Перехваченные письма
Шрифт:
Но куда же делся Степан? Он — в нашем садике важно беседует с Никитой, кажется, ему понравился наш старший брат. Интересно, что Никита ему там рассказывает? Ему на три года больше, чем Степану, но он разговаривает с ним, как с равным, и наверно о политике. Никита ходит в кружок UJRF [298] , Степа и Борис тоже сочувствуют коммунистам, симпатизируют России, как мы все, впрочем.
Позже я узнала, что причиной их оживления была не только политика. Никита, важным барином, предложил Степану попробовать хорошего коньяку. У меня нет никаких сомнений в качестве коньяка, он взят прямо из ресторана Ecu de France, где папа заведует винным погребом. Никита щедро угощает гостя, но потом ему придется добавить в бутылку немного чая, иначе папа заметит, что уровень коньяка в бутылке сильно понизился. Никита, Никита, если бы ты немножко подумал, прежде, чем делать это, ты избежал бы по крайней мере одной из двух отцовских оплеух — одной, за то, что ты взял коньяк без спроса, а другой — за то, что ты его разбавил чаем.
298
Union de la Jeunesse r'epublicaine francaise, прокоммунистическая молодежная организация.
Потом Степан и Борис приезжали к нам уже без Мани, на велосипедах — они жили не очень далеко, в Плесси-Робенсон. Как-то они пригласили нас к себе и нарисовали план — как доехать.
У нас всего два велосипеда, и мы с Наташей тянем жребий. Велосипед достается мне, и мы с Арсением отправляемся в путь. Кто же мог подумать, что он ориентируется по плану не лучше меня? Если бы с ним поехала Наташа, они наверняка добрались бы, куда надо. А так мы смогли доехать только до Версаля,
Дорогой мой мальчик. Со вчерашнего дня я в отпуску, в 7 1/2 мы выехали из Парижа, катили без остановки и в 7 вечера были уже в Najac'e. Он очень красиво расположен, дома цепляются друг за друга, поднимаясь в гору, опускаясь в долину и снова карабкаясь в гору, точно длинная процессия богомольцев. Красиво, напоминает многим Испанию, улицы мощенные булыжником, дома из серого и розового камня. К сожалению, страна (Франция) очень богата: много коров, много свиней, много кур, все это воняет навозом. Но я ничего не имею против этого запаха.
Не знаю, смогу ли я отдохнуть. Кроме моего ковра и разных проектов, фресок для нашей квартиры и для Брашей, я должна покрыть их двор — садик — разной величины камнями, как в Grenad'e. Дом их будет замечательный.
Я вернусь в Париж 26 августа. Возвращайся тоже к этому числу. У нас будет несколько дней, чтобы провести вместе в Париже.
Насколько я могу судить, тебе хорошо там. Научись управлять машиной, это всегда приятно… Я тебе не задаю вопроса насчет математики, надеюсь, что ты ей уделяешь пару часов.
Очень устала, хочу спать.
Дорогой мой Миша, получила твое письмо, рада, что ты пишешь по-русски. Обороты фраз у тебя довольно правильные, но грамматика очень страдает, особенно глаголы. Не забывай, что культурный человек должен знать грамматику, ничего не поделаешь… В этом году наляг на английский, пожалуйста. Запишись, пока ты в Лондоне, на какие-нибудь курсы литературы, это будет тебе очень полезно.
Я не хочу, чтобы мой сын был оболтусом, я хочу, чтобы он работал быстро, как я у Назана, а остальное время читал бы, изучал гармонию, музыку, ходил бы в музеи и театр, слушал radio, в общем жил бы. Я рада, что ты ходишь в музеи. Между прочим, я тоже не люблю Zadkine [299] , он очень surcharg'e [300] .
Отрывок из Henry James очень интересен. Я очень хотела бы прочесть «La vie priv'ee» [301] , Robert Browning меня всегда интересовал. Это он сказал — когда его попросили объяснить значение его стихов: «Hier il avait le bon Dieu et moi qui comprenaient, aujourd'hui il n'y a que le bon Dieu qui comprend» [302] .
299
Цадкина (фр.).
300
Перегружен (фр.).
301
«Частная жизнь» (фр.).
302
Вчера их понимали Господь Бог и я, но сегодня остался один Господь Бог (фр.)
Душенька, пишу тебе лежа в постели, теперь уже час ночи, но я вряд ли так скоро усну. Ни за что на свете я не стану тут покупать дом, все крыши дырявы, как решето. Вдруг начался ливень, я прибежала от Brach'ей, боясь, что дождь через открытое окно накапает на мой ковер. Ничего подобного! Озеро было посреди комнаты, как раз там, где находилась законченная половина ковра, — дождь лил через крышу и потолок. Можешь себе представить, в каком я была состоянии. Три часа я лежала на полу, стараясь спасти и восстановить рисунок. Завтра, наверное, весь день придется исправлять, и одному Богу известно, удастся ли это сделать.
Теперь поболтаем о другом. Вчера была в Albi, здорово красиво! La cath'edrale est formidable. Il ne ressemble `a rien vu jusqu'`a maintenant par moi ni en France, ni en Italie, ni en Espagne. L'int'erieur j'aime moins [303] . Как твои занятия? Твои экзамены приближаются. Ты готовишься?
303
Собор замечательный! Я не видела ничего похожего ни во Франции, ни в Испании, ни в Италии. Интерьер мне нравится меньше (фр.).
К середине пятидесятых годов Маня свернула свою торговлю и распродала все товары. Ее здоровье пошатнулось. В один прекрасный день она исчезла. Неделю спустя, разыскивая ее по телефону, я выяснил, наконец, что она находится в больнице в Клермон-сюр-Уаз. Я сразу же поехал к ней. Эта встреча была тяжелой и для нее, и для меня. Мы все несколько раз, по очереди, ходили ее навещать. Потом она вернулась домой. Она чувствовала себя лучше, уехала в санаторий, затем вернулась. Но болезнь снова стала брать свое. Это напоминало войну с переменным успехом, когда то одна, то другая сторона берет верх.
Однажды она попросила меня пойти к мэру Плесси-Робенсон и заявить, что у нее украли документы и что ее хотят скомпрометировать, обвинив в шпионаже. Я ей поверил и сделал то, что она просила. Мэр был первым, кто заставил меня задуматься, спросив, не страдает ли она душевной болезнью. Как я мог не сообразить этого раньше?
Потом был еще один период, когда жизнь взяла свое, а болезнь отступила. Как-то она спросила, ходил ли я к мэру, и была удивлена моим утвердительным ответом, но, кажется, осталась довольна.
24 октября 1959
Exp.: Mme Tatischeff
«de Mailhol»
Labastide-Beauvoir, Haute-Garonne
Mon cher Boris-ch'eri,
Le 24.9, dix heures et quart au lit en chemise de nuit (pas tr`es bien repass'ee, pas propre `a souhait) mais je couvre tout cela avec ma grande serviette 'eponge, tu sais, sur fond bleu roi des rayures, rouge, vert-jaune. Elle est assez d'ecorative et va avec tout l'ameublement de ma chambre actuelle que je commence `a m'attacher de plus en plus. J'attends la visite du docteur, mais je ne suis pas ou plut^ot, je ne suis plus malade du tout. Jamais de ma vie je ne me suis sentie aussi repos'ee, aussi en forme pour travailler et aussi heureuse pour pouvoir le faire. Je me mets `a souffler tra-la-la la-la-la la la aa.
Mon petit Aige-ch'eri [304] , мой Брюсик дорогой, благодарю, спасибо милый. Les mots sont lanc'es pour arr^eter un peu le battement de mon coeur qui s''elance vers toi pour te serrer contre lui en te remerciant de vive voix pour le bonheur que tu as su me transmettre par ta gentille lettre. J'ai lu tout entre les lignes [305] .
Вот они и навестили меня. Docteur [306] со своим assistant [307] , Banid его фамилия.
Он — доктор, конечно: Zdravstvouite, Maria Romanovna.
Я: Здравствуйте, дорогой Морис Люсьеныч! — и смех, и шутки начинаются. Я держала твое письмо (в момент, когда он открыл мою дверь) в руках. Конечно, прочла я ему сначала по-русски, как ты мне писал, потом перевела, они были в восторге; кроме этого — et votre sant'e? sommeil? etc. [308]
Они: vous allez m^eme un peu trop bien, on va vous calmer un peu (обращается к assistant): on va lui faire une piq^ure calmante d'Argatyl.
Docteur, merci, d'accord, mais pas avant que je finisse cette lettre [309] . Они думают что я в бреду, в какой-то особой лихорадке, но может быть им не дано знать, что знаем мы. Дина, твоя… (Далее неразборчиво. — Осв.). Что-то, кто-то не дает мне это ясно написать,
Буссик, не страшись этого вдруг открывшегося мне Дара, это не даром его получила я. Ты также знаешь, toute peine m'erite r'ecompense [311] мы верим что le sculpteur Michel-Aige [312] был универсально умен, откуда за короткий жизненный путь человека возможно всему тому научиться? Это невозможно здесь на земле, под луной, нет невозможно… Кажется, что ничто не случайно.
Сейчас помолюсь Ему в слезах, и Он удалит твое, Брюсино, мучение (из песни песней). Помоги, Господи-Боже, помолиться за моего сынишку, нашего Бориса Николаевича Татищева, чтобы у него никогда не болела голова и не зубы, господи. Я плачу и молюсь! Дай, Господи, спасибо, милый. Лицо выкупалось в слезах, а теперь я и без укола Argatyl успокоюсь.
Довольно болтать, я все же еще не умывалась иначе, как теплыми слезами. Целую, обнимаю тебя. Пойду мыться и делать гимнастику — растирать все тело у открытого окна моими твердыми щетками — и все прекрасно с нами.
Господи-Боже, да хранит он тебя, верь в Него, верь, как верю теперь я. Он все может, Ему все дано. Крещу тебя, Сыночек, родненький мой.
Мать твоя родная Маруся Татищева
304
Дорогой Борис, родной мой,
24.9, четверть одиннадцатого, в постели, в ночной рубашке (не слишком хорошо поглаженной, не такой чистой, как хотелось бы), но я накрываю все это моим большим махровым полотенцем, ты знаешь, с красными и желто-зелеными полосами на ярко-синем фоне. Оно довольно декоративно и подходит к обстановке моей комнаты, к которой я все больше и больше привыкаю. Я ожидаю прихода доктора, но я вовсе не больна, или, лучше сказать, я уже не больна. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой отдохнувшей, такой работоспособной и такой счастливой чувствовать, что я в состоянии работать. Я прямо выдыхаю: тра-ля-ля ля-ля-ля ля ля аа.
Мой ангелочек родной (фр.).
305
Слова выскакивают, чтобы хоть немного успокоить биение моего сердца, к которому я хочу тебя прижать, хочу громко поблагодарить тебя за то счастье, что ты вселил в меня своим нежным письмом. Я читала его между строк (фр.).
306
Доктор (фр.).
307
Помощником (фр.).
308
А ваше самочувствие? сон? и т.д. (фр.).
309
Вы чувствуете себя даже слишком хорошо, мы немного успокоим вас… мы сделаем ей успокоительный укол аргатиля.
Доктор, хорошо, я согласна, но сначала я кончу это письмо (фр.).
310
Очень-очень хорошо, но, между нами, я слышу голоса, как Жанна д'Арк, но… Шекспир тоже все ясно видел, только по-своему, как я — по-моему, а ты, мой Брюсик, ангелочек мой родной, — по-твоему (фр.).
311
Всякое усилие должно быть вознаграждено (фр.).
312
Скульптор Микель Анджело (фр.).
15 декабря 1959
Мой нежный мальчик, сынок дорогой,
Как твое здоровье? Пьешь ли ты горячий чай с медом и лимоном перед сном? Ты бы мне лично написал несколько слов по собственной инициативе. Тятенька мне пишет по субботам, это хорошо, но недостаточно для меня. Ты, конечно, ответишь, что не пользуешься и свободной минутой, почему и не пишешь. С одной стороны это так, касаясь логики, ты прав, но касаясь чувств cela laisse `a d'esirer [313] . Один раз в неделю все же можно было бы написать несколько слов, хотя бы из библиотеки, из станции метро. Для меня получить письма от тебя, Степана или тятеньки, это подарок и праздник для меня. Здесь жизнь очень однообразна. Это все же не дом — clinique psychiatrique [314] для нервнобольных. За нами смотрят более или менее строго. Есть часы и особые места ограниченные для прогулки, часы для сна и еды и т.д., это так или иначе жизнь казармы. Есть соседи, соседки интересные, есть и очень жалкие, безнадежные, есть и скучные, и злые и т.п. У меня особое счастье, я живу одна в очень приятной светлой солнечной комнате и ем одна в своей комнате. Не теряю времени и ем, как мне хочется, мясо, овощи, салат — все вместе, как я люблю это делать дома.
Я, было, похудела во время моего бронхита, уколы пениссилина и т.п., а теперь опять поправилась. Мне делают уколы, чтобы прибавить красные шарики крови — забыла как называется по-медицински а то бы и тебе принимать, есть и ampoules buvables [315] . Я узнаю у infirmi`ere [316] и тебе напишу, это исключительно хороший fortifiant [317] . Я рада была бы, если б ты согласился его принимать.
Прости, мой милый, что пишу по-русски. Незаметно для себя я так начала, так что уж и продолжаю. Кажется, во вторник 13 октября начала писать свой роман. Написала 17 страниц моего раннего детства, начала в 2 года — и до 11 лет. Увидим, что скажет мой первый дорогой, внимательный читатель — Тятенька, от его мнения почти все зависит, продолжить или бросить все.
Сегодня прекрасный солнечный день. Солнце греет чуть не как летом. Я посидела немного в chaise-longue [318] в парке. Теперь без четверти два часа и нас закрыли на замок, каждого в своей комнате для sieste [319] и каждый делает, что кому угодно: tricote [320] , читает, пишет или спит, если плохо спал ночью. Кончаю письмо, чтобы отправить его в три часа.
Крепко тебя обнимаю, родной мой, и целую, поцелуй тятеньку за меня.
Мама
313
Оставляет желать лучшего (фр.).
314
Психиатрическая клиника (фр.).
315
В ампулах для приема вовнутрь (фр.).
316
Медицинской сестры (фр.).
317
Укрепляющее средство (фр.).
318
Шезлонге (фр.).
319
Сьеста, мертвый час (фр.).
320
Вяжет (фр.).
В конце концов, победила болезнь. Маня повесилась в конце лета 1960 года в своей прежней квартире в Монруже, которая уже давно служила ей складом для товаров. Я был первым, кто ее обнаружил. Как-то она снова ушла из дому, никого не предупредив. Ее исчезновение нас очень встревожило, и я отправился на поиски. Самым вероятным было, что она укрылась в своем доме в Монруже, но он был заперт. Все же чуть позже я вернулся туда еще раз, обошел дом со двора и открыл наружные ставни. Я увидел ее через стекло, угадал в полумраке веревку и сразу же понял, что она мертва. Я побежал за полицией, они очень быстро пришли, полицейский разбил стекло, чтобы зайти, и сказал, что смерть наступила уже давно.