Первая просека
Шрифт:
— С этим вот типом связался, с бандюгой. Теперь гоню его обратно.
— Я что-то ничего не пойму, — недоуменно произнес курчавый.
Только теперь все обратили внимание, что Захар держит ружье на коленях, а Головаха прилег на мешок, накинул пальто на голову, да так ни разу и не высунулся из-под него.
Рассказ Захара о побеге все слушали затаив дыхание.
— Как, ты сказал, его фамилия, Головаха? — первым нарушил тишину парень с глазами-васильками.
— А ты что, знаешь его?
— Так это же шулер и вор! Его чуть не убили наши ребята. Он жил у нас на чердаке, всех обжуливал в карты, а потом у одного часы спер. Ох, и били же его!.. Два дня лежал, примочки делал, а потом его выгнали с чердака.
— Ну вот, он самый и есть, — усмехнулся Захар, видя, что друзей Головахи здесь не найдется.
— Да-а, каких-то только людей не понаехало сюда! — в раздумье сказал курчавый. — Ты прав, браток. Окажись с таким один на один в тайге — он из-за куска хлеба убьет, гад!.. Ну, давай, братва, скатывай бредень и до хаты!
Курчавый сменил Головаху на веслах, и все двинулись на стройку. Пристали они к берегу у Пермского уже на закате солнца.
До дрожи в коленях волновался Захар, поднимаясь на берег. Шагая с рюкзаком за спиной, он вглядывался в лица прохожих, страстно ища и опасаясь встретить знакомых, особенно Любашу. Отнести Любаше ведро и весла он попросил парня с синими глазами: «Поставь у крыльца и уйди! А если тебя увидят, скажи, что какой-то парень передал».
Потом Захар отвел Головаху в милицию. Бандита здесь уже знали, и сообщение Захара ни у кого не вызвало сомнения. Когда Головаху повели к выходу, он зло глянул на Захара и прошипел:
— Я тебя под землей найду! Ты мне еще поплатишься…
— Смотри, сам не попадись мне еще раз, — ответил Захар. — Уж тогда я не стану с тобой цацкаться!
Конюшня, куда они пришли с курчавым, оказалась знакомой Захару — это было подворье того самого мужика — Савелия Бормотова, у которого они с Аникановым покупали яйца и молоко в день приезда, в мае. «Уж не этот ли мужичок завел ребят в тайгу и бросил на голодную смерть?» — подумал Захар.
В углу конюшни неровно мигала коптилка, бросая красноватый отсвет на подгнившие бревна, а перед нею чернели силуэты парней, занятых каким-то делом. Подойдя вплотную, Захар увидел картежников. Они резались в очко и так вошли в азарт, что не заметили пришедших. Каково же было удивление Захара, когда среди игроков он разглядел Пригницына и Рогульника. Теперь, после всего пережитого, Захар был рад встретиться даже с ними.
— Вроде как Жернаков? — вглядываясь в темноту, спросил Пригницын.
— Вроде бы он, — усмехнулся Захар.
— Га, здоров, друг! — Пригницын протянул руку; Рогульник лишь угрюмо посмотрел в сторону Захара и даже не ответил на приветствие. — Ну как, турнули тебя с конного двора? — с нагловатой усмешкой спросил Пригницын.
— Откуда ты это взял?
— Га! Не притворяйся дурачком — с неделю как висит приказ на стене.
— А что там написано?
— Сам знаешь что — халатность в работе. Ретиво взял с места, друг, да не туда поскакал…
— А больше ничего не написано? — Сердце Захара замерло от радостной догадки.
— Про Варяга еще написано.
— Что про Варяга?
— А то, что недоглядел его, а он сожрал ядовитую траву.
— Про суд ничего не написано?
— Харитон Иванович пожалел твои молодые годы.
Некоторое время Захар сидел в счастливом оцепенении. Значит, никакого суда! Но тут же встал тревожный вопрос: почему Ставорский поступил так? В самом деле решил спасти или акт был фиктивный?
Рыбаки разожгли костер посреди конюшни, варили уху. Захар спросил курчавого:
— Ну что, нет этих парней, что из бегов вернулись?
— Нет. Говорят, забрали в больницу.
Уха закипала.
— Садись с нами, — пригласил курчавый. — Наверное, проголодался?
Ели кто из мисок, кто из кружек, а кто черпал прямо из ведра.
— Слушайте, братцы, я никак не пойму: почему и вы оказались в этом «гулькоме», почему не работаете? — спросил Захар, чувствуя, что перед ним неплохие ребята.
— Пускай медведь работает! — ответил синеглазый. — Видишь, в чем ходим? — Он поднял ногу и показал разбитую туфлю. — У меня ревматизм от болотной воды.
— Мы землекопами работали, — объяснил курчавый. — Надоело каждый день топтаться по колено в воде, вот и бросили. А другой работы не дают, говорят: «Возвращайтесь на канавы». Мы отказались. Тогда бригада выгнала нас с чердака. И продуктовых карточек на июль не дали.
— Ну, а как же дальше думаете жить?
— Да никак. Вот обмозговываем, как сорваться до хаты.
После ужина Захар вышел на улицу. Теплые сумерки окутывали село, Амур, тайгу. Где-то лаяла собака. Спать Захару не хотелось. Он весь был в лихорадочном возбуждении. Что делать? Может, пойти к новочеркасским комсомольцам? Они ведь вот, рядом — в бормотовском леднике. Но что он им скажет, как объяснит свое дезертирство? А может быть, они не знают ничего?.. Какая разница, знают или не знают? Он все равно расскажет им обо всем. Нет, лучше отложить до завтра. Сейчас он не в состоянии, слишком тяжело на душе.