Первое задание
Шрифт:
— Эту — в подвал… в третью… и без меня не трогать! — задыхаясь, прошипел Демель.
Голые стены без окон, бетонный потолок. Яркое электрическое освещение. У одной стены письменный стол, у другой — стол, накрытый белой простынёй. Три табуретки и кресло, похожее на зубоврачебное.
Наташа хорошо знает эту комнату-склеп. Остюда люди живыми не выходят.
За письменным столом сидит пожилой лейтенант Вольф. До этой войны он работал провинциальным врачом, имел большую семью и неплохую практику.
— Фрау? — удивлённо взглянул он на Наташу. — Ко мне?
Наташе не хочется говорить, она не отвечает.
И вообще, ей кажется, что это не она смотрит на лейтенанта Вольфа, что её настоящее «я» где-то глубоко укрыто непроницаемой бронёй и чем-то ещё неосознанным до конца, но твёрдым и непоколебимым.
— Садитесь, — вежливо предложил лейтенант.
Наташа села.
Быстро вошёл Демель. Вольф вскочил, приветствуя начальника. Демель не ответил на приветствие. Он сразу же ринулся к арестованной. Лицо его исказилось, глаза потускнели, что-то нудное, вызывая головокружение, беспощадно давило в затылок. Он уже не играл и не сдерживал себя.
— Называй фамилии сообщников! — грубо выкрикнул он Наташе. — Кто кроме Ерёмина и Крылова входит в группу? Вольф, записывать!
— Дурак! — неожиданно для себя спокойно сказала Наташа.
Она смотрела на Демеля и Вольфа со страхом и сожалением. Свет, падающий с одной стороны, сделал их лица бледными, с неестественными тенями. «Мёртвые», — мелькнула мысль. Наташа сидела и безучастно смотрела на своих мучителей. Сердце её сжалось, взор обратился к далёкому детству, на чистом высоком лбу разгладилась преждевременная, еле заметная морщина.
— Будешь отвечать? — истерично выкрикнул Демель.
— Нет! — уверенно ответила она, и в её тихом голосе не слышно было страха или волнения.
— Хорошо, — сухо произнёс Демель. Знакомое состояние экстаза уже полностью овладело им. Он, казалось, успокоился, подошёл вплотную к Наташе.
— Раздеть, — вкрадчиво приказал он Вольфу.
Кофту Наташа сняла сама и, скомкав, бросила на табурет. Лейтенант бесцеремонно выполнял приказание, она не сопротивлялась. Всё это ей казалось страшным сном, который при желании можно прервать, но она ждала, что будет дальше.
«Тело женщины красиво», — вспомнил Демель фразу, запавшую ещё в те давние времена, когда он слушал лекции по эстетике. Воспоминание это скользнуло и исчезло, не затронув его чувств.
— Знаешь, что с тобой будет дальше? — спросил он Наташу.
Она молчала, не глядя на него. Мысли её были далеко от этого страшного места. Постепенно в её воображении родился образ матери, потом Николая… И как только она вспомнила о нём, появилась уверенность: «Спасёт, не оставит так, найдёт способ. А если и он будет бессилен?» Глубокий стон непроизвольно, предательски вырвался из груди и замер, прерванный усилием разума. «Не раскисать!» — приказала она себе. Но смертельная тоска вновь овладела всем её существом, опутывая руки и ноги, сжимая голову… «Пройдёт, — в полузабытьи шептала она, — минута-две — и пройдёт! Держись, Натка! В конце концов знала, на что шла, и сделала всё, что могла. Очень не хочется умирать!..»
— Дурак! — опять сорвалось у неё, и Демель с ужасом увидел на её лице дерзкую, вызывающую улыбку. — Не сходятся у вас концы с концами. Вы просто бандиты! Мёртвые бандиты! Вы изжили сами себя! И изменить уже ничего нельзя — вас уничтожат!
— Кто? — зловещим шёпотом спросил Демель. Потухшие чёрные глаза, не отрываясь, смотрели на Наташу. — Вольф, — укол!
Лейтенант подошёл к Наташе, его лицо не выражало никаких чувств.
— Прошу, фрау, в кресло.
Она поднялась, придерживая руками спадающее, разорванное платье, прошла по комнате и села в кресло.
— Руки прошу, — галантно предложил лейтенант.
Она не сопротивлялась, вновь не веря в реальность происходящего, и только когда её тело при помощи ремней было прикручено к креслу и она не могла шевельнуться, стало невыносимо страшно.
Лейтенант подошёл к столу, накрытому простынёй, и загремел инструментами. Каждый металлический звук отдавался громом в сердце и голове. И вдруг Наташа вспомнила, что уже испытывала точно такое чувство в детстве, когда ей лечили зубы. Это воспоминание принесло облегчение, ужас прошёл, и она опять была готова к самому худшему.
— Жаль уродовать такую красивую женщину, — осклабившись, сказал лейтенант, обращаясь к майору и подходя к Наташе с большой иглой и блестящими щипцами.
— Будешь говорить? — прошипел Демель, наклонившись к её лицу.
— Нет!
— Начинайте, — задыхаясь, сказал Демель лейтенанту.
И острая боль пронзила все клетки тела. Перехватило дыхание, всё поплыло перед глазами. «Только бы не закричать, не дать ни секунды радости этим выродкам». И уже, теряя сознание, услышала сумасшедший крик Демеля:
— Отставить!
Боль стала постепенно отступать. Лейтенант отнёс окровавленную иглу на стол.
Окончательно Наташа очнулась от сильной дозы нашатырного спирта. Она сидела в кресле, но тело её было свободно.
Демель исчез.
Лейтенант, обработав рану йодом, неуклюже пытался закрыть тело остатками платья, помог ей надеть в рукава кофту.
— Что дальше? — спросила она его.
— Очередная блажь майора, — ответил лейтенант, пожав плечами, и доверительно добавил: — Всё. Надо думать, тебя отправят к главному шефу.
И снова Наташа в кабинете начальника районного отделения гестапо. Болит раненая грудь. Кружится голова. Демель, казалось, потерял всякий интерес к ней. Его давила усталость, и он смотрел на Наташу бессмысленным взглядом.
В это время на улице послышался рёв машин, зачастили выстрелы. Со звоном вылетело разбитое оконное стекло, и шальная пуля, взвизгнув над головой Наташи, врезалась в угол печки, отколов штукатурку и кусок кирпича.
Демель быстро вскочил, выхватил пистолет. Вид у него был безумный, он не понимал, что происходит. Выстрелы, крики и громкий топот раздавались уже в коридоре.