Павшее Королевство
Шрифт:
Чуть видимая фигура сидит рядом с лампой, рядом с ней ведро. Когда я подхожу, то замечаю, какая она маленькая, достаточно маленькая, чтобы быть ребенком. Она напевает, когда встает, длинная прядь черных волос сбегает из-под капюшона со спины ее платья, когда она делает пару шагов и наклоняется…
Я резко дергаюсь назад, когда осознаю, что то, что я думала было темным холмом горной породы прямо за светом лампы, не было частью пещеры совсем. Это огромная куча тел. Сотни. Тысячи тел. Они распространяются дальше,
Девочка хватает тело за руку и вытягивает из кучи. Она проделывает быструю работу, снимая броню, двигает тело в другую кучу, затем перетаскивает броню к свету. Вынимает мокрую щетку из ведра и соскребает кровь и грязь с металла, ее движения быстры и эффективны. Пальцы такие же грациозные, как у пианиста, длинные и суженные. Она барабанит ими по металлу, пока тихо напевает. Песня знакомая, я слышала ее однажды на берегу озера в S`ith — bhr`uth.
Нет, это не может быть она, она слишком маленькая, чтобы быть…
Но это она. Сорча. Кому как ни ей здесь быть? Это ее воспоминание.
Сажусь на корточки рядом с ней, наблюдая за ее пальцами, как они ловко двигаются по броне, пока она скребет, скребет и скребет. Если я думала, что она выглядела больной в ее воспоминании с Лоннрахом, то тот вид не сравнится с этим. Темные круги под глазами выглядят синяками на бледной коже. Ее кожа, выглядывающая из-под изодранного темного шерстяного платья с капюшоном, более бледная, чем обычно, столь же белая и пепельная, как у привидения.
Она хрупка и тонкостенная, как новорожденный жеребенок, и такая же неустойчивая. Она слегка покачивается, когда встает на ноги с броней, бросая тяжелый нагрудник, шлем и блестящие пластины в их собственные кучи в противоположном конце пещеры. Возвращается. Подбирает другое тело. Освобождает от брони. Очищает металл. И снова, и снова. Время от времени она выливает воду и наполняет деревянное ведро в подземном ручье. Снова. И снова. И снова.
Вздрагиваю, когда она напевает во время работы, даже когда ее руки трясутся и голос становится хриплым. Даже когда ее дыхание становится неровным, рванным от бессилия. Она так устала, что ей приходится сидеть на земле, пока соскребает.
Это работа не для королевского консорта. Это работа для…
Ее песня прерывается металлическим лязгом замка. Оглядываюсь, когда тяжелая деревянная дверь, ведущая в пещеру, открывается. Там стоит мужчина, всего лишь силуэт напротив яркости послеполуденного солнца. Сорча закрывает глаза от резкого света. Делает резкий вдох. Из чувств ее разума, я могу почувствовать, как она жаждет отправиться наружу.
Она находилась в этой пещере слишком долго. Соскребая. Готовя мертвых к их погребению. Спасая их броню для новых солдат, чтобы те умерли одетыми на поле боя против Благих. Она была среди мертвых слишком долго. Слишком долго.
Она находится в этой пещере сотни лет.
Мужчина захлопывает дверь и подходит к Сорче, на его лице тень улыбки. Как и остальные Неблагие, он прекрасен. Сияющая медь его волос пылает в мягком свете лампы Сорчи. Его глаза два колодца-близнеца черноты, резкие от злорадства… и чего-то еще. Удовлетворения, которого я не понимаю.
Она становится неподвижной, когда он грубо отбрасывает капюшон с ее волос и скользит рукой по длинным, блестящим прядям.
— Хорошо справляешься, ban—`oglach. Ты проделываешь работу так эффективно. Я доволен тобой.
Сорча сидит, не двигаясь, на земле, но я замечаю, как ее глаза ожесточаются ненавистью. То, как пальцы зарываются в землю у ее ног, словно она сдерживается, чтобы не причинить ему боль. Почему она сдерживается? Она не скованна и не связана…
Он снова гладит по волосам, как будто бы провоцируя ее. Что-то внутри меня переворачивается с отвращением, с гневом. За нее.
— Разве я не справедлив? Не милосерден? — спрашивает он нежно. — Я дал тебе четыре сотни лет. Когда ты займешь свое место рядом со мной?
Сорча вырывается из его хватки и плюет на его ботинки.
— Ни сейчас, — шипит она, — ни потом.
Губы фейри сжимаются в жестокую линию, когда он вытаскивает платок из кармана пальто и машет ей вниз.
— Вытри.
С рычанием, Сорча выхватывает ткань и вытирает слюну с его ботинок.
— Удовлетворен? — слово выходит, словно проклятие.
— Нет, — он хватает лезвие на бедре и бросает на землю. — Подними кинжал и прижми прямо поверх твоего сердца, — рука Сорчи трясется, но она делает так, как он говорит. Ее глаза суровые, убийственные. — Воткни его внутрь, девочка. — говорит он с шипением.
Я прижимаю руку ко рту, когда Сорча проталкивает лезвие через ткань платья и кожу. Ее дыхание учащается, глаза крепко зажмурены, но она не кричит. Могу сказать, что ей хочется. Маленький всхлип срывается с ее губ, но она сильно прикусывает нижнюю губу.
— Стоп, — наконец-то говорит фейри. — Прямо здесь. Еще один толчок, и я заставлю тебя покончить с твоей жизнью. Каждый раз, когда ты подумаешь о том, чтобы бросить мне вызов, вспоминай этот момент. Запомни его хорошенько, — он приказывает вытащить лезвие, и Сорча достает с тяжелым вздохом. — Следует ли мне спросить тебя снова? — спрашивает он, когда прижимает руку к ее ране. — Ты займешь свое место рядом со мной?
Она смотрит на него исподлобья.
— Я лучше воткну этот кинжал в свое сердце.