Персональное чудовище
Шрифт:
— Но он растет, и игрушек ему недостаточно, — пытался донести Дима до Алёны, но у той уже был готов ответ:
— Ты прав, недостаточно. Ему нужно отцовское воспитание. А ты постоянно в разъездах, летаешь на своем реакторе. Чаще всего я узнаю из газет, в какой части мира ты находишься, чем занимаешься, с кем, — выделила она последнее слово. Горло перехватило, Алена выдохнула и хотела продолжить, но Дима поднял ладонь и отрезал:
— Я стараюсь восполнить все это. Я говорю с ним по скайпу каждый день, по несколько раз, и каждую свободную минуту рвусь обратно,
— К сыну, значит? — всхлипнула Алена. — А я? Ко мне ты, значит, не рвешься?
— Не начинай, — устало бросил Дима.
— Как?! Как не начинать?! Ты совершенно забыл про меня! Не обращаешь внимания! Когда в последний раз у нас был секс?
— Алена, — предостерегающе сдвинул брови Дима, но впавшую в истерику женщину уже было не остановить.
— Что Алёна?! Что Алёна?! Ты помнишь, как называл меня Алёкой, когда я родила Сергея? Как нам было хорошо вместе! Куда все это делось?!
— Но время идет, жизнь меняется, и мы изменились, — пророкотал Дима. Нервно провел рукой по волосам. Опять. Опять поднимается эта ненавистная тема. Опять зеленые глаза жены наполняются слезами, а голос дрожит и становится высоким до скрежета в зубах. — Я объяснял тебе сотни раз. Я работаю и укрепляю свои позиции. Для того, чтобы защитить своего сына, чтобы у него было все, чего не было у меня, — Дима отвернулся к окну и уставился тяжелым взглядом в сад, который в предсумеречных лучах казался таинственным и затихшим. — Мы с тобой хотим совершенно разных вещей. У нас была…были чувства. И есть сын, за что я тебе безмерно благодарен. Я предлагал тебе полное обеспечение …
— Нет! — Алёна забыла про прическу и прижала ладони к ушам, лишь бы не слышать ненавистные жестокие слова. — Я никуда тебя не отпущу, слышишь?! Никогда! Я не останусь одна!
— Ты не будешь одна, Сергей…
Но Алёна не слышала доводов мужа и продолжала кричать.
— Нет! Никогда ты не получишь развода! Я не дам! Я руки на себя наложу, ты понял меня?! И обвиню тебя в доведении до самоубийства!
Дима замер и сжал кулаки в карманах. Алена напомнила ему ту страшную ночь, когда он обнаружил жену в ванне, полной воды. Кровь из порезов на запястьях смешалась с прозрачной водой, и та стала похожа на багряные озера, омывающие бледное тело жены… Ранее тем же вечером Дима заявил, что хочет получить развод и ушел из дома. Он не поверил, что Алёна способна что-то с собой сделать. Слишком эгоистична и избалованна была его жена, с детства привыкшая получать все, что захочет. Но Дима не рассчитал, насколько сильно Алёна хотела получить его и оставаться в престижном статусе законной супруги.
За спиной слышались всхлипы, но Дима не обернулся, не двинулся с места. Он и так еле сдерживал себя, чтобы очередной раз не плюнуть на все и не выйти навсегда из этого пустого неживого дома, прихватив сына. Но тот, кто ворочал огромными состояниями и управлял транспортными сетями, ужинал с теневыми королями бизнеса и спокойно укладывал их на обе лопатки в торгах и спорах, сейчас не мог вымолвить ни слова женщине, которая подарила ему самое большое счастье — сына.
—
— Чьё? — прохрипела Алёна. Она слишком глубоко вошла в роль страдалицы и ей было тяжело перепрыгнуть обратно. Но Алёна была прекрасной актрисой, которая сейчас пожинала плоды своей блестящей партии. Она смахнула слезы (не дай бог глаза опухнут!), поправила прическу и ответила (голос обязательно чуть надломленный): — Ах, Софьи. Ну как бы так я ее не проверяла…Мне Даяна посоветовала.
— А Даяна у нас кто? Начальник разведслужбы?
— Дим…
— А Астах? Он проверил эту Софью Арнольдовну?
— Ну, он был занят, да и я как-то забыла…
— Что значит он был занят? — прорычал Дима и впечатал окурок в пепельницу. — Чем он был занят? А ты куда смотрела?
— Но, Димочка…
— Никаких но! — взревел Дима и ударил кулаком по столу. Стоящие в ряд бокалы жалобно зазвенели, а один кажется даже был готов разломиться пополам. — Сколько раз, Алёна, тебе говорить?! Сколько раз?! Ты должна проверять всех и каждого, кто заходит в этот дом! Ты хоть понимаешь, сколько людей целятся мне в спину и только то, что я обезопасил нас со всех сторон, не дает им нажать на курок! Но они могут добраться до вас! До Сергея! Вы — мое слабое место!
— Неужели оно у тебя есть?… — попыталась пошутить Алёна, но получила яростный взгляд, благоразумно умолкла и даже потупила виноватый взор (запоминайте!)
Дима вытащил еще одну сигарету. Нервные затяжки успокоили лихорадочную ярость в груди, и комната наполнилась дымом. Который так ненавидела Алёна. Неужели Дима не чувствует, что уже пропитался этим едким дымом, словно портовый рабочий?! Прям, как его мамаша.
— Ладно, — через минуту спокойно проговорил Дима. Что толку орать на Алену, которая только и умеет, что подбирать шторы в комнату и хвастаться перед такими же беспечными подружками. — Я сам разберусь с Астахом. И с Софьей Арнольдовной. Ты можешь идти.
«Я не твоя подчиненная! Я дочь того, кто вытащил тебя из дерьма, в котором ты и твоя мамаша барахтались!», хотела было вскрикнуть Алёна. Но опять-таки, актерские таланты не пропьешь, поэтому вместо язвительного ответа с подкрашенных губ сорвалось тихое:
— Ладно, Димочка, прости, не доглядела. Но вроде нормальная девушка, только кормит Сережу вредятиной, но с этим я ничего поделать не могу. В следующий раз сделаю замечание…
— Пусть кормит, чем кормила, — отрезал Дима, и Алёна вскинула голову. — Это лучше старых башмаков Астрид.
Шестидесятилетняя француженка Астрид, в накрахмаленном переднике и чепчике, упала бы в обморок, если бы услышала, как patron назвал ее confit из гусиных ножек под эльзаским соусом. Но Диме было все равно на мнение кухарки, как и на мнение большинства людей.
Алена вышла из кабинета мужа, аккуратно прикрыла дверь и направилась в свою комнату. Ничего, она знает, как выплеснуть свою злость и обиду на твердолобого мужа. Она знает способ, который вмиг сотрет из памяти страшные и горькие слова…