Песнь о наместнике Лита. Тревожное время
Шрифт:
А еще, потому что темная сторона неожиданно вмешалась в процесс размышления, но об этом Рокэ Алве знать совершенно необязательно.
– Вы сначала что-то делаете, - холодно заметил Алва, отпустив оруженосца, - а потом придумываете ложные причины. Чтобы вас считали плохим. Грозный герцог Окделл, не правда ли, впечатляет?
– Разумеется, - вынужден был признать юноша, потирая шею, - вы меня раскусили. Я не хочу прослыть излишне великодушным, и поэтому мои поступки кажутся двуличными. Некоторые - не просто так. Маскировка под негодяя сбила с толку юную графиню Колиньяр - и за то я был поколочен. Надеюсь,
– Надейтесь, юноша, - разрешил Алва.
– И еще, я прошу вас, - теперь взгляд Ричарда снова стал умоляющим, - держите эту тайну в секрете. Иначе те, против кого я играю, узнают о моем великодушии, сядут на шею и поедут, свесив ножки. Всякие там Штанцлеры, Лараки...
На это Рокэ Алва не ответил ничего, впрочем, у Ричарда появилось отчетливое чувство, что маршал нарочно проигнорировал его просьбу. Липкая мерзость от осознания собственной вины и буквально пособничества в расстреле Оскара Феншо плотно прицепилась к душе, и юноше стало так тошно и горько, что хотелось отчаянно выть. Как жаль, что герцог Окделл не может себе этого позволить.
То, что Оскар Феншо верил Ушедшим, стало для юноши полнейшей неожиданностью и сильно по нему ударило. А ведь они могли бы вдвоем разбираться в старой вере и найти реликвии Великих Домов! Конечно, союзничество с Рокэ Алвой это плюс, но то, что иногда этот Алва строит из себя самого умного, несомненно, минус.
«Ну же, Окделл, не зазнавайся», - подсказала темная сторона.
Хватит слушать эту дурь!
Когда приехали в лагерь и Рокэ объяснил всем суть произошедшего, к смерти Оскара Феншо отнеслись не без сожаления, но и легко оправдали его убийцу. По законам военного времени расстрел дезертира на месте не то что разрешен, а даже необходим, и поэтому Бонифаций без всяких размышлений и разговоров отпустил Рокэ Алве его грехи.
Ричард с угрюмым видом стоял в стороне и ковырял землю носком сапога - свои грехи он предпочитал держать при себе, чтобы отвечать за них потом самостоятельно. Немногим сложнее, чем пережить смерть Оскара Феншо оказалось смотреть на брошенный жребий: следующим утром Алва выбрал Жана Шеманталя генералом и командующим авангардом, а Клауса Коннера - полковником и начальником разведки. Хороша парочка. Они, конечно, тут все прекрасно знают и замечательно ориентируются, но без Оскара, каким бы болтливым и глуповатым тот порой не казался, Ричарду стало невыносимо одиноко.
Только когда открывалась темная сторона, исчезали любые сожаления о сгинувшем товарище, и Ричарда Окделла, добросердечного надорского герцога, смотревшего на мир упрямыми серыми глазами, это не могло не тревожить.
Глава 38. Тайны Закатной башни
– Юноша, вы помните, что я на вас еще сержусь?
– Да, монсеньор.
– В таком случае слушайте про наказание и вместе с тем задание по нашему общему делу Изломной важности. Перед казнью бириссцев вы сорветесь с места и помчитесь в степь, и постарайтесь найти некую Закатную башню.
– ...это еще зачем?
– Некогда объяснять. Нас ждут.
Ждали приговоренные к смерти пленники, и когда юноша об этом вспомнил, все мысли об Оскаре моментально выветрились прочь, он, словно переключился с уже произошедшей потери на другую,
Странно, но так бывает. Потерю отца Ричард переживал тяжко, но когда ушел выходцем Паоло, на душе царило такое же чувство, однако виду юноша старался не подавать. Вместе с эром он явился смотреть на седовласых и черноусых мужчин, многие из которых еще были изрядно молодыми по возрасту, но даже те, чьи гладкие лбы еще не знали морщин, наравне со старшими яростно сверкали черными глазами. Израненные, связанные и облепленные мухами, они выглядели довольно плачевно, но Ричард строго запомнил себе, что врагов лучше не жалеть.
Герцог Алва не только придерживался похожего мнения, но еще и проявлял редчайший цинизм, разговаривая с Савиньяком и Бонифацием о пленных. Здорово. Но это не то, что должен перенимать у Первого маршала его оруженосец, и ничего удивительного, что один из бириссцев плюнул в сторону Алвы, когда тот светским тоном произнес мерзковатое хамство.
Появившиеся на опушке рощицы цирюльники получили приказ обрить бириссцев наголо и немедленно занялись делом. Такое отвратительное и гадкое унижение, его бы вороновские волосы остричь и сказать, что так и было... Ричард, впервые за все месяцы знакомства с Алвой, испытал чувство, близкое к разочарованию, однако все еще помнил, что маршал ничего просто так не делает. Наверное, если он продолжит это помнить, тягость и пустота отступят прочь.
Он не смотрел, как славные талигойские солдаты издевались над бириссцами, и с большим удовольствием зажал бы уши ладонями, чтобы не слышать чужих визгов и голосов - потому что Окделлы всегда были честными и порядочными солдатами, и не теми, кто мучает пленников. Ведь это так грязно и мерзко - даже для поддержания боевого духа у собственного воинства.
Впрочем, спорить с эром было бесполезно, Ричард Окделл отлично это понимал, и поэтому молчал, понурившись. На поверженных и изуродованных бириссцев ему смотреть не хотелось, а чтобы достойно высказать Рокэ собственное негодование просто не находилось слов. Стоило вспомнить хотя бы какую-то гордую цитату из книги о доблестных рыцарях, принадлежавших уже к олларовским временам, но в те времена, когда захлестывает злой ступор, на ум ничего достойного не приходит.
– А теперь - повесить, - приказал Проэмперадор Шеманталю.
– По очереди. Начиная с самого ушастого.
Бонифаций вздохнул и попросил у Алвы касеру, остальные молча дали согласие на повешение, и Ричарду ничего не оставалось, кроме как взмолиться об их освобождении. Но, разумеется, совсем не потому, что он считал, будто бы «барсы» освобождают пленников целыми и невредимыми, а просто понадобился срочный повод для внезапного побега в степь.
– Ричард Окделл, - Алва умело подыграл юноше, - любезных вашему сердцу «барсов» отпустят, если их на ваших глазах кастрируют, лишат правой руки, и, кроме одного, ослепят. В таком случае пусть отправляются на все четыре стороны.