Пепел Вавилона
Шрифт:
— А это, — сказал Соутер, — мы еще посмотрим.
Будь Чен собакой, он навострил бы уши. Впрочем. Авасарале хватило выражения лица и движения плеч.
— Ради этого, — сообщила она, — нам и надо было поговорить. Наедине. Втайне. Мне, мистер Чен, нужна уверенность, что гниль в сердце вашего флота вычищена и выжжена под корень. Я уверена, что Эмили Ричардс сознает свою выгоду и выгоду Марса. В этом отношении. И в вашем прошлом я хорошенько покопалась.
— Вы… простите?
— У меня на вас досье вот такой толщины! — Авасарала на метр развела ладони. — Мне известен каждый прыщик, вскочивший у вас на подбородке с тех пор, как начал ломаться голос. Все знаю. Похвальное, постыдное, нейтральное. Все. Вы и не представляете, как я изнасиловала ваше право на частную жизнь.
Чен побелел, потом покраснел.
— Ну…
— Мне все это на фиг не надо, — продолжала она. — Меня интересовало одно: не замазались ли вы с Дуарте. Не замазались. Вот почему вы здесь. Потому что я доверяю вам, как связному с Ричардс, — а никому другому не верю. И я хочу знать, верите ли вы Марсу.
В комнате установилась глубокая тишина. Чен прижал пальцы к губам.
— В этом смысле? Возможно. Но я чувствую, что вы от меня чего–то хотите. В таком случае прошу выразиться вполне ясно и развернуто.
— Я хочу, чтобы Ричардс поручила остаткам марсианского флота — и тем, кто вошел в состав единого, и тем, что вы оставили в резерве, — тесно координировать действия с Землей, АВП и треклятым пиратским флотом.
— Зачем?
— Отвлекающий маневр, — влез Соутер.
Авасарала отмахнулась от него, улыбнулась, склонившись к Чену.
— Инарос не погонится за «Джамбаттистой» и «Росинантом», потому что отвлечется на величайшую и самую агрессивную флотскую операцию в истории прижигания хвостов. К тому времени, как он разберется, чего мы добиваемся на самом деле, ему только и останется, что плакать, хватаясь за собственный хрен. Но я должна знать, что вы участвуете.
Чен моргнул. Его невозмутимость самую малость дрогнула.
— Ну, — сказал он, — если вы так излагаете…
Глава 39
Наоми
«Росинант» разгонялся, но не по прямой к вратам кольца. Это вышло бы слишком явно. Рандеву с «Джамбаттистой» назначили на неопределенной орбите, которая заставила бы наблюдателя гадать: то ли они намерены двинуться дальше по ходу вращения к Сатурну, то ли отвернуть в сторону научной станции у Нептуна, то ли идти к вратам. Пусть Марко поломает голову, а потом ему будет на что отвлечься. Если он, конечно, наблюдал за «Росинантом».
Наоми считала, что Марко следит за всеми передвижениями «Роси». Она допускала, что за ними следят все. Понимала, как много старых друзей ее теперь ненавидит.
Джим даже в периоды относительного затишья десять- двенадцать часов проводил на связи. Если не рассылал и не принимал сообщений, смотрел новости. Свободный флот увеличил свое присутствие на Ганимеде и Титане. Единый флот разделил силы, чтобы послать на Тихо корабли охраны. С Паллады звучали гневные голоса, призывавшие отречься от изменников, стакнувшихся с внутренними планетами: не только от Мичо Па с ее пиратским флотом, но от всех фракций АВП, собранных Фредом Джонсоном. Джим пытался таким образом овладеть положением, которое от него не зависело. Посланные и полученные сообщения были для него чем–то вроде молитвы, хотя сам он бы так не сказал. Способом привнести мир и иллюзию, что захвативший их вихрь не так уж несравнимо превосходит волю, надежды и намерения любого человека.
Поэтому Наоми, хоть и скрипела зубами, но ему не мешала. Она привыкла засыпать под мелодичные голоса земных дикторов и просыпаться под жесткие каденции Авасаралы и Мичо Па.
— Мы двинемся не раньше, чем увидим участие единого флота. — Наоми и в полудреме преследовал далекий приглушенный голос Мичо Па. Такой усталый, что Наоми из одного сочувствия захотелось провалиться в сон. — Понимаю, что такое решение не добавит нам популярности, но и превращать своих в червяка на крючке Земли не собираюсь.
— Никогда я этого не понимала, — буркнула Наоми. Джим закрыл экран ручного терминала и с виноватым видом сдернул наушники, оставив их болтаться на шее. Наоми шевельнулась. Койка–амортизатор качнулась под ней, как гамак, в каком она привыкла засыпать в детстве. — Где червячная передача, а где рыба?
— Она не про червячную передачу, — объяснил Джим. — А про земных червяков. Вроде насекомых. Сверчков, знаешь? Их насаживают на металлический крючок с зазубринкой, привязывают к леске и забрасывают на ней в озеро или реку. В расчете, что рыба съест червяка и ты сумеешь вытянуть ее за застрявший во рту крючок.
— Как–то это выглядит неэффективно и слишком жестоко.
— В общем–то, так и есть.
— Тебе этого не хватает?
— Рыбалки–то? Нет. А вот постоять на берегу озера или в лодке на восходе солнца — да. Есть немножко.
Было у него и такое обыкновение: вспоминать мальчишеские годы на Земле так, будто она тоже подобное испытала. Наоми, хотя бы из любви к нему, понимала. Но все равно старалась поскорее перевести разговор на другое.
— Я долго спала?
— Еще шесть часов до начала стыковочной операции. — Джим, не глядя на часы, ответил на тот вопрос, который она подразумевала. — Бобби в мастерской, они с Клариссой и Амосом что–то доводят в ее боевом скафандре. Сдается мне, она мечтает в него влезть и не вылезать, пока не попадет на Медину.
— Ей, должно быть, странно командовать боевиками АВП.
Джим опустился в гель амортизатора, закинул руку за голову. Наоми пристроила голову ему на грудь под ключицей. Он был теплый. И выглядел среди теней беззащитным. Потерянным.
— Она с тобой об этом говорила? — спросил Джим.
— Нет. Просто мне так думается. Она большую часть жизни видела в астерах врагов, а теперь отправляется на корабль АВП, полный солдатами АВП. Мы — не ее племени. По крайней мере, раньше были не ее.
Джим кивнул, пожал ей руку и выскользнул из койки. Минуту Наоми молча смотрела, как он одевается.
— Что такое?
— Ничего.
— Джим, — позвала она и мягко повторила: — Что такое?
Услышав его короткий, прерывистый, покорный вздох, она поняла: опять он пытается ее от чего–то защитить. Натянув майку, Джим привалился к стене.
— Я как раз о том и хотел с тобой поговорить. Насчет засады, в которой погиб Фред.
— Говори.
Он заговорил. О том, как, пытаясь отвлечь Марко, связался с «Пеллой», как увидел Филипа, как разоружил торпеды. Рассказывал покорно, как малыш, признающийся, что съел последнюю конфету. Даже когда Наоми включила свет и тоже начала одеваться, он не захотел встретиться с ней глазами.