихо проговорил:
– Испугался сначала, а потом... Думал снять с тебя бабки за молчание.
Виктор удивленно уставился на него.
– Бабки? С меня? Ты что, озверел, щенок?! Я их кровью и потом, а ты...
Он вскочил, подбежал к Евгению и ударил прикладом по незащищенной груди. Евгений охнул и скривился от боли. Виктор вернулся на место.
– Ишь что задумал, шантажист хренов!
– возмущенно проговорил он, трясущимися руками вытряхивая из пачки сигарету.
– Ничего-ничего, теперь уже не страшно, сейчас я вас обоих уложу и в лесу закопаю...
– Постойте, а я-то здесь при чем?!
– изумилась я.
– Мне казалось, что...
– Ты слишком много знаешь, дуреха.
– Он просверлил меня своими мутными глазками.
– Не нужно тебе было гоняться за этим ублюдком, тогда бы жила. Я вообще удивляюсь, как это ты до сих пор еще ни о чем не догадалась. Наверное, ты глупее даже, чем кажешься. Все вы, красивые, ДУРЫ!
– О чем это я не догадалась?
– спросила я, пропустив его последние слова мимо ушей.
– О том, что это он Любу задушил, - хмуро бросил Евгений.
– Не может быть...
– ошеломленно прошептала я, уставившись на Виктора.
– Я ведь сама видела...
– Ничего ты не видела!
– оборвал меня Виктор.
– Это он все видел, а ты где-то шлялась в это время.
– Господи, но за что?!
– Я была потрясена.
Продюсер с тоской вздохнул и сказал:
– Ну что за люди пошли, а? Обидно даже. На их глазах проворачиваешь такие дела, а они и оценить не могут. Никакой благодарности, можно сказать...