Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро

Автор неизвестен

V

В тот день архиепископов, а также ⁴⁰Епископов сошлось по восемнадцать, Обедню отслужил сам римский папа.

VI

В тот день досталось много слугам церкви Пожертвований небывало щедрых. Кто получил их, тот был рад безмерно.

VII

⁴⁵В тот день пришли аббатов двадцать восемь, Четыре короля вассальных — тоже. В тот день в капеллу призван был Людовик И возложили на алтарь корону: Ее в тот день родитель сыну отдал. ⁵⁰Один архиепископ встал к налою И объявил крещеным людям громко: «Послушайте, что я скажу, бароны. Свое король наш, Карл Великий, отжил. Он занимать престол не в силах дольше. ⁵⁵Корона стала для него тяжелой, И сыну передать ее он хочет». Прелату внемлет люд честной с восторгом, Возносит к небу руки умиленно: «Благодарим тебя, всеправый боже, ⁶⁰Что нам ты не дал короля чужого!» Наш славный император сыну молвит: «Прислушайся, мой сын, к словам отцовским. Вон видишь там, на алтаре, корону? Она — твоя, но на одном условье — ⁶⁵Что будешь ты на троне чужд порокам, Не совершишь вовек измены подлой, У сироты не отберешь феода. Коль так ты станешь править — слава богу! Надень корону и владей престолом. ⁷⁰А коли нет — ее, мой сын, не трогай, И этот мой запрет до гроба помни.

VIII

Сын мой Людовик, ты корону видишь? Надень ее как император Римский, С собой в поход веди бойцов сто тысяч, ⁷⁵Через Жиронду [222] переправься с ними, Неверных разгроми в упорных битвах, К нам присоедини их землю силой. Коль ты поступишь так — корону примешь, А коли нет — забудь о ней отныне.

IX

⁸⁰Коль ты не будешь, сын, гнушаться мздой, Надменен станешь и не в меру горд, Порокам волю дашь и в грех впадешь, Начнешь у сирот отбирать феод И вымогать последний грош у вдов,— ⁸⁵Короны не судил тебе господь. Навек забудь, Людовик, про нее». Смутился отрок, к алтарю нейдет. Бароны плачут, глядя на него. Приходит император в гнев большой. ⁹⁰«Как, — говорит, — я обманулся в нем! На

славу нашу он кладет пятно. Кем этот жалкий трус на свет рожден? Вовеки не сравнится он со мной. Сажать такого на престол грешно. ⁹⁵Ему мы лучше темя острижем [223] , Его назначим в этот храм святой Пономарем служить за кров и корм, Чтоб по миру с сумою не пошел». Встал Эрнеис тут перед королем. ¹⁰⁰Был этот орлеанец горд и зол. Повел он речь искусно и хитро: «Вам, государь, я дам совет такой. Пятнадцать лет Людовику всего. Он для короны не созрел еще. ¹⁰⁵Доверьте мне блюсти три года трон, А там и ваш наследник подрастет. Коль он окрепнет телом и умом, Ему охотно я верну престол, Умножу достояние его». ¹¹⁰Ответил император: «Решено». «Благодарим, сеньер наш и король»,— Воскликнул Эрнеис со всей родней. Добился бы сквернавец своего, Не подоспей с охоты граф Гильом. ¹¹⁵С коня племянник слезть ему помог. Граф задает вопрос: «Бертран, отколь?» «Иду из храма этого, сеньер. Дурное дело там совершено: Народ и Карла Эрнеис обвел — ¹²⁰Отдать ему хотят французы трон». Гильом ответил: «Плох его расчет!» Не сняв оружья, в божий храм вошел И видит, растолкав народ честной, Что Эрнеис приять венец готов. ¹²⁵Он зарубить лжеца решил мечом, Да вспомнил вдруг, что заповедал бог: Убийство — смертный грех перед творцом [224] . Поглубже в ножны сунул граф клинок, Поддернул рукава, шагнул вперед. ¹³⁰Он за волосы Эрнеиса сгреб, По шее двинул правым кулаком, Сломал злодею горловую кость. Предатель рухнул и, как пес, издох, А граф Гильом сказал ему в укор: ¹³⁵«Пусть бог воздаст тебе, подлец, за все! Как смел чинить ты государю зло, Когда любить сеньера всей душой, Его владенья умножать — наш долг? Хитрить ты перестанешь с этих пор. ¹⁴⁰Хоть я лишь дать тебе желал урок, Ты — мертв, и я тебя не ставлю в грош». Тут граф Гильом вперил в корону взор, Снял с алтаря ее своей рукой И возложил ребенку на чело: ¹⁴⁵«Прими во имя господа ее, И сил тебе всевышний ниспошлет!» За сына счастлив был король седой: «Вам, граф Гильом, спасибо и поклон За то, что возвеличили мой род».

222

Жиронда —морской залив на западном побережье Франции, образуемый общим устьем рек Гаронны и Дордони.

223

Ему мы лучше темя острижем…— То есть заставим принять постриг, сделаем клириком. В клирики шли обычно младшие сыновья феодалов, которым не приходилось рассчитывать на получение наследства.

224

Он зарубить лжеца решил мечом, // Да вспомнил вдруг, что заповедал бог: // Убийство — смертный грех перед творцом— На самом деле Гильом не решается обнажить оружие вовсе не потому, что считает грехом убийство коварного врага, а потому, что пролитие крови в церковных стенах рассматривалось как святотатство.

X

¹⁵⁰«Людовик, милый сын, — промолвил Карл, — Прими над нашим королевством власть И на таких условиях им правь: Не отнимать у сирот их добра, У вдов последний грош не вымогать, ¹⁵⁵Святую церковь охранять всегда, Чтоб видел сатана в тебе врага, И рыцарей своих не утеснять. За это будут чтить они тебя, Полюбит и прославит вся страна».

XI

¹⁶⁰Когда Людовик восприял венец, Король изволил распустить совет. Разъехались бароны — всяк к себе. Но прожил Карл потом всего пять лет. Явился он однажды во дворец ¹⁶⁵И к сыну обратил такую речь:

ХII

«Людовик, милый сын, отца послушай. Ты скоро вступишь на престол французский, А мне отдать придется богу душу. Кто недруг мне, тот им тебе пребудет; ¹⁷⁰Тебя мой ненавистник не возлюбит. Бог видит: с теми, кто со мной враждует. За выкуп я не шел на мировую, А воевал, пока их не изрубят.

XIII

Не скрою от тебя, наследник мой: ¹⁷⁵Бог над народом короля вознес Не для того, чтоб тот презрел закон, Грешил распутством, поощрял порок, Или у сирот отнимал феод, Иль вымогал последний грош у вдов. ¹⁸⁰Нет, государь карать обязан зло И втаптывать его во прах пятой. Пусть видят бедняки в тебе оплот. Внять жалобам их будь всегда охоч, Советом им стремись помочь во всем, ¹⁸⁵За их права во имя божье стой. А с тем, кто нравом непомерно горд, Будь сам, как лютый леопард, жесток. Начнет войну он из-за пустяков — Клич рыцарям французским тотчас брось, ¹⁹⁰И тридцать с лишним тысяч их сберешь. Ударь туда, где враг тебя не ждет, Займи и разори страну его. А коль он угодит к тебе в полон, Обидчика не милуй ни за что — ¹⁹⁵Пускай в куски изрублен будет он, Утоплен иль отправлен на костер. Ведь коль французов недруг разобьет, Нормандцы скажут, сын, тебе в укор: [225] «Что нам за польза в короле таком? ²⁰⁰Не дорожит своею головой Тот, кто вторично с ним в поход пойдет Иль ко двору его прибудет вновь. Мы обойдемся без его щедрот». Скажу тебе, мой сын, еще одно, ²⁰⁵В чем будет для тебя немалый прок: В советники тебе виллан не гож, Сын стражника не гож и сын прево [226] (Всегда за грош тебя предаст холоп); Им должен стать Гильом, лихой барон, ²¹⁰Чьим был нарбоннец Эмери отцом, Кому Бернар Бребанский — брат родной. Коль он престол оберегать готов, Ты можешь положиться на него». «Клянусь душой, вы правы», — отрок рек, ²¹⁵Пошел к Гильому, наземь пал лицом. Граф поднял гостя, задает вопрос: «Что вам угодно, юный мой сеньер?» «Чтоб сжалились вы, рыцарь, надо мной. Отец сказал: вы — первый из бойцов, ²²⁰Не равен под луною вам никто. Хочу я наши земли и престол Отдать вам под охрану до тех пор, Пока не научусь владеть мечом». Ответил граф: «Согласен всей душой»,— ²²⁵И клятву дал пред образами он, Что по миру скорей пойдет с сумой, Чем нерадиво выполнит свой долг. Предстал пред Карлом граф Гильом потом, Челом ему, склонив колени, бьет: ²³⁰«Прошусь в отъезд я, император мой. Дозвольте в Рим отбыть на малый срок, Пасть там во прах перед святым Петром [227] . Такой обет я дал давным-давно, Но выполнить пятнадцать лет не мог, ²³⁵И медлить с этим долее грешно». Карл помрачнел, но согласился все ж, Велел, чтоб граф взял шестьдесят бойцов, Навьючил тридцать лошадей казной. Гильом обнялся с ним — и был таков. ²⁴⁰Назад вернуться графу удалось Не скоро и с весьма большим трудом. Когда он прибыл, Карл уже был мертв И сын его воссел на отчий трон. Но прежде чем Гильом поспел домой ²⁴⁵И дать сумел изменникам отпор, Людовик чуть не потерял престол. Проститься мог бы он и с головой, Промедли граф в пути хоть день еще.

225

Ведь коль французов недруг разобьет, // Нормандцы скажут, сын, тебе в укор…— Одно из многочисленных в поэме свидетельств антинормандской настроенности автора. Нормандцы, во главе с герцогом Ришаром, изображаются в ней непокорными вассалами, вечно готовыми взбунтоваться против короля и тем самым поставить под угрозу целостность всего государства. См. ниже ст. 1396–1402.

226

В советники тебе виллан не гож, // Им быть не гож ни стражник, ни прево…— Виллан — в феодальной Франции крестьянин, лично свободный, но зависимый от сеньера в качестве держателя земли. В контексте поэмы данное слово звучит так же, как звучало бы русское «холоп» или «смерд». Прево — должностное лицо, которому король поручал ведение судебных дел; судейство рассматривалось как доходная статья королевской казны, и поэтому должность прево нередко отдавалась на откуп. Таким образом, Карл предостерегает сына от общения с прево-лихоимцами.

227

Пасть там во прах перед святым Петром— То есть поклониться собору св. Петра в Риме и получить отпущение грехов у наместника св. Петра — римского папы.

XIV

Гильом Железная Рука [228] явился ²⁵⁰В отъезд у императора проситься. Тот в шестьдесят бойцов ему дал свиту, Велел казной коней навьючить тридцать. С людьми своими в путь Гильом пустился. Людовик долго ехал рядом с ними ²⁵⁵И, плача, говорил слова такие: «Останьтесь, бога ради, граф мой милый! Уйдет из жизни скоро мой родитель. Он стар, держать не может меч в деснице, А я еще из детских лет не вышел. ²⁶⁰Коль не помогут мне, наш край погибнет». Гильом ему: «Тревожиться нет смысла. Апостолу я еду поклониться, Что на престоле восседает в Риме. Туда гонца иль грамоту пришлите, ²⁶⁵Коль надобность во мне у вас возникнет, И поспешу — пусть каждый это слышит! — Я вам помочь, чем только буду в силах». Пустился в путь Гильом с людьми своими, Уж сколько дней, не знаю, ехал рысью, ²⁷⁰На Сен-Бернаре сильно притомился [229] , До Рима так и мчал без передышки.

228

Гильом Железная Рука(Guillaume Le Bras de Fer) — одно из прозвищ героя поэмы, данное ему за необыкновенную физическую силу.

229

На Сен-Бернаре сильно притомился…— Сен-Бернар — горный хребет и перевал через него, отделяющий Западные Альпы от Средних. На самом перевале расположен знаменитый монастырь, основанный в 926 г. Бернардом Ментонским.

XV

Торопится Гильом, барон-смельчак. Гелен с Бертраном вслед за ним спешат. У каждого упрятан меч под плащ, ²⁷⁵И все-таки никто из них с себя Не снял ни добрый панцирь, ни шишак. Оруженосцы верные кряхтят: Щит и копье господ тащить — не сласть [230] . Дней их пути нам не пересчитать. ²⁸⁰Граф перебрался через Сен-Бернар, Пронесся через всю Романью вскачь, До Рима, не передохнув, домчал, Оруженосцев кров послал искать. Держал Сикер двор постоялый там. ²⁸⁵Стал в доме у него постоем граф, Себе позволил отдых в первый раз, Отужинал, лег поскорее спать. Заснул немедля — очень уж устал — И видит сон, в нем пробудивший страх [231] ²⁹⁰Со стороны Руси идет пожар [232] , Который Рим со всех сторон объял, И мчится преогромный волкодав В сопровожденье множества собак; Он, граф, сидит под деревом в кустах ²⁹⁵И до смерти напуган видом пса, А тот наносит лапою удар, И падает Гильом к его ногам. Проснулся граф, к царю небес воззвал, Но сон его был вещий божий знак: ³⁰⁰Магометане вторглись в этот край. Эмир Корсольт [233] и с ним три короля — Кремюз, Тенебр, Галафр вели их рать. Она твердыни Капуи [234] взяла. Король Гефье к неверным в плен попал [235] , ³⁰⁵А с королем красавица жена, И дочь, и тридцать тысяч христиан. Им всем до одного грозила казнь, Но графа так любил небесный царь, Что пленников Гильом от смерти спас, ³¹⁰Хотя Корсольт, сраженный им силач,— За Красным морем земли он держал,— Нос рыцарю укоротил слегка, О чем мы позже поведем рассказ, Коль скупы не окажетесь вы к нам [236] . ³¹⁵Тут понемногу начало светать. С постели граф без промедленья встал; К заутрени пошел в престольный храм; Сложил свои доспехи на алтарь — Мол, выкупит их, взяв с арабов дань [237] ; ³²⁰Увидел там наместника Христа [238] — Пел мессу в этот день святитель сам. Закончить службу он успел едва, Как прибыли нежданно два гонца С такою вестью горестной туда, ³²⁵Что стало страшно многим храбрецам.

230

Оруженосцы верные кряхтят: // Щит и копье господ тащить — не сласть— Полный набор рыцарского вооружения уже в XI в. весил немало: одна из сцен знаменитого «Ковра из Байе», вышитого женой Вильгельма Завоевателя, изображает двух оруженосцев, согнувшихся под тяжестью несомых ими доспехов. Помимо собственного оружия (два меча и два шлема), им приходится тащить пластинчатый панцирь вместе с поддевавшимся под него стеганым кафтаном, а также меч с ножнами, шлем и копье своего господина.

231

И видит сон, в нем пробудивший страх…— Описание вещих снов — мотив, характерный для эпической поэзии вообще: вспомним хотя бы вещий сон Святослава из «Слова о полку Игореве». Ср. также сны Карла Великого из «Песни о Роланде» (ст. 718–735).

232

Со стороны Руси идет пожар…— Здесь славяне отождествляются с язычниками, а те, в свою очередь, с сарацинами. В так называемом «эпизоде с Балиганом» из «Песни о Роланде» (ст. 2609–3657) перечисляется ряд славянских племен, якобы входивших в полчище сарацинского исполина Балигана.

233

Эмир Корсольт— вымышленный персонаж, одновременно устрашающий и гротескный, нечто вроде «Идолища поганого» русских былин. Подобные персонажи, наделенные чудовищной силой и омерзительным обличием, внушающие ужас и отвращение, нередки в жестах: достаточно упомянуть волосатого Шернобля Монэгрского («Песнь о Роланде», тирада LXXVIII) или Фальзарона, брата Марсилия (тирады LXX, XCIV). Однако автор «Коронования Людовика» идет дальше своих предшественников: он наделяет Корсольта чертами титана-богоборца. Не удивительно, что язычник представляется христианину божьим супостатом. Но изображение личной вражды между Корсольтом и богом свидетельствует о смелой творческой фантазии автора поэмы, в какой-то мере предвосхищающей образы Данте, Мильтона и Байрона. Корсольт жаждет отомстить богу, убившему его отца не в честном поединке, как подобает рыцарю, а метнув в него молнию с недоступных небесных высот. Поскольку бог недосягаем, Корсольт решает мстить его «вассалам» — христианам: «Их истреблять я буду в этой жизни, // Коль в небе дать не властен богу битву» (ст. 534–535).

По мнению Ф.-М. Уоррена («The giant Corsolt». Modern Philology, XXVIII, 1930–1931, p. 467–468), имя этого великана связано с названием местечка Corseult (ныне департамент Кот-дю-Нор, близ Динана), где находятся развалины римских строений, считавшихся в эпоху раннего средневековья делом рук «сарацинских исполинов».

234

Капуя— древний, основанный еще этрусками, укрепленный город в Южной Италии. В 841 г. был взят сарацинами и полностью ими разрушен.

235

Король Гефье к неверным в плен попал. — Можно предположить, что прототипом этого вымышленного персонажа является реальное историческое лицо — Гефье III, князь Салерно, отстоявший свой город от мусульман в 871–873 гг. лишь благодаря помощи Людовика II Немецкого. Вероятно, в народной традиции стерся последний эпизод защиты Салерно, а сохранилась лишь память о намерении Гефье сдать город «нехристям». Другим историческим событием, так или иначе отразившимся в эпизоде с Корсольтом, является осада Рима сарацинами в 846 г. Однако реальный Гильом Тулузский не мог участвовать ни в освобождении Салерно, ни в обороне Рима: ведь он, как говорилось выше, скончался в 812 г.

236

О чем мы позже поведем рассказ, // Коль скупы не окажетесь вы к нам— Весьма прозрачный намек на то, что профессиональные жонглеры, обычно небогатые люди, исполняли жесты не за «спасибо», а нуждались в реальном вознаграждении со стороны слушателей и, не получив такового, могли прервать свой рассказ на самом интересном месте.

237

Сложил свои доспехи на алтарь…— Гильом как бы просит взаймы божью благодать под залог оружия: бог ему поможет, а он расплатится добычей.

238

Увидел там наместника Христа… — То есть папу римского.

XVI

В престольный храм пришел Гильом с рассветом, А мессу там служил Христов наместник, Когда нежданно два гонца приспели С нерадостным для христиан известьем: ³³⁰Громят магометане край окрестный, Твердыни Капуи в руках неверных, И взято ими тридцать тысяч пленных. Спасти их надо — иль не минут смерти. Святитель побледнел, спросил поспешно, ³³⁵Где тот, кого зовут Рукой Железной; А граф лежал, на мраморе простёртый, Молясь, чтоб сила в нем не оскудела И жертвою не сделался измены Людовик, Карла отпрыск и преемник. ³⁴⁰Не стал святитель ни минуты мешкать, Взял посох, тронул им плечо пришельца. Вскочил Гильом, открыл лицо немедля.

XVII

Вскочил Гильом, поднялся в полный рост, И говорит ему слуга Христов: ³⁴⁵«Во имя божье, доблестный барон, Вы нам не согласитесь ли помочь? Язычники пошли на нас в поход. Король Галафр — их войск несметных вождь, А наш защитник сам в беде большой: ³⁵⁰Король Гефье Сполетский взят в полон, В руках врага жена его и дочь И тридцать тысяч подданных его. Коль мы им не поможем, казнь их ждет». Перекрестился граф: «Помилуй бог! ³⁵⁵Нам стольким королям не дать отпор». Вмешался тут Бертран: «Клянусь крестом! Что это, дядя, вам на ум взбрело? Ведь вам досель не страшен был никто». «Ты прав, племянник, — говорит Гильом,— ³⁶⁰Но нам не сладить с нехристями все ж. Пошлем-ка поскорей гонца домой — Пускай Людовик, юный наш сеньер, С войсками нам на выручку придет, А Карл пусть охраняет край родной: ³⁶⁵Он стар и воевать уже не гож». Бертран ему в ответ: «Пускай господь Ума и живота лишит того, Кто королю такую весть пошлет! [239] Пускай расколют щит ему копьем, ³⁷⁰Пробьют броню и добрый шлем стальной, И грудь пронзят концом меча насквозь, Коль он моим советам не вонмет! Хоть у неверных войско тысяч в сто, Возьмемся за оружие — и в бой! ³⁷⁵Дадим мы сами нехристям урок». Все римляне в испуге: враг силен, А им сто тысяч не набрать бойцов.

239

Пускай господь // Ума и живота лишит того, // Кто королю такую весть пошлет!— Бертрана беспокоит судьба гонца, которого Гильом решил отправить за подкреплением к малолетнему и немощному Людовику: тот мог казнить посланника, принесшего недобрую весть. Ср. «Сказку о царе Салтане» А. С. Пушкина: «Как услышал царь-отец, // Что донес ему гонец, // В гневе начал он чудесить // И гонца хотел повесить».

XVIII

В престольном храме был Гильом у мессы, И рыцарю сказал Христов наместник: ³⁸⁰«Явите, бога ради, милосердье — Нам помогите отразить неверных». «Бог видит, — молвил граф Гильом, колеблясь,— Паломником я в край явился здешний Со свитой, малолюдною чрезмерно: ³⁸⁵Лишь шестьдесят бойцов со мною смелых. На стольких королей мне грянуть не с кем». Но возразил святитель: «Рыцарь честный, Апостол Петр да будет мне свидетель! Коль за него вы вступите в сраженье, ³⁹⁰Вам можно будет мясо есть вседневно [240] , И жен держать, коль хватит сил, хоть десять, И в грех любой впадать, пусть даже смертный, За исключеньем разве что измены [241] ,— Я вам даю заране отпущенье. ³⁹⁵Создатель вход откроет вам по смерти Туда, где лишь его друзьям есть место, Сам Гавриил введет вас в рай небесный». Гильом воскликнул: «Господи предвечный, Великодушней нету иерея! ⁴⁰⁰Не потерплю я, — всяк да слышит это! — Чтоб хвастал враг, хоть рать его несметна, Что с ним я убоялся столкновенья. Бертран, племянник мой, надень доспехи, Зови сюда всех наших и Гелена». ⁴⁰⁵Воитель стал готовиться к сраженью: Велел принесть оружье прямо в церковь, Надел броню и шлем, что цветом зелен, И меч на перевязи драгоценной. Коня ему подводят масти пегой. ⁴¹⁰Граф сел в седло, не вдевши ногу в стремя. Червленый щит повешен им на шею [242] . Копье он держит со значком на древке — Пять точек золотых на ткани блещут. Осведомился граф: «Отец святейший, ⁴¹⁵У вас бойцов-то сколько во владенья? «Скажу по правде, — рек первосвященник.— Я рыцарей три тысячи имею, И каждый при копье, мече и шлеме». «Не худо для начала, — граф ответил.— ⁴²⁰Готовьте к битве их, а те, что пеши, Ворота будут охранять и стены». «Так и велю я, — молвил папа, — сделать». Всяк в Риме, кто оружием владеет, Доспехи надевает, к храму едет. ⁴²⁵Святитель всем дает благословенье. «Бароны, — говорит Христов наместник,— Того из вас, кто жизнь утратит в сече, Допустит милосердный бог по смерти. Туда, где лишь его друзьям есть место, ⁴³⁰Сам Гавриил проводит в рай небесный». Тут устремились рыцари навстречу, Пришельцам дерзким и жестокосердым С таким неистовством и нетерпеньем, Что им в воротах главных стало тесно ⁴³⁵«Бароны, — крикнул им первосвященник,— Остановитесь — ни к чему тут спешка. К Галафру я отправиться намерен, И выкуп будет мной ему обещан. Коль нехристь уведет свои галеры ⁴⁴⁰И рать его очистит здешний берег, Я ни казны апостольской священной, Ни чаш, ни риз, ни митр не пожалею: Отдать ему мне легче грош последний, Чем принести бойцов столь многих в жертву». ⁴⁴⁵Бароны молвят: «Мудрое решенье». Святой отец с одним аббатом вместе Пошел во вражий лагерь без задержки, Проник туда, где был Галафр надменный, Встал перед ним, не поклонившись земно. ⁴⁵⁰Язычник глянул на него свирепо, А папа речь повел к нему смиренно: «Я прислан, государь, сюда как вестник. Апостол Петр и бог, творец вселенной, Через меня изволят вам поведать, ⁴⁵⁵Что увести вам надлежит галеры, От ваших войск очистить здешний берег. Я ни казны апостольской священной, Ни чаш, ни риз на вас не пожалею И предпочту отдать вам грош последний, ⁴⁶⁰Чем принести бойцов столь многих в жертву. Прислушайтесь же к моему совету». Король в ответ: «Твои слова нелепы. Сюда приплыл я за своим наследством — Рим, город ваш, достался мне от предков, ⁴⁶⁵Меж коих Ромул был и Юлий Цезарь, [243] Возведшие мосты и стены эти. Коль не сдадитесь без сопротивленья, Всех христиан я в Риме изувечу, А божьих слуг казню, предав бесчестью». ⁴⁷⁰Струхнул святитель: «Не останусь здесь я, Хоть дай мне все богатства Карфагена» [244] , Стал пропуска назад просить немедля Галафр его трем сарацинам вверил И вот что молвил папе напоследок: ⁴⁷⁵«Чтоб ты, на ком колпак широк не в меру [245] Не говорил потом, что я затеял Обречь разгрому город свой наследный, Давай найдем с тобой по человеку Из тех, кто посмелей и познатнее, ⁴⁸⁰И пусть покончат поединком дело. Коль ваш господь пошлет мне пораженье И моего бойца твой одолеет, Рим за тобой останется навеки И у тебя по гроб никто на свете ⁴⁸⁵Отнять головки сырной не посмеет. А чтоб ты слову моему поверил, Обоих сыновей пришлю к тебе я, На выкуп им не дам с собою денег: Коль я солгал — заложников повесишь». ⁴⁹⁰Обрадовали папу эти речи Сильней, чем все богатства Карфагена: Он вспомнил, кто при всем вооруженье Ждет от него в престольном храме вести — Нет в мире поединщика отменней.

240

Вам можно будет мясо есть вседневно…— известно, что крестоносцы, отправлявшиеся на «отвоевание гроба господня», нередко получали от церкви отпущение еще не совершенных ими грехов. Однако Гильом, идеальный рыцарь и благочестивый христианин, не может, разумеется, воспользоваться той неограниченной свободой, которую обещает ему папа в случае победы над сарацинами. Несомненен иронический и в какой-то мере антиклерикальный оттенок этого эпизода: посулы перепуганного папы призваны подчеркнуть превосходство рыцарской морали над не заслуживающим похвалы поведением духовного пастыря, готового поступиться догмами церкви ради собственного спасения.

241

За исключеньем разве что измены…— Нелишне напомнить, что и Данте считал измену тягчайшим из грехов, и в самом центре своей преисподней, в ледяной бездне Джудекке, поместил трех предателей — Иуду, Брута и Кассия, которых терзает Люцифер.

242

Червленый щит повешен им на шею… — Щит, треугольный, овальный зли круглый (вошедший в употребление в эпоху крестовых походов), обычно висел на специальной перевязи за спиной рыцаря; во время боя его перебрасывали вперед, продевая левую руку в специальные петли с тыльной стороны щита (ср. ст. 1125). Червленый — красный.

243

Рим, город ваш, достался мне от предков, // Меж коих Ромул был и Юлий Цезарь… — Утверждение Галафра аналогично рассказам некоторых средневековых хронистов о происхождении того или иного народа. Сарацины (или турки) связывались с Троей, а через нее — с Римом в силу того, что к середине XII в. им удалось овладеть большей частью Малой Азии.

244

Хоть дай мне все богатства Карфагена— По всей вероятности, имеется в виду не древний Карфаген, давным-давно разрушенный римлянами, а принадлежавший в ту пору сарацинам богатый испанский город Картахена, именуемый также Новым Карфагеном. Картахена упоминается и ниже, в ст. 2027.

245

Чтоб ты, на ком колпак широк не в меру… — Галафр называет «колпаком» папскую тиару.