Первостепь
Шрифт:
Еохор швыряет камень. Высоко тот летит. Долго. Хорошо шаман бросил. Но уже опускается камень. Шмяк! Воткнулся в землю. Стоит истуканом. Не шелохнётся.
– Ишь ты. Камни швырять научился, - трындит сзади Большая Бобриха, а у шамана перехватило дыхание. Сам тоже стоит истуканом. Ждёт, когда камень повалится. Только не валится камень. Всё так же стоит. Есть, значит, кто-то ещё, кто останется тут. Есть такой человек. И, очевидно, недавно был на Каменной россыпи. Но кто же там был? Как узнать его имя? Чей это камень? Кто же последним касался? Кто?
Большая Бобриха опять что-то трындит. Шаман даже не слышит. Подошёл к камню, разглядывает. Словно врос в землю камень. Словно корни пустил. Красивый. С прожилками. Голубая прожилка,
– Ладно, прощай, - говорит камню Еохор. – Красиво стоишь. Молодец! Если б ещё узнать твоё имя.
Они идут вместе, шаман и жена, возвращаются. Шаман весь в своих думах, а Большая Бобриха привычно насупилась, даже не пристаёт с разговорами, молчит. Еохор размышляет о последнем камне, как красиво тот воткнулся в землю. Надо всё-таки как-то узнать, чей это камень. Надо что-то придумать шаману. Завтра он снова вернётся туда, найдёт этот камень, если дети не стащат и если от ветра тот не завалится, если… – так много «если». Не доволен шаман. Не получилось. Хорошего ничего не узнал. Только плохое. Насупил брови шаман. Наверное, на Большую Бобриху похож. Хорошая парочка, он и она.
А Большая Бобриха вдруг ни с того ни с сего хлопнула в ладоши. «Ах какой пёстрый фазанчик!» Сбила все мысли шаману. Какой такой фазанчик? – пытается понять Еохор. Нет здесь никаких фазанчиков. И рябчиков нет. И перепёлок. К чему это она? Обед примерещился, что ли? Фазанчика хочет? Так пускай сама ловит. Пусть ловит!
Пришли.
****
Утро выдалось на удивление солнечным. Синее небо будто смеётся от радости, дарит искристые улыбки земле. И земля улыбается в ответ.
Так кажется Режущему Бивню. Солнце светит ему в спину, подгоняет; он торопится, потому что немного проспал.
Он никому ещё не обмолвился о своём замысле. Что толку попусту болтать? Можно только привлечь зловредное внимание… Вот когда он принесёт пепел Рыжегривого, тогда все и узнают о его секрете. Если же одолеет Рыжегривый – что ж, о Режущем Бивне хотя бы не будут тогда вспоминать как о пустом бахвале. Потому он и делает молча свои дела.
Он идёт вдоль реки. Удивительно, все деревья на берегу уже стоят голые, одна ива красуется ослепительной зеленью. Её длинные листья-язычки лишь в сердцевинках подёрнулись золотистым налётом, дыхание осени их не задело. «Красивая ива, – думает охотник, – и гордая. Ствол изогнулся, будто женские бёдра… – красивая!»
На небо прокрались первые тучки, дольше полудня солнце не продержится. Задул ветерок, закачали осклизлыми ветками деревца, зашуршала трава. Режущий Бивень вдруг оборачивается – потому что он чувствует, как за ним наблюдают.
Молодой волк, поняв, что обнаружен, выныривает из-за куста. Тот самый волк. Охотник несколько удивлён, но не подаёт виду. Идёт себе дальше. Волк семенит за ним следом. Неужели шаман Еохор хочет знать его замысел? Или это посланец другого шамана?.. Чужого?
Режущий Бивень приостанавливается. Ему что-то не по себе. Смешно бояться одинокого волка, но он ведь очень странный, этот волк. Однако хвост зверя подобострастно поджат между задними лапами, охотник неожиданно подвывает по-волчьи – и его спутник тут же падает на бок, задирая кверху лапы и обнажая живот в смиренной позе подчинения. Его можно погладить, он вовсе не враг.
Режущий Бивень подходит, чтобы погладить, и осторожно гладит. Волк удовлетворённо урчит, но рука охотника вдруг застывает, пелена падает с его глаз. Это вовсе не волк, это ведь молодая волчица, как он мог не заметить! В его голове возникает запретное имя, которое нельзя теперь произносить вслух, он только думает: «Чёрная Ива» – и буйный порыв ветра тут же подхватывает ворох опавших листьев и вихрем кружит. Солнце в небе подмигивает, холодные волны прокатываются в груди. Он дрожит. Волчица смотрит в его глаза с удивлением, и тогда он распрямляется. Почти над его головой
– Кто бы ты ни была, ты ведь не причинишь вреда? Она не отвечает, только преданно заглядывает в глаза, и охотник понемногу успокаивается. «Найди берёзку из моего сна», – полушутя предлагает он волчице, поднимаясь на ноги. Пора идти дальше.
День близится к середине. Режущий Бивень уже притомился, но он не сомневается насчёт указаний из своего сна. Его вёл тундровый олень, не лесной. Значит, он должен двигаться от солнца. Он направляется правильно.
Седые верхушки ковыля подозрительно колышутся, и это не ускользает от глаза охотника. Он переворачивает копьё тупым концом вперёд, делает несколько осторожных шагов, а затем резкий выпад. Голова гадюки удачно прижата древком копья, Режущий Бивень может теперь подхватить змею рукой.
Змея недовольна, яростно извивается; охотник пытается её утихомирить спокойным голосом:
– Извини, мать. Сегодня как раз восьмой день луны. В эту пору твой яд самый сильный. Ты всё равно отправляешься спать, а охотнику нужно охотиться целую зиму. Он возьмёт у тебя немного яду, не серчай.
Гадюка как будто успокаивается, и охотник свободной рукой достаёт из своей котомки костяную плошку. Он довольно бесцеремонно впихивает эту плошку в змеиную пасть, и змея с новой злостью начинает кусать её край. Режущий Бивень помогает гадюке, давя сверху на голову, чтобы змея не жалела свой яд, не жадничала понапрасну. Тёмно-жёлтые струйки смертельного мёда стекают с ядовитых зубов. Когда ярость змеи выдыхается, охотник опускает её на землю и резко отбрасывает руку. Но обессиленная гадюка и не думает мстить. Почувствовав спасибо охотника, она тут же ускользает в траву.
Режущий Бивень сливает янтарные капли в кожаный мешочек. Волчица внимательно за ним наблюдает, процедура ей словно знакома – и в голове охотника опять появляется дикая мысль. Он почти подскакивает к своей спутнице, та, не пугаясь, валится на бок, и он берёт в свою руку её левую лапу. Волчица не возражает. А он, он взял её лапу, взял к себе в руку, и это… Он не может понять, он неспособен себе объяснить, но его сердце взыграло, оно – эта волчица, она как-то связана с Чёрной Ивой. Это Чёрная Ива сама глядит на него. Сама даёт руку. Сама! «Д-дам тебе мяса, По-друга», – говорит он, сбиваясь, достаёт из котомки обед и делит его пополам. Волчица вскакивает на ноги и радостно виляет хвостом. Только этого она и ждала.
Торфяник начинается внезапно. Режущий Бивень немного задумался и не сразу обратил внимание на резкую перемену. Но земля под ногами колышется, хлюпает, чавкает – а он размышлял о волчице… Охотник не может быть столь рассеянным, Режущий Бивень зол на себя, а Подруга, виновница невнимательности, вильнула в сторону. Именно там и белеет берёзка, в той стороне. То, что это она, видно с первого взгляда.
Просто так срубить деревце он не может. Сначала нужно заручиться согласием и принести жертву болотному духу. Развести костерок здесь, на торфе, нельзя, сжечь подношения негде. Приходится просто закопать свои дары под корнями. Только после этого охотник вытаскивает из-за пояса каменный топорик. Но и это не всё. Когда деревце срублено, Режущий Бивень выкапывает ещё одну ямку под корнями, с другой стороны, и кладёт туда фигурку мамонта. «Мать-земля, – говорит он, – охотник принял, что ты дала. Взамен оставляет тебе это. Да будет жизнь его долгой, да не постигнет его зло!» Теперь только деревце станет ему помогать. Он очищает гибкий ствол и забирает с собой.