Песнь о наместнике Лита. Тревожное время

Канра Дана

Он обещал помочь оруженосцу вернуться!

– Риииииичааааард...
– шелестел тихий, но внезапно узнаваемый голос.
– Рииииичааааард Оооокдеееелл. Ты что, уууумер чтооооо лииии...

– Нет!
– потрясенно крикнул юноша.

«Нет!» - отразилось от стен гулкое эхо. «Нет!».

Отчаянно желая, чтобы неспешно идущая по его следу Тварь убралась прочь, Ричард шел, бежал, полз, но все время слышал сзади ровные медленные шаги. Постепенно тело стало менее легким, идти становилось все сложнее, однако за спиной раздался крик ужаса и чей-то громкий убегающий топот, а когда юноша обернулся, перед ним оказалась стена.

Вот и все. Наконец.

Он снова обрел жизнь. Пересохло

во рту, ломило виски, однако под щекой ясно чувствовалась прохлада подушки, а под боком мягкость перины, Ричард Окделл был жив, и вся его сущность желала поскорее погрузиться в глубокий и целительный сон.

– Если знаешь, что похмельным утром в жизни будет плохо, возьми все от смерти, - отчетливо донесся смеющийся женский голос, прежде чем юноша забылся в спасительной полудреме.

Он распахнул глаза и увидел силуэт темноволосой женщины с пронзительно-синими глазами, но, в следующий момент комната оруженосца Первого маршала вновь пустовала. К счастью для него смутные подозрения, что гальтарскими заклинаниями разбужено что-то дурное и опасное, отхлынули, едва сон все-таки накрыл юношу плотной пеленой.

Глава 34. Гальтарские рассказы и прочие неприятности

Первое похмелье - вещь страшная, особенно, когда его совсем не ожидаешь. Лежа в постели и страдая от головной боли, Ричард не знал, что ему делать и к кому обращаться, особенно после ночных событий, когда он едва не умертвил монсеньора, почти сгинув в посмертии при этом сам. Не факт, разумеется, что Рокэ Алва страшно за это обиделся, однако юноша чувствовал себя неуютно, и пока Хуан, неодобрительно сверкая черными глазами, опускал на стол поднос, Ричард смущенно разглядывал противоположную стену и комкал в кулаке шелковую простыню.

– Сударь, - обратился к нему старый слуга гораздо более добрым, чем взгляд, голосом, - вода для умывания в кувшине, а здесь отвар горичника.

– Благодарю...
– пробормотал Дикон и схватился за тяжелую горячую кружку.
– Ой, какая га... какая прелесть!
– пробулькал он в перерыве между глотками, - спасибо, Хуан. А где господин маршал?

– Уехал, - буднично ответил старый кэналлиец, раздвигая тяжелые алые занавеси, которыми любезно снабдил Ричарда швыряющийся деньгами Алва.
– Сейчас пятый час пополудни, сударь.

– Отче Лит...
– выдохнул юноша, сонно хлопая глазами.
– Сколько же я спал...

– Очень много, сударь.

– А что с монсеньором?
– слово «уехал» ни о чем ему не говорило, тем более, что Паоло и отец Герман так же «уезжали» по словам Арамоны.

– Возможно, вам будет интересно, что началась война.

И Хуан, величавый в своей загадочности и постоянный в своих недоговорках, молча ушел; Дикон же чувствовал себя, словно как следует ударенным по голове пыльным мешком, и потому не сразу догадался расспросить поподробнее, но нет смысла попусту страдать и вздыхать, нужно как-нибудь встать и одеться. Время от времени потирая гудящий от боли лоб, юноша натянул на себя штаны и рубашку, обулся и, пошатываясь, вышел в пустой коридор. А почему, собственно, Рокэ Алва уехал на какой-нибудь очередной Совет без него?

В общем-то, причина проста - не каждый маршал, даже если он не первый, осмелится показаться на столь важном мероприятии с похмельным оруженосцем, и Ричард не думал обижаться на эра. С другой стороны он уже успел пожалеть, что затеял брождения по Лабиринту именно вчера, но то, что сделано, уже назад не вернуть. Зато Рокэ Алва узнал, а Ричард убедился, что таинственное посмертное место, которым его в детстве пугала Нэн, действительно существует.

Мысли о Тварях снова вызвали нервную

дрожь, и Ричард зло поморщился - он устал жить в страхе перед этими отвратительными существами. Кто они такие, чтобы питаться душами людей и самими людьми? Если верить древнегальтарским письменам, во время нападения на Гальтару, выпущенные Ринальди «зверушки» пожирали людей, но как они это делали: ели просто так или выпивали из них души, давным-давно почившему рассказчику придумать не удалось. Или он просто не знал и написал так, как сказали очевидцы.

А какие очевидцы? Эрнани?

Чувствуя странное, похожее на разочарование ощущение, Ричард невольно подумал: а что, если никакого Лабиринта не существует, это просто он вчера допился до не самого хорошего состояния и его посетили галлюцинации? Хорош же он был тогда, выкрикивающий в пустоту древнегальтарские бредни! И Рокэ уехал, чтобы поскорее забыть очередную глупость оруженосца...

Нет, этого просто не может быть. Потому что Нэн, верившая в Лабиринт и Абвениев, была честной хорошей женщиной и пила вина, причем далеко не такого замечательного, как в Кэналлоа и Олларии, совсем немного и нечасто, лишь по большим праздникам, вроде Зимнего Излома. Она не могла солгать, однако как можно опираться на не подтвержденные до конца факты? С другой стороны, существуют также причины, заставившие юного Эрнани перенести столицу в другой город, и отказаться от старой веры. Ричард мог понять его: оставшийся один и потерявший братьев принц был на тот момент на несколько лет моложе его самого, и думал, наверное, что если откажется от веры, то никогда не увидит Изначальных Тварей. И его подданных, тех, что жили в Гальтаре, при дворе анакса, тоже не сожрут Твари. Вывод напрашивался сам собой: Эрнани Ракан до смерти боялся этих чудовищ.

Придя в библиотеку в некотором смятении, Ричард торопливо полистал еще несколько книг, из тех, которые Рокэ во время его болезни не отправил кардиналу, и, обнаружив в одной из них сведения о молодом Ракане, прочел, что тот никакими душевными расстройствами не страдал. И все-таки велел оставить старую столицу, перенеся ее в Кабитэлу...

С похмельем много не подумаешь.

Эрнани Ракан точно не попал в Лабиринт, потому что отдался душой эсператизму, а Надорэа - последние, кто под давлением отказался от старой веры. Значит, теперь Надорэа вернутся к ней, а что касается Раканов... Тут можно хоть заявиться к Алве и заплетающимся языком сообщить, что он имеет к этому еще не прерванному роду самое непосредственное отношение, но ведь тот и сам знает про сбежавших из Золотых Земель близнецов. А может и про Раканов знает, но молчит. И, что самое обидное, сейчас с ним особо эту тему не обсудишь.

Началась война. Интересно, с кем? Хуан не знал подробностей или не хотел разговаривать с оруженосцем соберано по своим причинам, однако любопытство Ричарда Окделла не поддавалось всяческим уговорам, и потому юноша коротал часы в библиотеке, ожидая, что маршал вернется, и они смогут поболтать, обсуждая создавшуюся ситуацию.

Рокэ Алва вернулся ночью, и Ричард, словно почувствовавший это, иначе и не скажешь, покинул библиотеку и едва не столкнулся с эром в полутемном коридоре.

– Здравствуйте, монсеньор.

– Рад вас видеть в добром здравии, Ричард.

– Кажется, вы как-то сделал ошибочный вывод о том, что я принадлежу к почтенному племени сов, - Ричард позволил себе одарить Алву невинной улыбкой, - так убеждайтесь в обратном.

– Ошибаться может каждый.

– Да. Конечно.

– Наглец. Не вздумайте развивать тему.

– Я и не собирался, а то вы обидитесь на меня до самого Излома. Нам нужно поговорить.

– Да, юноша, пойдемте. Если у вас прошло похмелье.

– Прошло, и...