Перегрин

Чернобровкин Александр Васильевич

Подобрав удобное место и расставив людей, с четвертью отряда выехал в сторону лагеря тевтонов и амбронов. Для нападения отобрал из тех, кто вчера не сумел умыкнуть девицу. Сегодня у них будет вторая попытка.

Время было полуденное. Женщины заканчивали готовить обед для воинов, которые, чередуясь, продолжали штурм каструма. На этот раз мы напали сразу по выезду из леса, потому что больше нас не спутают со своими. Нападения с этой стороны не ожидали, поэтому не оставили никакой охраны. Увидев нас, женщины и дети с криками кинулись к своим защитникам, до которых им бежать было дольше, чем нам скакать. У меня уже была девушка для утех, гоняться за другими не стал. Неспешно проехал по лагерю, высматривая, что бы прихватить на память. Углядел висевший над костром и заполненный

вареным мясом, бронзовый котел с барельефом по боку в виде сражающихся конных скифских воинов, явно изготовленный греками для кочевников. Интересно было бы проследить, как он добрался до этих краев.

Позабыв про штурм каструма, вражеские воины побежали защищать своих. Нет обиднее для мужчины, когда у него умыкнули бабу, даже если она до чертиков надоела. Одно дело — сам выгнал, а другое — утащили из-под носа. А уж если украли невесту, то и вовсе злость и печаль невообразимые.

Когда они приблизились на опасное расстояния, я повернулся к своему денщику и по совместительству трубачу галлу Мабону и приказал:

— Труби отход.

Мабон выкупил себя и свою семью после предыдущего похода и остался вольным арендатором на моем участке, хотя я сказал, что может устроиться в городскую стражу, а я найду замену. Галл решил, что уйдет только на свой участок, если боги будут благосклонны и дадут большие трофеи в следующих походах. В том, что такие походы состоятся, Мабон даже не сомневался и был прав.

Заслышав протяжный, унылый звук рога, мои подчиненные разворачивают коней и скачут в сторону леса. Почти у всех поперек лошади уложена девица, но есть несколько неудачников, которым придется ждать третьей попытки. Наверное, сплоховали из-за того, что долго перебирали. Когда выбор такой большой, что глаза разбегаются, хотелось ухватить получше — и опять остались ни с чем.

Из ложбины в юго-восточной части вражеского лагеря выскочила конница и понеслась в нашу сторону. У нас фора километра два, поэтому я не спешу, скачу в хвосте своего отряда трусцой, чтобы не передумали догонять. Заехав в лес, подгоняю своего коня шпорами и кричу подчиненным, чтобы поторопились. Нам надо будет подготовиться к встрече гостей.

В этом месте дорога проходила между двумя крутыми склонами, поросшими густым кустарником и деревьями. Видимо, по ней местные крестьяне перегоняли скот на летние пастбища в горы и обратно. Одно из таких пастбищ начиналось сразу за ним. Там мы и оставили своих лошадей под присмотром десятка воинов. Остальные быстро разбежались по заранее присмотренным позициям.

Я занял место за невысоким, но толстым, дубом, который, казалось, вонзил свои мощные корни в каменистую почву. Кустарник перед моей позицией был подчищен, чтобы не мешал стрелять из лука. Я только успел вынуть из колчана пяток стрел и воткнуть в землю, как преследователи выскочили из-за поворота. Скакали не очень быстро. Видимо, азарт начал пропадать после того, как дичь скрылась из вида. Наверное, еще бы немного и передумали гнаться, поехали бы в обратную сторону. Доспехи на всех скакавших впереди кожаные, определить, кто командир было трудно, поэтому я выстрелил в скакавшего во главе отряда. Несмотря на то, что дистанция была всего метров сорок, наездник сумел уклониться, буквально припав к шее коня. Моя стрела досталась скакавшему следом. Верткого поразил кто-то из наших лучников, попав ему в правый бок. Дальше я стрелял в гущу преследователей, быстро, не целясь. Колчан опустел, как мне показалось, за пару минут. Кроме стрел во всадников летели дротики, простые и пилумы. Вражеский отряд редел буквально на глазах.

Поняв, что попали в засаду, тевтоны и амброны начали разворачивать коней, чтобы ускакать в безопасное место. Тут их поджидал второй сюрприз. Дорогу позади них перегородили надрубленные ранее и сваленные сейчас деревья. Возле места завала по обоим склонам спустились к дороге копейщики и начали убивать тех, кто пытался удрать. Бойня продолжалась недолго. С полсотни врагов все-таки проскочили через заваленные деревья или обогнули их по кустам, а остальных постреляли и покололи. Спустившиеся на дорогу лучники добили раненых,

собрали трофеи, которые грузили на захваченных лошадей. Трупы убирать не стали. Этой дорогой мы больше не будем пользоваться, так что пусть тевтоны и амброны ужасаются количеству погибших ни за грош и сами хоронят своих соплеменников.

73

Мой отряд неспешно скачет в арьергарде, позади шестидесяти карробаллист — баллист, установленных на повозку, в которую впряжена пара мулов. Стреляют они прямо с повозки, поверх голов упряжных животных. Видимо, так сподручнее убегать, если стрельба окажется неэффективной. У каждого моего воина на поводу второй конь, а кое у кого и два, смотря что кому досталось при разделе добычи. Легионеры смотрят на нас с завистью. Им пока что достались только раны и увечья. Тем, кто остался жив.

Римская армия идет параллельно тевтонам и амбронам, которые делают вид, что не замечают нас. Они атаковали каструм и на третий день, но не всеми силами, а примерно третью, разместив остальных по периметру лагеря, чтобы отбить наше следующее нападение, которое так и не случилось. Я не стал бросать своих подчиненных на погибель. Свою задачу мы выполнили, штурм разладили, перебили много врагов, так что у Гая Мария претензий к нам возникло. Более того, обещал наградить, когда разобьем тевтонов и амбронов. Консул понимал, хотя вряд ли признается в этом, что выстоял каструм, только благодаря нам. На четвертый день тевтонам и амбронам надоело штурмовать, отправились дальше на юг, чтобы вдоль берега моря двинуться к Апеннинскому полуострову. Мол, захватили бы вас, но жаль время терять на такую ерунду: все равно никуда не денетесь, потопаете следом за нами. Проходя мимо каструма, враги спрашивали римлян, не хотят ли те что-нибудь передать своим женам? Мол, будем в Риме раньше вас и передадим слово в слово, ублажая их. Представляю, каково было это слушать!

На ночь мы останавливаемся в труднодоступном месте и строим каструм. Гай Марий уверен, что тевтоны и амброны обязательно нападут. Его изощренный, подлый, римский ум не способен поверить, что другие не атакуют без предупреждения. Точнее, амброны, которые скорее галлы, чем германцы, могли бы напасть, но не рыпнутся в одиночку, а тевтоны обязательно пошлют гонца к врагу со своим вариантом «Иду на вы!». Германцам сейчас победа, одержанная не в открытом, честном бою, кажется позорной. К двадцатому веку они сильно окультурятся.

Несмотря на то, что идем мы всего пять-шесть часов в день, а остальное светлое время строим каструм, постепенно обгоняем врагов. Они много времени тратят на разведку и грабеж местности. На такую большую армию каждый день требуется много еды, и ее надо где-то доставать. Крестьяне, зная о приближении тевтонов и амбронов, убегают в лес, уводя с собой скот и пряча все, что не могут унести. Римлянам проще, у них снабжение армии, несмотря на некоторые огрехи, по нынешним меркам на недосягаемой высоте. Мой отряд каждый день получает муку или зерно, бобы, сало, оливковое масло, вино. Впрочем, иногда одной или двух позиций не хватает, зато могут пригнать бычков или баранов. Угнанную отару мы давно уже сожрали. Отряд теперь в два раза больше, благодаря пополнению в виде молодых женщин, которые делают нашу жизнь экстремальней.

У женщин поразительная приспособляемость. Могут разместиться в сосуде любой формы, лишь бы был не треснутый. Порой мне кажется, что эти тевтонки и амбронки до сих пор не поняли, что их умыкнули, что находятся в лагере своих врагов. В любом случае они в нашем лагере так же, как в своем прежнем, готовят пищу, стирают, болтают, смеются, ссорятся… Хотя наши пленницы могут хитрить, уверенные, что скоро нас разобьют, и они вернутся к своим. Захваченную мной тевтонку зовут Ирмтрауд (Сильно любимая). Я сократил ее имя до привычного Ирма. Откликается. То, что я делал с ней ночью, очень понравилась Ирме, поэтому днем всячески старается понравиться мне. В свободное от этого важного мероприятия время занимается другим таким же важным — гордится своим нынешним положением жены командира отряда. Была дочкой обычного воина — и вдруг такая головокружительная карьера!