Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
ского двора. Он был уверен, что, следуя учению отца
Климента, Кэтрин почтет подобный поединок скорее ос-
корблением религии, чем призывом к божеству, и, уж ко-
нечно, она не признает разумным, чтобы виновность че-
ловека или нравственная его чистота устанавливались в
зависимости от того, превосходит ли он другого силой и
умением владеть мечом. Поэтому оружейник не ждал ни-
чего доброго для себя от ее своеобразных суждений в этой
связи – суждений слишком тонких, опережавших свой век.
Пока он терзался этими противоречивыми чувствами, в
зал вошла Магдален, вдова убитого. На ней был траурный
покров, и ее вели и поддерживали пять или шесть добро-
порядочных, то есть респектабельных, женщин в таком же
горестном наряде. Одна из провожающих несла на руках
грудного младенца – последний залог супружеской неж-
ности бедного Оливера. Другая вела переваливавшегося на
коротких ножках малыша лет двух, смотревшего с удив-
лением и страхом то на черное платьице, в которое его
обрядили, то на все окружающее.
Все встали, чтобы встретить печальную группу, и
приветствовали вдову выражением глубокого сочувствия,
на которое Магдален, хоть и была она не более как ровней
покойному Оливеру, отвечала с достоинством, почерпну-
тым, быть может, в самой силе ее горя. Сэр Патрик Чар-
терис выступил вперед и, с учтивостью рыцаря к женщине
и покровителя к угнетенной и обиженной вдове, взял не-
счастную за руку и коротко разъяснил ей, каким порядком
город решил добиваться должного отмщения за убийство
ее мужа.
Удостоверившись с несвойственными ему вниманием и
мягкостью, что несчастная отлично все уяснила себе, мэр
громко объявил собранию:
– Добрые граждане Перта, свободнорожденные ремес-
ленники и гильдейцы! Будьте свидетелями тому, что сей-
час произойдет, ибо это касается ваших прав и привилегий.
Здесь стоит пред вами Магдален Праудфьют, домогаю-
щаяся отмщения за смерть своего супруга, гнусно убиен-
ного, как утверждает она, сэром Джоном Рэморни из Рэ-
морни, рыцарем, и свое обвинение она предлагает прове-
рить божьим судом через испытание гробом или поедин-
ком на жизнь и смерть. Поэтому я, Патрик Чартерис, пре-
поясанный рыцарь и прирожденный дворянин, предлагаю
лично сразиться за ее правое дело, доколе устоят человек и
конь, если поднимет мою перчатку равный мне по крови.
Что ты скажешь, Магдален Праудфьют, принимаешь ты
меня своим заступником?
– Более благородного я не могла бы себе пожелать, –
пролепетала в ответ вдова.
Тогда сэр Патрик взял ее за правую руку и, поцеловав в
лоб, как требовал обычай, торжественно сказал:
– Бог и святой Иоанн да укрепят мою силу в час нужды,
когда я стану исполнять долг твоего заступника рыцарски
верно и мужественно. Теперь ступай, Магдален, избери по
своей воле среди граждан Славного Города, присутст-
вующих здесь или отсутствующих, кому желаешь ты пре-
поручить свое дело, если тот, на кого ты возводишь обви-
нение, окажется по роду и званию ниже меня.
Все взоры обратились на Генри Смита, кому глас на-
рода уже присудил сразиться за дело вдовы. Но та и не
ждала ничьей указки или поощрения. Сэр Патрик не успел
договорить, как она уже направилась к тому месту у ниж-
него конца стола, где стоял среди людей своего состояния
оружейный мастер, и взяла его за руку.
– Генри Гоу, или Смит, – сказала она, – добрый горо-
жанин и ремесленник! Мой… мой… – Она приготовилась
сказать «покойный муж», но эти слова не хотели сойти с ее
языка, пришлось прибегнуть к другому обороту речи. –
Ушедший от нас любил и ценил тебя превыше всех людей,
потому тебе и подобает принять на себя спор его вдовы и
сирот.
Если б и была хоть малейшая возможность для Генри –
а в тот век ее не было – уклониться или отвергнуть доверие,
которое весь народ как бы возлагал на него, у него исчезла
бы даже мысль о том, когда обратилась к нему с первыми
своими словами вдова, повеление с небес не произвело бы
на него более сильного действия, чем призыв несчастной
Магдален. Напоминание о дружбе с усопшим взволновало
его до глубины души. Покуда был жив Оливер, могла ка-
заться нелепой его чрезмерная приверженность к Генри,
бесспорно несколько забавная, если учесть, как различны
были они нравом. Но все это теперь забылось, и Генри,
уступая своей пылкой природе, помнил только, что Оливер
был его другом-приятелем, человеком, который любил и
чтил его со всем жаром, какой вояка-шапочник был спо-
собен вложить в эти чувства. И вдобавок ко всему, были
веские основания подозревать, что несчастный пал от
удара, предназначенного ему, Генри Смиту.
Поэтому с живостью, какой за минуту до того он и сам
от себя не ждал бы и выдававшей, казалось, тайную ра-
дость, оружейник припал губами к холодному лбу несча-
стной Магдален и сказал в ответ: