Пепел Вавилона
Шрифт:
Джуна больше не разрешала ему за завтраком в выходные дни смотреть местные новости. Слишком часто в них упоминались найденные в прискорбном состоянии трупы. Слишком много насчитывалось пропавших без вести, слишком много обвинений в шпионаже, слишком старательно пока еще официальные власти заверяли, что Пинкуотер — независимая корпорация, не вовлеченная в политику и заботящаяся только о безопасности и благосостоянии гражданского населения. Такие фразы произносят потому, что в них ложь.
Пракса больше тревожили не официальные новости и не вооруженные солдаты. Он обращал внимание на мелочи. Что девочки больше не ворчали на требование быть дома к комендантскому часу. На то, с какой тоской Джуна заводила разговоры о новых вакансиях, об эмиграции с Ганимеда — и как обрывала их, ни к чему не придя. Мелочи значили больше. Да, уничтожен кружок диссидентов. Да, люди пропадают. Но — кроме Карвонидес — тех людей он не знал. А перемены на станции меняли его семью. И его самого.
Пракс ходил на работу, потому что больше делать было нечего. Прячась под одеялом, ничего не исправишь. А если прикидываться, что все нормально, получается порой не многим хуже. Поэтому он утром присутствовал на совещаниях, вечером работал по своим планам. Некоторые серии пришлось забросить. Наука, исследования ценились меньше, чем производство продовольствия для военных кораблей. Пракс считал такой подход близоруким. Разруха для него была дополнительным основанием налечь на исследовательскую работу, особенно на изучение радиопластов, которыми занимались Хана с Брайс. Он время от времени пытался о ней напомнить. Решился даже спросить, нет ли у кого связей в Свободном флоте, чтобы обсудить работу лаборатории. Впрочем, никто не выказал энтузиазма. Так что ему оккупация принесла еще одну потерю.
Под всем этим скрывался страх ответственности за пересылку данных на Землю. Так что безопасников, когда те наконец явились, он встретил не без облегчения.
Пракс в тот день работал в заливной гидропонной лаборатории. Ряды чернолистных растений поднимались из резервуаров, тянулись к светящимся пластинам. Сквозь гидрофильный гель прорастали снежно–белые корни. Пракс переходил от растения к растению, нежно касался их руками в бледно–голубых БНК-перчатках. Выискивал желтые и светло–оранжевые точки гибнущих радиопластов. И пока его не окликнули по имени, неплохо проводил время.
— Доктор Менг?
Их было четверо, все мужчины. Двое в простой униформе с логотипом «Пинкуотер» на груди и плечах. Другие двое из Свободного флота. Сердце, подстегнутое всплеском адреналина, глухо ударилось в ребра, но внешне Пракс постарался изобразить всего лишь легкое замешательство. Каждый растеряется, если им заинтересуется Свободный флот. Даже невиновный. Так что, решил Пракс, замешательство будет уместным.
— Чем могу помочь?
— Вам придется немедленно пойти с нами, — заявил более высокий из двух флотских.
— Не могу, — ответил Пракс, указывая на не проверенные еще растения. Как будто это было достаточным объяснением.
Они подступили ближе, окружили. Все были при opyжии. С наручниками. С канистрами связывающего спрея.
— Вы немедленно пойдете с нами, — повторил высокий.
— А я… мне понадобится представитель союза? — спросил Пракс, впрочем, не удивившись, когда получил от второго флотского толчок в загривок. «Я мог бы сбежать, — думал он. — Бесполезно, но я бы мог».
Его провели через главный офис. В коридоре разминулись с Брайс — та отвела взгляд, сделала вид, что не видит. Офис пустовал — всем вдруг понадобилось отойти в туалет или выпить кофе. Никто из тех, с кем работал Пракс, не увидел, как его уводили. Вот так и исчезают люди при правильном применении власти. Проходя через парадную дверь — в последний раз, как ему подумалось, — Пракс ощутил себя участником богоявления. Он–то, слушая новости, гадал, как это на набитой народом и камерами станции могут пропадать люди. Теперь понял.
Им всего–то и понадобилось — добиться, чтобы смотреть стало опасно.
Его загрузили в карт и поехали по главному коридору, вниз по южной эстакаде и снова по светлому бетонному тоннелю. Откуда–то изнутри вдруг всплыло воспоминание, как он после падения зеркал ждал здесь, выживет ли Ганимед. Здесь он отстаивал очередь, пытаясь разыскать Мэй. Теперь ее очередь гадать, что с ним сталось. Симметрия.
В офисе «Пинкуотер» его втолкнули в тесную холодную комнатушку. Зеленые стены, зеленые полы, все пропахло промышленными химическими средствами. Такими отчищают кровь и блевоту. Биоразлагающий состав. Стул был закреплен на полу перед дешевым пластиковым столом. Черные точки вдоль стены следили за ним, как паучьи глаза. Камеры заменял тот же многочастотный съемочный. аппарат, каким он пользовался в лаборатории. Достаточно чувствительный, чтобы снять частоту пульса по колебаниям кожи и отследить температуру любой части тела. Пракс много работал с ним на последнем году экспериментов с соей и, увидев здесь, почувствовал, будто его предал старый знакомый.
Вошел высокий флотский. С ним была женщина в униформе «Пинкуотер». Пракс поднял глаза. Он столько раз воображал эту минуту в сочащихся ужасом: ночах, что теперь ему стало чуть ли не любопытно: насколько действительность совпадет с ожиданиями. Будут ли его бить? Запугивать? Станут ли угрожать Мэй, Джуне и Наталии? Он слыхал, что иногда пленников подсаживают на наркотики, а потом грозятся прекратить снабжение, чтобы ломка доделала остальное.
— Доктор Менг, — заговорил высокий, сев напротив. Принимают ли они фокусирующие стимуляторы? Пракс слышал о таких, но не знал, как они действуют. — Квиана Карвонидес была вашей подчиненной. У нас записано, что вы опознавали тело.
— Да, — признал Пракс. Что толку отрицать? Поверят ли они, если он станет отрицать все подряд? Или этим он только выдаст себя? На него смотрели все эти черные механические глаза и еще бледно–карие глаза высокого. Только женщина из «Пинкуотер» уставилась в свой ручной терминал. — Опознавал. У Карвонидес, по–моему, не было родственников на станции. Впрочем, я точно не знаю. Что–то не так?
— Она работала с патентованными дрожжами. Так?
— Среди прочих наших тем. — Пракс кивнул. Слишком он взволнован. Заметят!
— В частности, и над ними?
У Пракса пересохло во рту. Холод подползал от ног к копчику. Что он наделал! Почему не сидел тише мыши? Нет, не то. Для всего, что он совершил, имелись причины. И риск он сознавал. В частности, риск оказаться здесь, в этой комнате, хотя в какой именно, он заранее не знал. Он задумался, наблюдает ли за ним кто–то еще, или паучьи глаза связаны с какой–нибудь программой, которая анализирует его и выдает ответы.
— Доктор Менг?
— Да, простите. Да, она работала над продовольственными дрожжами. Это, гм, организмы, которые используют широчайший спектр электромагнитных излучений так, как обычные растения используют свет. Их реконструировали по данным о строении протомолекулы. Такие дрожжи производят в радиопластах сахара, и, гм, их строение позволяет преобразовать эти сахара в более сложные питательные вещества.
Двое переглянулись. Пракс не знал, что значит этот взгляд. Как проживет без него Мэй? Она уже большая. Почти подросток. Так или иначе скоро начала бы удаляться от семьи. Может быть, не худшее время лишиться отца. Вернут ли его тело в утилизатор? Нельзя об этом думать. Не время.
— Что вы можете рассказать о штамме восемнадцать- десять? — спросила женщина, и Праксу почудилось, что она видит его насквозь. Видит кости, кровеносные сосуды. Никогда он не чувствовал себя таким голым. Хотел, откинувшись на спинку, качнуться на стуле, но болты только скрипнули, не поддавшись. Только теперь Пракс заметил на стене щербины и царапины. Закрашены, но просматриваются. Не хотелось и думать, от чего они.