Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
мыслей и направили их на то, что происходило во дворе
монастыря. Девушка пела на провансальском диалекте –
общепринятом языке придворной поэзии по всей Европе,
включая и Шотландию. Однако по складу своему ее песня
была проще обычной провансальской сирвенты* и при-
ближалась скорее к балладе норманнского менестреля. В
переводе она могла бы звучать так:
БАЛЛАДА О БЕДНОЙ ЛУИЗЕ 34
Бродя кругом, она с тоской
Поет в хоромах и в людской:
«Девицы, бойтесь тьмы лесной»
34 Эта баллада была превосходно положена на музыку одной дамой, миссис Ро-
берт Аркрайт, урожденной мисс Кембл. Ее сочинение, не говоря уже о ее пении, могло
бы заставить любою поэта гордиться своими стихами. (Прим. автора.)
Да помните Луизу!
Ах, жаль Луизу! Солнце жгло …
От зноя взор заволокло
И в лес прохладный повлекло,
Где пташки и ручьи светло
Звенели пред Луизой
Ах, жаль Луизу! По кустам
Медведь не ищет ягод там,
И волк не рыщет по тропам,
Но лучше в лапы к тем зверям
Попалась бы Луиза.
Ах, жаль Луизу! В роще лог…
Там повстречался ей стрелок,
Он ловок был, красив, высок
И речью колдовской увлек
Злосчастную Луизу.
Ах, жаль Луизу! Что за стать
Была тебе богатства ждать
И мир души и благодать
Невинности своей отдать,
Несчастная Луиза?
Ах, жаль Луизу! Красота
И честь девичья отнята,
Тайком иль силою взята …
Остались стыд и нищета
Обманутой Луизе
К Луизе будьте подобрей,
Ей подавайте пощедрей
И не гоните от дверей…
До гроба уж не много дней
Осталось ждать Луизе!
Еще она не допела песню, когда король Роберт в страхе,
как бы не поднялся снова спор между Олбени и Марчем,
обратился к графу:
– Что вы скажете о балладе, милорд? Насколько я могу
судить отсюда, издалека, музыка была бурная и услади-
тельная.
– Я плохо разбираюсь в таких вещах, милорд, но певице
не надобна моя похвала, раз она, как видно, уже заслужила
одобрение его милости герцога Ротсея – первого в Шот-
ландии знатока.
– Как! – встревожился король. – Мой сын там, внизу?
– Он остановил коня подле певицы, – сказал Марч со
злорадной улыбкой на лице, – и, видимо, не менее увлечен
разговором с нею, чем ее музыкой.
– Что такое, отец настоятель? – воскликнул король.
Но тот отошел от окна.
– У меня нет желания, милорд, – сказал он, – видеть то,
о чем мне будет больно докладывать.
– Да что ж это значит! – густо покраснев, вскричал
король и хотел уже подняться с кресла, но передумал –
быть может, не желая стать свидетелем какой-нибудь не-
приличной выходки юного принца: пришлось бы сурово
наказать сына, а к этому у короля не лежало сердце. Но
граф Марч с явным удовольствием сообщил государю то,
по поводу чего тот хотел бы остаться в неведении.
– Ваше величество, – вскричал он, – еще того лучше!
Потешница не только завладела слухом принца шотланд-
ского, как, впрочем, и каждого слуги и конника во дворе, –
она привлекла внимание Черного Дугласа, хоть мы никогда
не считали его страстным любителем Веселой Науки. Но,
право, мне не кажется странным, что он удивлен: принц в
знак своего одобрения почтил прелестного мастера песни и
виолы поцелуем.
– Как! – воскликнул король. – Давид Ротсей любезни-
чает с бродячей певицей, да еще на глазах у тестя?.. Идите,
мой добрый аббат, немедленно позовите сюда принца…
Иди, мой дорогой брат… – И, когда они оба вышли, король
добавил: – Идите и ты, Марч, мой добрый родич. Быть
беде, я знаю наверное! Прошу вас, кузен, идите и подкре-
пите просьбу настоятеля приказом короля.
– Вы забываете, государь, – сказал Марч тоном глубоко
оскорбленного человека, – отцу Элизабет Данбар не при-
стало быть посредником между Дугласом и его царствен-
ным зятем.
– Прошу у вас прощения, кузен, – сказал мягкосер-