Персональное чудовище
Шрифт:
И Вероника Степановна, так же, как и ее сын, не обманулась беспечный тоном и легким пожатием плеча Сони. Ее внимательные серые глаза засветились теплотой, когда она аккуратно спросила:
— А мама?
— Она умерла, когда я появилась на свет, — ответила Соня тихо, комкая в руках салфетку и устремляя невидящий взгляд в далёкий горизонт.
— Прости меня, Соня, каргу старую, никакой тактики, — проворчала Вероника Степановна, и Сонька удивленно глянула на нее:
— Ну что вы, Вероника Степановна! Я ведь
Соня начала рыться в соломенной сумке, затем опомнилась и вскинула голову:
— Хотя, извините… Что это я… Вам будет неинтересно. Извините меня, я…
Вероника Степановна положила свои пальцы поверх рук Сони и твердо произнесла:
— Софья, я очень хочу посмотреть.
Сонька покраснела и продолжила рыться в сумке. Как всегда, бедлам и бардак в ее бауле очень сильно затруднили поисковую операцию.
Наконец-то, маленький ежедневник оказался в руках, и Соня с трепетом и смущением передала Веронике Степановной старый истертый снимок матери — Кристины Климовой.
Заскорузлые пальцы женщины бережно погладили карточку. Сонька унаследовала светлые волосы от отца, а Кристина Климова была червонной брюнеткой. Но тонкий чуть вздернутый нос, очерченный рот с пухлой нижней губой и миндалевидный разрез глаз — эту красоту мать оставила своей дочери, чем та очень гордилась. И гордилась бы, даже если бы мать выглядела серой унылой мышкой.
Не в красоте было дело.
А в том, как Соня смотрела на себя в зеркало, трогала черты своего лица и представляла, что также нежно гладит любимое лицо матери.
— Софья, ты очень на нее похожа, — мягко проговорила Вероника Степановна, возвращая снимок. — Такая красивая, светлая и доброта в глазах твоих видна.
— Спасибо, для меня это огромный комплимент, — прошептала Соня благодарно.
В ответ Вероника Степановна достала из своей кожаной коричневой сумочки объемистый кошелек, раскрыла его и из потайного кармашка достала такой же, как у Сони, старый снимок. Вот только фотокарточка в руках Вероники Степановны была заламинирована, с округлёнными краями.
— А это Алексей Матвеевич, отец Димы и Романа.
Вероника Степановна протянула Соне фотографию, запечатлённую видимо при выписке из роддома. Молодая, маленькая ростом девушка, с букетом гвоздик в руках, смотрелась настоящей дюймовочкой рядом со статным высоким мужчиной, который держал в руках запеленованный конверт. Вглядываясь в черты лица мужчины, Соня словно смотрела на Диму — те же светлые глаза, озорная улыбка, даже стать фигуры и пронзительный взгляд передались от отца к сыну.
— Это мы после роддома, меня с Ромкой выписывали, — пояснила Вероника Степановна, глядя на снимок светящимися
— Вот от кого у Дим…Дмитрия Алексеевича такой исполинской рост, — улыбнулась Соня и Вероника Степановна кивнула.
— Да, их отец был почти под два метра ростом, а я метр шестьдесят. Вы представляете мой ужас, когда такой могучий красавец пригласил меня на танец? Выделил среди огромной толпы на дискотеке! — тихонько засмеялась пожилая женщина, и глаза ее подозрительно заблестели.
— Вероника Степановна, вы такая красавица, такая красавица! И все еще очень красивая женщина! — воскликнула Соня. — Ну как к такой не подойти!
Вероника Степановна с благодарностью улыбнулась и легкий румянец окрасил ее щеки.
— Спасибо на добром слове, дорогая. В эти годы нечасто услышишь такие приятности. Только мальчики, бывает, льстят. Но я-то вижу правду в зеркале.
— А я вижу очень приятную, открытую и добрую женщину, с таким блеском в глазах, что молодые позавидуют! — припечатала Соня и они вместе засмеялись. Затем Вероника Степановна протянула Соне еще один снимок из кармашка.
— А это Ромка.
С фотографии на Соню смотрел высокий молодой юноша со статной выправкой. Военная форма ладно сидела на поджарой фигуре. Квадратным подбородком, прямом носом и жёстким складом губ он напоминал Диму, но был немного смуглее, да и волосы у него были темные, хоть и постриженные под ноль. Была во внешности Романа какая-то хищность. Может дело в насупленном серьезном взгляде из-под прямых бровей, либо в сурово поджатых губах, так непривычно смотрящиеся на молодом лице бойца.
— Такой молодой, а какой важный, — улыбнулась Соня.
— Да, Ромка у нас с детства такой. Этакий взрослый ребенок. А вот и Дима…наш, — с хитрецой улыбнулась Вероника Степановна и протянула очередную карточку, на которой был запечатлен пухлый карапуз, с вислыми розовыми щечками, пальцами-сардельками и аппетитными ножами. И смотрел он в объектив такими невинными глазками, которые так отличались от тех глаз, которыми обладал Дима сейчас, что Соня громко засмеялась.
— Боже мой, какой хорошенький! — умилялась она, держа в руках детский снимок Димы.
— Ромка ближе ко мне внешностью, а Дима — вылитый отец, — улыбнулась Вероника Степановна. Затем сложила фотографии вместе. — Не люблю я современные фото. Гораздо лучше вот эти, от них как будто временем пахнет, — приложила снимки к носу и крепко втянула воздух.
— Ой, а мы Вовку-то так и не позвали! — спохватилась Соня, на что Вероника Степановна взмахнула рукой.
— Вот ведь как мы разговорились! Ну ладно, Владимир и сам от меня устал, — засмеялась Вероника Степановна. Затем посерьезнела, сжала в руках пальцы Сони и посмотрела ей в глаза глубоким благодарным взором: