Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
как следует отступника.
Тот, о ком шла речь, был не кто иной, как Саймон
Гловер. Он подоспел к роковому месту, где лежало тело
несчастного шапочника, в ту самую минуту, как по приказу
бэйли Крейгдэлли убитого повернули вверх лицом, – и
перчаточник, к великому своему облегчению, узнал черты
бедного бахвала Праудфьюта, когда толпа ждала увидеть
своего любимца, заступника всех обиженных – Генри
Смита. Смех или нечто близкое к нему послышался среди
тех, кто припомнил сейчас, как настойчиво Оливер домо-
гался славы бойца, столь чуждой его природе и наклонно-
стям, и кто-то заметил, что шапочнику довелось умереть
смертью, вернее отвечавшей его притязаниям, нежели ха-
рактеру. Но это непристойное веселье, отразившее грубые
нравы эпохи, сразу смолкло, когда послышались стоны и
причитания женщины, которая пробивалась сквозь толпу,
жалобно взывая: «Мой муж! Мой муж!»
Толпа расступилась перед скорбящей и сопровождав-
шими ее подругами. До сих пор Моди Праудфьют знали
только как миловидную женщину. Поговаривали, что она
заносчива и смотрит пренебрежительно на тех, кого почи-
тает ничтожней или беднее себя, знали, что она была хо-
зяйкой и властительницей над мужем, с которого умела
живо сбить спесь, когда он, бывало, расхвастается не-
кстати. Но теперь, среди разыгравшихся страстей, горе
придало ей новую значительность в глазах людей.
– Вы смеетесь, – сказала она, – недостойные жители
Перта! Не над тем ли, что один из ваших сограждан пролил
свою кровь в сточную канаву?.. Или потому смеетесь, что
смертный жребий пал на моего супруга? Чем заслужил он
ваш смех?.. Разве не кормил он честно свою семью
усердным трудом? Или не были открыты перед каждым
двери его почтенного дома, где больной находил приют, а
бедный – помощь? Разве не ссужал он каждого в нужде?..
Не помогал дружески своим соседям, не держал по спра-
ведливости совета в ратуше?
– Верно говоришь, верно! – отвечали в толпе. – Его
кровь – наша кровь, как если бы убили того же Генри Гоу!
– Правильно, соседи, – сказал Крейгдэлли. – Это дело
мы не можем замять, как то, прежнее: кровь гражданина не
должна литься, неотомщенная, по нашим канавам, точно
мутная вода, или пройдет немного времени, и широкий Тэй
станет алым у нас на глазах. Но этот удар предназначался
не тому бедняге, которому выдалось несчастье пасть под
ним. Каждый знает, каков был Оливер Праудфьют, знает,
как он умел грозиться и как мало причинял на деле зла. На
нем оказался кожаный кафтан Смита, его же щит и шлем.
Они знакомы всему городу, как знакомы мне, на этот счет
не может быть сомнений. У Оливера, вы знаете, было одно
пристрастие – он старался чуть ли не во всем подражать
Смиту. И вот ни в чем не повинного шапочника, которого
никто не мог бояться или ненавидеть, на которого никто и
никогда всерьез не обижался, кто-то в слепом ли бешенстве
или во хмелю сразил вместо честного Смита, у которого на
руках двадцать кровных ссор.
– Что же теперь делать, бэйли? – кричали в толпе.
– А это, друзья, порешат за вас ваши выборные, как
только прибудет сэр Патрик Чартерис – его ждут с часу на
час – и мы сойдемся все на совет. Тем временем хирург
Двайнинг осмотрит эти бедные останки, чтобы сказать нам,
как постигла нашего согражданина его роковая участь. А
тогда обрядим тело в чистый саван, как благоприличест-
вует честному горожанину, и возложим перед высоким
алтарем в церкви святого Иоанна, покровителя Славного
Города. Прекратите шум и крик, и пусть каждый из вас, кто
способен держать оружие, если любит он Славный Город,
препояшется мечом и будет готов явиться на Хай-стрит,
едва раздастся звон общинного колокола, что на башне
ратуши, – и либо мы отомстим за смерть нашего сограж-
данина, либо примем такую судьбу, какую пошлет нам
небо. А до той поры, покуда мы не узнаем, кто чист и кто
виновен, избегайте завязывать ссоры с рыцарями или их
людьми… Но что он мешкает, бездельник Смит? Как нач-
нется потасовка, в которой он совсем не нужен, он тут как
тут, а теперь, когда потребовалось послужить Славному
Городу, его не дождешься!. Что с оружейником? Неладно?
Знает кто-нибудь? Веселился он на проводах карнавала?
– Он то ли болен, то ли одурел, мастер бэйли, – сказал
один из городских голов, как называли в те времена стар-
шин ополчения. – Посудите сами: его молодцы говорят, что
он дома, а он не отзывается и не впускает нас.
– Разрешите, ваша милость, мастер бэйли, – сказал
Саймон Гловер, – я сам схожу и приведу Генри Смита.
Мне, кстати, нужно уладить с ним небольшой спор. И
благословенна будь пречистая, что он в добром здравии,
когда четверть часа назад я уже не чаял застать его живым!
– Приходи с храбрым Смитом в городской совет, –
сказал Крейгдэлли, в то время как какой-то йомен верхом
на коне прорвался сквозь толпу и шепнул ему что-то на