Перстень альвов, кн. 2: Пробуждение валькирии

Дворецкая Елизавета Алексеевна

Глитренде не обманул: когда в полночь Торбранд конунг со своей дружиной «двенадцати асов», по определению Эйнара, вышел из усадьбы, их странный проводник уже ждал под склоном горы, куда не доставал свет костров.

– Идите за мной, – вместо приветствия бросил он. – И помни о своем обещании, конунг.

Торбранд мог бы сказать, что не забывает своих обещаний, но промолчал. Предупреждение Сигвальда Хрипуна не прошло даром, и сейчас он все больше убеждался, что сын Эрнольва был прав. Каждый из фьяллей нес факел, освещая себе дорогу по неровной, каменистой тропе, а Глитренде быстро шагал впереди, без огня, не спотыкаясь и не сомневаясь, как будто темная осенняя ночь была для него яснее дня. Его шагов никто не слышал, проводник

скользил по камням, как ночная тень, и то и дело его теряли из виду – ныряя в тень скальных выступов, он исчезал в ней, и фьялли не смели идти дальше, пока из темноты не послышится недовольный свистящий шепот:

– Идите же! Что вы встали? Или испугались?

Нельзя сказать, чтобы фьялли испугались. Скорее они были насторожены и готовы ко всему. Но вот сам Глитренде, определенно, чего-то боялся. Сегодня он держался еще более грубо, дерзко и неприветливо, чем вчера. Он словно бы сам отчаянно не хотел идти к Кузнечной горе, но его толкала какая-то сила, которой он хотел бы, но не мог противостоять.

Обойдя гору, Глитренде стал подниматься на склон. Тропа через редкий сосняк была хорошо натоптана, по ее бокам Торбранд успел заметить несколько внушительных поминальных камней. Сосняк поднимался по склону дальше, но Глитренде остановился: тропа привела к пещере с довольно широким устьем.

– Сюда, – сказал Глитренде. – Иди первым, конунг. Здесь нет ничего опасного.

– Это и есть кладовые Хродерика?

– Увидишь, что там есть. До кладовых еще неблизко.

Держа в поднятой руке факел, Торбранд конунг вступил в пещеру и остановился на пороге, оглядывая ее внутренности. Спутники толпились у него за плечами. Сёльви, сын кузнеца Стуре-Одда, вдруг протяжно просвистел.

– Кузница Хродерика! – вполголоса воскликнул он. – Ну, значит, и до кладовых недалеко!

Все вошли внутрь, разошлись по пещере, освещая факелами углы. В пещере была устроена кузница, и вместо невиданных чудес фьялли видели тут вещи, отлично знакомые каждому мужчине. Кузнечный горн с мехами, черные груды угля и шлака в дальних углах, сложенные одна на другую железные крицы, похожие на черные, немного ноздреватые караваи. В большом деревянном ларе имелся богатый набор кузнечных орудий: Сёльви с грохотом перебирал зубила и подсечки, пробойники и обжимки, подбойки и гладилки, издавая одобрительные восклицания. В свете факелов блестела поверхность огромного черного камня, служившего наковальней, а возле него выстроились на полу молоты, не меньше десятка, разного размера и вида: «боевые» молоты-кувалды и ручники, одни поновее, несколько нашлось совсем древних. С одной стороны валялась кучка березовых прутьев с обожженными концами, которыми сметали окалину.

– Хоть сейчас работай! – приговаривал Сёльви, покачивая в руке один из молотов, который ему особенно понравился. – Оддрик, бери кувалду, чего прохлаждаешься?

Торбранд конунг тем временем обернулся и нашел глазами Глитренде. Тот стоял на пороге, не заходя внутрь, и глаза его, устремленные на все это – наковальню, горн, молот в руке Сёльви и самого Сёльви заодно, – горели такой тяжелой, непримиримой ненавистью, что даже бестрепетное сердце старого вождя содрогнулось.

– Зачем ты нас сюда привел? – обратился Торбранд к Глитренде, чтобы не дать этому страху развиться. – Что это за кузница?

– Вы сказали, – Глитренде с трудом оторвал взгляд от молота и посмотрел на Торбранда. – Это кузница Хродерика.

– Скажешь, это от него осталось? – Фреймар шевельнул сапогом груду березовых прутьев.

– А еще здесь работает Вигмар Лисица со своим родом.

– А где кладовые?

– Здесь.

Глитренде с видимым усилием, как будто его толкали в шею, переступил порог и прошел через кузницу.

– Здесь! – Он указал на большой темный валун, лежавший вплотную к дальней стене. – Здесь вход в кладовые.

Фьялли со своими факелами окружили валун. Теперь стало видно,

что он не просто лежит у стены, а утоплен в нее почти до половины.

– Отвалите его. – Глитренде указал на валун. – Под ним проход.

– Отвалите! – хмыкнул Фреймар. – Ты думаешь, мы тебе великаны?

Камень выглядел весьма внушительным, а на его гладких боках трудно было найти опору для рук.

– Слабые пусть сидят дома! – презрительно бросил Глитренде. – Только сначала ты, конунг, должен своим мечом срезать чары. Иначе и настоящих великанов будет мало.

– Чары?

– Да. Или ты думал, что сокровища Хродерика не зачарованы? Что взять их так же легко, как собирать грибы?

– А как их срезать?

– Я взялся вести вас, а не давать советы.

Торбранд вынул меч. Белые камешки в глазах драконьей головы лучились ярким белым светом, по клинку пробегали синеватые отблески. Меч был налит живой теплой силой, и его неуловимая дрожь переливалась в руку Торбранда, наполняла его кровь каким-то тайным возбуждением, ужасом и восторгом, предчувствием близости чего-то необычного. Меч волновался, как человек, после долгой разлуки приближающийся к желанному родному дому. И Торбранд вспомнил, что Дракон Битвы выкован темными альвами. Значит, отсюда до их тайных троп уже недалеко.

Так пусть Черный Дракон сам решает, что здесь нужно сделать. Торбранд протянул острие клинка к камню, и Дракон Битвы сам, увлекая за собой его руку, начертил на гладкой поверхности руну «хагль» – разрыв чародейных пут. Очертания руны были совсем черными, с мелкими багровыми искрами; послышалось шипение, как если бы водой плеснули на огонь, и из трещин под камнем вырвалось и тут же спряталось тонкое пламя.

– Теперь уберите камень, – велел сзади Глитренде.

Голос его звучал задушенно; Торбранд обернулся. Проводник стоял, оцепенев, и взглядом вытаращенных глаз упирался в камень; его била сильная дрожь.

– Вот, я тут нашел… – Вперед вышел Сёльви, держа в каждой руке по железному лому. – Оддрик, поди возьми, там у наковальни еще есть.

Под камень подсунули разом четыре лома, нажали – и с натугой, с каменным скрипом валун вырвался из своего гнезда и откатился на несколько шагов, так что люди едва успели отскочить.

И тут же из черной дыры в скале вырвалось багровое пламя. Роняя ломы, фьялли отпрянули назад, закрыли лица руками. Глитренде с воплем повалился на пол, и Торбранд успел заметить, что выпущенный Бьяртиром Лохматым лом ненароком упал Глитренде на голову. Мелькнуло сожаление – кончился наш проводник! – но все мысли поглощал палящий жар из скалы. Проход был сплошь заткан багровым, отчаянно жгучим пламенем; языки его тянулись из глубины, как прикованные драконы, стремились добраться до людей и слизнуть их, поглотить, но что-то держало их в проеме лаза и не давало вырваться.

Однако и пройти было нельзя. Пятясь, закрывая лицо рукой, Торбранд по-прежнему сжимал в руке меч и вдруг ощутил, что Дракон Битв, напротив, тянет его вперед. Так уже бывало, бывало редко, только в самые трудные мгновения его жизни. В такие мгновения, когда его человеческий разум и воля отступали, человека подчинял себе меч, не знающий сомнений и страха смерти.

Повинуясь Черному Дракону, Торбранд снова сделал шаг вперед. Меч опустился и концом клинка провел по каменному полу длинную продольную черту, только одну. Черта вспыхнула голубовато-белым светом, снизу в лицо ударило свежей прохладой, отогнавшей жар. Руна «ис» на полу источала ледяной холод, и вдруг из нее потекла вода. Словно тая под жаром подгорного огня, руна, чье имя «лед», по всей длине извергала из себя потоки воды, а сама быстро бледнела. Бурный прозрачный поток устремился вниз под уклон и столкнулся с огнем. Раздалось шипение, облако пара наполнило пещеру, так что ничего не стало видно, и за белесой завесой лишь угадывалось быстро сникающее пламя. Вот оно погасло, пар понемногу рассеялся. Черная дыра в скале молчала.