Партизаны полной Луны
Шрифт:
А он так и смотрел им вслед, не в силах отвести взгляд. А потом поднялся и медленно, ссутулившись и сунув руки в карманы куртки, двинулся прочь, в противоположном направлении. Он знал, где они жили, он мог бы пойти следом до самого дома, подняться по широкой лестнице на крыльцо и позвонить в дверь… Но он знал, что не сделает этого. И знал, что потом, когда-нибудь он вернется и всё-таки увезет её отсюда, вместе с мужем и сыном, куда-нибудь подальше от варков, от памяти о пустом и страшном доме, от всего… Если только найдется в мире такое место.
***
Он добрался до "Китайской стены" уже ближе к полуночи — потому что пересек Кайдакский мост пешком, глядя на острова Днепра и дыша рекой. В домах на правом берегу загорались окна, в лесополосе под мостом что-то шумно отмечала припозднившаяся компания. Голубоватые редкие фонари едва освещали асфальтовую дорожку. Он не должен был уходить, не должен был ехать на другой конец города и возвращаться пешком так поздно. Не должен был выключать комм и сидеть на скамейке в скверике у станции метро. Не должен был…
Что толку думать теперь о том, чего не нужно было делать…
Запах беды настиг его издалека. Запах гари, запах железа, запах смерти. У торца Китайской стены мигали синим милицейские машины и фуры ССР, из окон квартиры на втором этаже валил дым — из окон их квартиры…
Конечно, за линией оцепления толпились зеваки. И, конечно, где-то среди них крейсировал варк, сканирующий эмоции. Поэтому Эней пошел туда медленно, на ходу читая про себя:
"О музо, панночко Парнаська!
Спустись до мене на часок;
Нехай твоя научить ласка,
Нехай твій шепчеть голосок,
Латинь к війні як знаряджалась,
Як армія їх набиралась,
Який порядок в війську був…"[9]
И дальше, дальше, дальше, не давая проскочить ни единой эмоции, ни единой мысли, лишь бесстрастно фиксируя то, что видят глаза и слышат уши.
Глаза видели кровавое пятно на асфальте в россыпи осколков стекла. Осколки брызнули аж до проезжей части, тело пролетело только половину этого расстояния — из-за разницы в массе. Судя по очертаниям пятна, упало тело не одним куском.
Кухня. Взрыв газа, не иначе.
— Слышал, как ебануло? Я аж на шестом массиве услыхал.
— Говорят, террористы. Хотели дом взорвать.
— Вот суки.
— Та не, это случайно газ рванул, когда их штурмовали. Мужик один в окошко вылетел — аж вон докуда. Дымился весь, як цыпленок табака.
— А скоко их было?
— А хто ж их знает. И чего людям неймется…
— О! Дывы, дывы, понэслы!
Эней увидел пожарных и носилки. Толпу начали теснить от ограждения, а рядом с носилками шел явный варк — бледное чувырло в черном плаще с кроваво-красной, по их вурдалачьей моде, изнанкой. Из безпеки[10], наверное.
Конфигурация первого трупа под пленкой говорила, что он действительно сложен на носилки частями. Но длина этих частей не оставляла места сомнению — Ростбиф.
Спокойно, очень спокойно…
"Воно так, бачиш, і негарне,
Як кажуть-то — не регулярне,
Та до війни самий злий гад:
Чи вкрасти що, язик достати,
Кого живцем чи обідрати,
Ні сто не вдержать їх гармат…"[11]
Ни узнавания, ни жалости… ненависть, наверное, проскакивала — ее гасить труднее всего, но ненависть не очень выделяла его из толпы. Едва не четверть присутствующих отреагировала на варка-ловца схожим образом, наверняка.
Второй труп был укрыт неплотно: из-под пластика виднелись светлые волосы, обгоревшие на концах — и до корней сожженные на половине головы. Если бы Эней успел полюбить её, варк, сканирующий эмоции, мог бы и поймать свою рыбку… не сразу, не в толпе, но засечь вспышку, просмотреть видеозапись, сличить…
"Такеє ратнеє фіглярство
Було у них за регулярство,
І все Енеєві на вред…"[12]
Третьим оказался Гадюка — Эней узнал ботинки с острыми носами, торчащие из-под пластика. Следующие двое, судя по обуви, были из штурмгруппы.
Больше здесь делать было нечего. Эней протолкался через толпу обратно и снова двинулся к метро. Оружие свое он спрятал в готовом под снос доме на Первом Массиве — он всегда держал свой боевой набор в отдельном тайнике. Газда решил перестраховаться, не делать из себя мишень. Именно он, СБ само по себе не стало бы добираться до группы в жилом многоквартирном доме — тут любая случайность и гражданские лица костей не соберут. Газда. Ну что ж, это господину прокурору не поможет. Даже усиление охраны ему не поможет. Хотя с какой стати усиливать охрану — ведь Эней остался один, а что может сделать один человек?
Убить одного человека. И этого достаточно. Есть варианты, против которых не потянет никакая охрана — например, камикадзе. Главное — взять правильное направление, а дальше пусть работает масса, помноженная на квадрат скорости и деленная пополам. Жаль, бензобаков нет, как следует взорваться нечему. Была бы лишняя гарантия.
А и была бы — какие у тебя шансы, Андрей Витер? Один к десяти? Один к ста?
"Только этот один. И другой не нужен". Ростбиф учил его всегда идти на акции именно с этой мыслью.
***
Время двигалось к рассвету. На небольшой площади у Музея Войны все уже было готово. Охраны и обслуги больше, чем зрителей — хотя казнь проштрафившегося высокого господина зрелище редкое, пусть и довольно неприятное. К тому же час еще ранний, и немногие желающие посмотреть на лунное правосудие подойдут уже после рассвета, когда казнь действительно начнется. Дневной свет опасен для высоких господ, молодых солнечные лучи убивают медленно и мучительно, и к вечеру приговоренная будет радоваться быстрому сожжению высоковольтным разрядом как милости.