Пёрышко
Шрифт:
– Не так все было, как люди говорили. Не совсем так. Молодая я тогда была, глупая. Меня за Тихомира родители сосватали. Не любила. Да, поначалу он добрый, хороший был. Брат с сестрой твои родились. Детей он любил очень. И меня, наверное, тоже... Так вот, в поход с дружиной князевой муж мой отправился. А Драгомир, тогда не князь, княжич еще, в первом бою ранен был. По приказу князя, отца своего, раньше войска вернулся он в Муром на лечение. Да и вышло так, что мы с ним у колодца встретились. Полюбила я его. И он меня. Знаю, любил... Хотел забрать к себе, женою сделать. Честь по чести предлагал. Да только я за детей своих испугалась - как с неродным-то
– А что же Драгомир тебя не защитил?
– Не позволила я. Считала, что изменой своей заслужила такое наказание. Драгомир женился, да не было ему счастья, как и мне... А когда старше стал, изменился он очень. Люди сказывали, жестоким, злым стал. Может, я в том повинна была, не знаю. Плохие дела творил. А Тихомир, наоборот, смирился. Бить перестал, и к тебе, после смерти детей наших с ним общих, лучше относиться стал. Перед последним походом даже прощения у меня просил за жестокость свою прежнюю, как чувствовал, что не вернется...
Да, вот судьба какие страшные вещи с людьми творит! Если бы кто другой, не мать, рассказал, и не поверил бы, что так бывает! Задумался. Получается, Ладислав все знал, Забава знала. Ладислава другом своим считал, сколько вместе прожито было. Ни словом не упомянул он, что брат я ему. Конечно, вдруг я на место княжее претендовать буду!
Ушла мать, звала отдыхать. Но не пошел я. Сидел на крыльце долго. На звезды смотрел. Думал, как несправедливо все в жизни устроено. Вдруг Весняна вышла, села неподалеку, к перилам прислонилась.
– О чем думаешь, Богдан?
Хотелось поговорить, поделиться с кем-то.
– О том, что в жизни нашей, людской, часто случается так, что в угоду своим желаниям ломают, гнут те, кто посильнее, других людей. Вот князь Ладислав захотел Ярополкову жену, да и взял силой. А у нее не спросил. Вот с матерью моей тоже... К чему такая жестокость?
– А, может, любил он Миланью без меры? Может, любовь, а не жестокость глаза ему пеленой закрыла?
– То есть, в угоду ему, должна была Миланья мужа своего предать? Через свою любовь переступить.
Задумалась. Голову склонила.
– А как тогда, Богдан, по-твоему жить надобно, чтобы всем хорошо было?
– С обеих сторон чувства должны быть, не с одной. И, если нет взаимности, нельзя силой действовать. Не будет счастья ни одному, ни другому.
– Не прав ты, тому, кто любит, рядом с любимым всегда хорошо будет!
– Что хорошего-то, когда понимаешь, что другой в сердце любимого человека? Что ты не нужен, не мил?
– А может, со временем, когда-нибудь, сумел бы полюбить?
– Не знаю, Весняна... Думаю только, что если кому повезло настоящую любовь встретить, до смерти самой в сердце только один образ будет.
– А ты такую любовь встречал?
Что ответить-то ей. До сих пор думал, что Забаву любил. А сегодня встретил, и ничего, совсем ничего к ней не чувствую, как выгорел весь изнутри. Томится сердце, зовет куда-то. И сам понять не могу, что мне надобно. Как мальчишка жду чего-то. А чего ждать-то - тридцать четыре года уже? Жизнь мимо меня проходит! Промолчал. Не смог выразить словами чувства свои. Скоро Весняна встала и спать отправилась.
Осень прошла, зима миновала, весна
Готовился город к нападению, и я дружину готовил. Каждый день молодых воинов обучал, в кузне мечи проверял, со старыми - бывалыми тренировался. Ярополк правой рукой моей стал. А я - главным воеводой Мурома. Бажен правил пока. Разумно к правлению подходил. Совет княжеский создал. В совет тот много добрых воинов вошло, а помимо воинов - купцы, крестьяне крепкие, ну, и Забава даже.
Соберет князь молодой совет свой, расскажет, что надобно и вопрос задаст. Мужи муромские обдумают, каждый свои мысли скажет. А князь, не смотри, что молодой, с почтением всех выслушает. А потом встанет и перед всеми сразу скажет, как поступать должно. Конечно, нравилось жителям города уважение такое. Бажена любить стали.
Да, и на суде он не раз отличился. Пришлось однажды ему вора судить, который в лавке купеческой пойман был. Обычно наказание в таких случаях суровое провинившегося ждало - порка на лобном месте. Никто вору слова не давал никогда - есть доказательства, есть свидетели воровства - будет наказан. А Бажен дал сказать.
Вот вор тот, парень молодой, мальчишка совсем и рассказал перед всеми, что отец его помер, а у матери таких, как он семеро осталось. Мать с ног валится, чтобы прокормить, а помощи ждать неоткуда. Нужда, да голод замучили. Поэтому на воровство решился.
Подумал Бажен, да и определил парня ко мне в дружину, чтобы учился воинском делу. Мальчишка смышленым оказался. А в дружине, что? Плата, пусть небольшая в мирное время-то, но все ж таки, чтоб с голоду не помереть хватает. А наказания не было. Бажен не позволил. Купец, правда, недоволен был. Но смирился. Перечить князю не стал.
Жениться князю советовали. Да, что-то он не торопился. И в Изборск не стремился, чтобы к княжне молодой там посвататься. Ждал чего-то.
Ярополк смирился с утратой своей. Только молчалив стал сверх меры, да грустен. Не пошутит никогда, не улыбнется с дружинниками. Ну, да время лечит. Если встречал его на улице когда, всегда с мальчонкой своим был. Повсюду с собой брал. Сын к нему очень тянулся, видно было, как на отца смотрел - глазенки счастьем светились. Вот она - цель каждой жизни человеческой! Ничего в мире дороже детей нет для человека! Каждый раз, их встречая, так я думал. Отца Ярополкова Бажен освободил сразу, как князем стал, хоть Забава и противилась этому.
Весняна все также в моем доме жила. Видел, понимал, что неравнодушна она ко мне. Да только, как к сестре к ней относился. Признавал, что красива она. Нравилось, что хозяйственна, что многое делать умеет, что мать уважает, заботится о ней. Нравились и взгляды девушки, которые на меня она бросала - призывные, ласковые. Да только в себе самом отклик не находил, не чувствовал.
А однажды ночью, в самом конце весны, Весняна сама ко мне пришла. Кошмар мне снился. Часто я их после Изборска видел. Снова огнем все объято было. Дом горящий передо мной стоял, а из дома того крики страшные доносились. Слышал я, что женщина кричит. Но не просто кричит, чтоб помогли ей, а меня, именно меня по имени зовет. И на огонь, на жар не глядя, бежал я по ступенькам в дом этот. Сердце из груди выпрыгивало, задыхался, из комнаты в комнату переходя, слышал голос ее, а найти не мог. Слезы по лицу моему текли, так мне ее жаль было. В голосе ее столько муки, столько боли слышалось. И вот вижу, последняя дверь передо мной. Там она, больше негде. Только за ручку взялся, и сон закончился.