Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро

Автор неизвестен

LXI

С земли вскочил Гильом, лихой воитель, Воззвал смиренно к богу и пречистой: ²⁵⁶⁵«Мария пресвятая, помоги мне: Впервые нынче из седла я выбит». Гугон Немецкий графу гордо кинул: «Гроша, Гильом, не стоишь ты отныне. За мной все земли и твердыни Рима — ²⁵⁷⁰Владеть не будет ваш Людовик ими». «Трус, — молвил граф, — срази тебя Спаситель! Тем, кто сюда сбирает пилигримов, Клянусь тебе, что день еще не минет, А уж за жизнь твою не поручится ²⁵⁷⁵Никто одним безаном [328] в этом мире». Стальной свой Жуайёз рукой он стиснул, Проворно отразил им вражий выпад И угодил Гугону в шлем так сильно, Что все каменья из него повышиб. ²⁵⁸⁰Спас лишь кольчужный капюшон спесивца, Не то бы тут же он лишился жизни. Скользнул клинок до пояса и ниже, Так, что на протяженье локтя с лишним Отстала плоть и кости обнажились. ²⁵⁸⁵«Пустил тебе я кровь! — Гильом воскликнул.— Как мой булат остер — теперь ты видишь». В ответ Гугон Немецкий гордо кинул: «Да поразит тебя, Гильом, всевышний! Меня лишь поцарапал — не сломил ты, ²⁵⁹⁰А мяса у меня и так избыток. Но тем, кого здесь пилигримы ищут, Клянусь тебе, что день еще не минет, Как я за рану заплачу сторицей». Свой меч стальной Гугон рукою стиснул, ²⁵⁹⁵Проворно отразил им вражий выпад И угодил Гильому в шлем так сильно, Что все каменья из него повышиб. Не будь в кольчужном капюшоне рыцарь, Граф Эмери в тот день лишился б сына. ²⁶⁰⁰Но рассудил иначе вседержитель: Гугону прыть его лишь повредила — Меч от удара выпал из десницы. Второй клинок Гугон из ножен вынул. Увидел это граф, с насмешкой хмыкнул, ²⁶⁰⁵Стальной свой Жуайёз рукою стиснул, Его на шлем врага обрушил с силой, Но сталь в плечо Гугону угодила, Грудь рассекла и в сердце углубилась. Гугон качнулся, граф клинок свой вырвал, ²⁶¹⁰А так как дело было возле Тибра, Скатился в реку труп и в волнах скрылся — Его на дно доспехи потащили. Так никогда он больше и не выплыл. Граф крикнул: «Монжуа! Сражен противник. ²⁶¹⁵Бог и святой Денис за нас вступились. Счет

с этим за Людовика свели мы». Вскочил на Алиона победитель. Взял Клиневана в повод [329] — конь-то дивный — И без задержки в лагерь возвратился. ²⁶²⁰Смельчак Бертран навстречу дяде вышел, К нему Людовик присоединился. Гелен с Готье немало слез пролили: За родича им столь же страшно было Лишь в день, когда Гильом с Корсольтом бился. ²⁶²⁵«Ах, дядя, неужели впрямь вы живы?» «Жив, — граф ответил. — Спас меня зиждитель. Бертран, не стану от тебя таиться: Вот конь тебе, чтоб не был ты в обиде На то, что я — не ты с врагом сразился». ²⁶³⁰Сказал Бертран: «Большое вам спасибо». Меж тем объяли страх и ужас римлян. Твердят они: «Мы глупо поступили. Пал и в куски изрублен наш властитель. Одно нам остается — покориться. ²⁶³⁵Пойдем упросим, чтоб нас пощадили». «Идем скорей», — весь город согласился. Кресты они выносят золотые, Молитвенники, ладонки, кадила, И мощи чудотворные, и миро. ²⁶⁴⁰Ворота городские растворились, И в Рим вступил законный повелитель.

328

Безан(или безант) — золотая монета византийской чеканки. Вплоть до начала крестовых походов Византия была единственной страной, поставлявшей золотую монету на европейский рынок.

329

Взял Клиневана в повод… — Ранее автор не сообщал кличку коня, принадлежавшего Гугону. Конь побежденного в единоборстве соперника считался законной добычей победителя.

LXII

Вот въехал в Рим Гильом, отважный граф, Во храм повел сеньера сей же час. Сесть отроку на трон помог смельчак, ²⁶⁴⁵Его короной Франции венчал. Людовику все присягнули там — И те, кто верность соблюдал всегда, И те, кто был готов в измену впасть.

LXIII

Вот въехал в Рим Гильом, отважный воин, ²⁶⁵⁰Сеньера своего венчал короной, Империю его привел в покорность И захотел домой вернуться снова. Путь оказался долог и нелегок, Но Франции родной достигло войско. ²⁶⁵⁵Направился в Париж король Людовик, А граф в Монтрей-сюр-Мер [330] неспешно отбыл В надежде там вкусить желанный отдых — Ходить гулять да ездить на охоту, Но насладиться не успел покоем: ²⁶⁶⁰Вновь у французов начались раздоры. Между собой ведут войну бароны, Жгут города и разоряют села, Людовика не слушаются вовсе. Гонец об этом весть привез Гильому, ²⁶⁶⁵И тот чуть не сошел с ума от горя. «Племянник, слышишь? — он Бертрану молвил. — Совет разумный дай мне, ради бога. Боюсь, лишится наш король престола». Бертран в ответ: «Какая вам забота? ²⁶⁷⁰И Францию пошлите, дядя, к черту, И короля, который глуп настолько, Что сохранить корону не способен». Гильом ему: «Нет, то моя забота. Мне молодость не жаль отдать сеньеру». ²⁶⁷⁵Своих вассалов и друзей он поднял, Встал во главе их, двинулся в дорогу И рать привел в Париж, богатый город, Где находился юный венценосец. Меж тем сильней пошло междоусобье. ²⁶⁸⁰Гильом Короткий Нос с прискорбьем понял, Что с этою страной расстаться должен — Там у него врагов смертельных много. В Лан был им увезен державный отрок И под охрану горожанам отдан, ²⁶⁸⁵А граф пошел на недругов походом, Стал выжигать и грабить их феоды, Их замки брать и сровнивать с землею, Во прах сметать их стены и донжоны [331] . Так со смутьянов за год сбил он гонор. ²⁶⁹⁰Что в Лан пришли пятнадцать графов гордых И попросили короля с поклоном Пожаловать их вновь уделом отчим. Сестру Гильома взял Людовик в жены, Им на престоле утвержден был прочно, ²⁶⁹⁵Но позабыл его заслуги вскоре. [332]

330

Монтрей-сюр-Мер— город на крайнем севере Франции, на берегу пролива Па-де-Кале.

331

Донжон —главная, самая высокая башня феодального замка, служившая последним укрытием в случае нападения неприятеля.

332

Но позабыл его заслуги вскоре. — Последний стих «Коронования Людовика» служит как бы прологом к следующей поэме данного цикла — «Нимской телеге».

Нимская телега [333]

Перевод со старофранцузского Ю. Корнеева

I

Честные господа, пускай во всем Вам царь небес удачу ниспошлет! Послушайте о том, кто до сих пор Никем из христиан не превзойден. ⁵То был маркграф [334] Гильом Короткий Нос. В Ним на простой телеге въехал он, Оранжем с бою овладел потом [335] , Там отнял несравненную Гибор У короля славонского Тибо, ¹⁰Крестил ее, своей женой нарек, И был под Римом им убит Корсольт. Так послужил Христу он в мире сем, Что рай святой отверз ему господь. Шел месяц май, катился к лету год, ¹⁵Деревья расцвели, стал зелен дол, Защебетал привольно птичий хор. Домой с охоты ехал граф Гильом. В лесу он много времени провел, Там двух оленей уложил стрелой, ²⁰На трех испанских мулах туши вез. Колчан повесил он на левый бок, Лук заболонный [336] вскинул на плечо. С ним скачут сорок юных удальцов Из графских и из княжеских родов. [337] ²⁵Сан рыцарский им дай не так давно. Бароны ловчих птиц везут с собой, Ведут на длинных сворках гончих псов, В Париж вступают через Малый мост [338] . Отважен граф Гильом, могуч и росл, ³⁰К себе домой добычу он везет, Племянника встречает своего И задает вопрос: «Бертран, отколь?» «Скажу вам правду, — отвечает тот.— Я из дворца, где целый день провел ³⁵И вдоволь понаслушался всего. Наш император оделял вельмож: Тем замки дал, тех одарил землей, Иной и город получил в феод. Лишь вы да я остались ни при чем. ⁴⁰Мне что! В юнцах хожу я до сих пор, А вы везде прославлены молвой И столько ратных приняли трудов, Не спали ночью, голодали днем». Со смехом молвил граф: «Племянник мой, ⁴⁵Зря не гневитесь из-за пустяков, А возвратитесь поскорей домой Да снарядитесь тщательно в поход, Пока я потолкую с королем». Бертран в ответ: «Покорствую, сеньер». ⁵⁰И возвратился поскорей домой. Отважен граф Гильом, могуч и росл. Коня сдержал он лишь перед дворцом, Там под оливой спешился густой, По лестнице из мрамора идет, ⁵⁵Ступает так, что поножи долой Слетают с добрых кордовских сапог. [339] В смятение и страх поверг он двор. Король поднялся, указал на трон: «Гильом, извольте рядом сесть со мной». ⁶⁰ «Нет, государь, — сказал лихой барон.— Мне лишь сказать вам надо кое-что». Король ему в ответ: «Я внять готов». «Готов иль нет, — вскричал барон лихой,— А выслушаешь, друг Людовик, всё. ⁶⁵Тебе в угоду не был я льстецом, Наследства не лишал сирот и вдов, Зато не раз служил тебе мечом, Верх для тебя взял в битве не одной, Сразил немало юных храбрецов, ⁷⁰И этот грех на мне теперь по гроб: Кто б ни были они, их создал бог. С меня он взыщет за своих сынов». «Сеньер Гильом, — рек доблестный король, — Прошу вас потерпеть чуть-чуть еще. ⁷⁵Весна пройдет, ударит летний зной, А уж тогда один мой пэр умрет, И я вам передам удел его, Равно как и вдову, коль вы не прочь». С ума Гильома гнев едва не свел. ⁸⁰Воскликнул граф: «Клянусь святым крестом, Не в силах рыцарь ждать столь долгий срок, Коль он еще не стар, но нищ казной. Нуждается в еде мой добрый конь, А я не знаю, где добуду корм. ⁸⁵Нет, слишком круты и подъем и склон Пред тем, кто чьей-то смерти втайне ждет И на чужое зарится добро».

333

«Нимская телега» является непосредственным продолжением «Коронования Людовика» в ряду жест, посвященных подвигам Гильома д'Оранжа. Главное стилистическое различие между обеими поэмами заключается в обилии комических положений и деталей, содержащихся в тексте «Нимской телеги», хотя многие из этих деталей, несомненно, вызывавшие смех у средневековых слушателей поэмы, уже не кажутся смешными современному ее читателю. Автор «Нимской телеги» не щеголяет знаниями, почерпнутыми из книг, и не пытается, подобно своему предшественнику, увязать повествование с действительными историческими фактами; его рассказ в некоторых отношениях ближе к озорной сказке, чем к героическому эпосу. Некоторые эпизоды поэмы наводят на мысль о намеренном «снижении» героической патетики, о шутовском обыгрывании торжественных сцен: таково, например, перечисление кухонной утвари в XXVII лэссе, немыслимое ни в «Песни о Роланде», ни в «Короновании Людовика»; таковы речи Гильома, объясняющего мусульманским владыкам Нима, откуда у него появился шрам на носу.

Автор «Нимской телеги», так же как и автор «Коронования Людовика», неизвестен. В.-Й. Йонкблут, опираясь на две строки из принадлежащего Парижской национальной библиотеке манускрипта 24369—24370, пытался приписать авторство жесты некоему жонглеру Жерому, но в настоящее время большинство исследователей отвергает его предположение.

Относительно датировки поэмы существуют разные мнения: одни ученые относят время ее создания к 1135–1140 годам, другие — к 1160–1165 годам, третьи, как говорилось в примечаниях к «Коронованию Людовика», считают если не всю поэму, то хотя бы ее начальные лэссы наиболее древней частью всего цикла Гарена де Монглана. Приведем гипотезу Ж. Фраппье, изложенную в его работе о цикле Гильома д'Оранжа. Фраппье обращает внимание на упоминаемый в XLVI лэссе «Крак, который древней ярмаркою славен», и вкратце излагает историю этого укрепленного города, отвоеванного в 1110 году у сарацин. В 1142 году граф Раймонд Трипольский уступил его ордену Госпитальеров, а те превратили Крак в крупный торговый центр, в котором устраивались ежегодные ярмарки, привлекавшие купцов со всех сторон света. Таким образом, заключает Фраппье, говорить о «древней ярмарке» в Краке можно было только спустя хотя бы четверть века после ее основания, то есть в 60—70-е годы XII века. Примерно к этому времени и нужно отнести создание «Нимской телеги».

Текст «Нимской телеги» содержится в тех же манускриптах, что и текст «Коронования Людовика». Первое критическое издание поэмы, вкупе с остальными жестами данного цикла, осуществил В.-Й. Йонкблут в уже упомянутом нами выше (см. с. 607) гаагском трехтомнике. Парижский манускрипт 774 (с учетом остальных рукописей) лег в основу издания, подготовленного французским медиевистом Ж.-Л. Перрье. По этому изданию («Le charroi de Nimes, chanson de geste du XII si`ecle», 'edit'ee par J.-L. Perrier, P., 1931) и выполнен настоящий перевод.

Ю. Стефанов

334

Маркграф —во Франкском государстве VIII–IX вв. — правитель пограничной области, марки. Позднее — владетель феодального княжества, имеющий равные с герцогами права.

335

В Ним на простой телеге въехал он, // Оранжем с бою овладел потом… — В первом из этих стихов предвосхищается сюжет настоящей жесты, во втором содержится намек на следующую часть эпопеи о Гильоме — «Взятие Оранжа» («La prise d'Orange», ок. 1150 г.), где рассказывается, как, победив короля Тибо, владевшего Оранжем, Гильом женится на его вдове, которая крестится и принимает христианское имя Гибор. Кстати сказать, именно так звали жену исторического Гильома.

336

Лук заболонный— то есть сделанный из цельного ствола, очищенного от коры. Заболонь — наружный, лежащий непосредственно под корой слой древесины.

337

С ним скачут сорок юных удальцов из графских и из княжеских родов… — Обычай отдавать знатных юношей и девушек на воспитание к чужим дворам был характерен для средних веков.

338

Малый мост(Petit Pont) — мост, соединявший остров Сите, где находился королевский дворец, с левым берегом Сены.

339

… поножи долой // Слетают с добрых кордовских сапог— Кордова еще во времена мусульманского владычества славилась своими изделиями из кожи. Кордовская кожа упоминается ниже в числе товаров, которые якобы привез в Ним переодевшийся купцом Гильом.

II

«Нет, — молвил граф, — так долго ждать не в силах Столь молодой, как я, и бедный рыцарь, [340] ⁹⁰Коль он остался все равно что нищим. Мне скакуна кормить необходимо, А я не знаю, где зерном разжиться. Как можно тут, король, не быть в обиде?»

III

«Король Людовик, — гордо бросил граф,— ⁹⁵Все пэры подтвердят мои слова. В тот год, когда покинул я твой край, Письмом Гефье Сполетский обещал, [341] Что он полгосударства мне отдаст, Коль зятем я ему согласен стать. ¹⁰⁰А ведь легко бы, поступи я так, Мне двинуть и на Францию войска». Такое тут король сказал со зла, Чего б Гильому лучше не слыхать, Но этим лишь усугубил разлад: ¹⁰⁵Пошла у них еще сильнее пря.

340

… так долго ждать не в силах// Столь молодой, как я, и бедный рыцарь… — Характерный для ироикомического стиля всей поэмы пример шутовского самоуничижения.

341

…Письмом Гефье Сполетский обещал… — Вероятно, имеется в виду тот самый Гефье, князь Солерно, который фигурировал в «Короновании Людовика» (ст. 304). По-видимому, в устном предании он превратился в Гефье Сполетского (не смешивать с герцогом Гефье, который упоминается в «Песни о Роланде», ст. 798).

IV

«Сеньер Гильом, — сказал король в ответ, — Никто из государей, в том числе Король Сполетский, доблестный Гефье, Не выстоит против моих людей. ¹¹⁰Не минет год, как будет взят он в плен, Убит иль изгнан из своих земель». Воскликнул граф: «Невелика нам честь, Коль мы должны вымаливать свой хлеб! Стыд мне и срам, коль я останусь здесь!»

V

¹¹⁵«Друзья, — промолвил свите граф Гильом, — Отправьтесь-ка, не мешкая, домой, Да снарядитесь тщательно в поход, Да погрузите на коней добро. Обида мне велит покинуть двор: ¹²⁰У короля просил я на прокорм, И видите вы, как он нам помог». Сказали все: «Покорствуем, сеньер». Граф перед троном распрямился в рост, На лук, который из лесу привез, ¹²⁵Рукой оперся с силою такой, Что с громким треском разлетелся тот. Куски взвились, попадали дождем, Чуть королю не угодили в лоб. Людовику бросает граф упрек — ¹³⁰Ведь он так долго был ему слугой: «Моих заслуг не ценят здесь давно, Мой ратный труд не ставят ни во что. Король Людовик, — говорит Гильом,— Ужели ты забыл жестокий бой, ¹³⁵Что я с твоим врагом под Римом вел, А тем врагом был сам эмир Корсольт, Силач, с которым совладать не мог Из христиан и нехристей никто. Искусно он направил свой клинок ¹⁴⁰В мой шлем, что был отделан хрусталем, И весь хрусталь повышиб из него. Прошло через забрало лезвиё, До переносья нос мне рассекло. Обрубок к месту я прижал рукой, [342] ¹⁴⁵Повязку долго проносил на нем, Но шрам остался, — видно, врач был плох. Так я и стал Гильом Короткий Нос. Мне стыдно за увечие свое Пред пэрами и перед королем, ¹⁵⁰Но кто меня уродством попрекнет, Пусть у того сломается копье, Щит разлетится, раскуется конь!»

342

Обрубок к месту я прижал рукой… — В «Короновании Людовика» об этом не говорится; там, как помнит читатель, Гильом так и остался без кончика носа.

VI [343]

«Король Людовик, — мудро граф прибавил, — Законный император, отпрыск Карла, ¹⁵⁵Что был всех христианских государей Славнее, справедливей и отважней, Забыл ты, как на броде Пьерелатском Мной Дагобер разгромлен был нещадно И обязался стать твоим вассалом. ¹⁶⁰Вот он стоит в плаще из горностая, Солжет он, если возражать мне станет. За мной заслуга есть и не такая. Когда отец венчал тебя на царство, Он снял корону, на алтарь поставил, ¹⁶⁵А ты со страху сник и зашатался. Увидели французы, сколь ты жалок, И порешили: быть тебе аббатом Иль клириком во храме захудалом, И Эрнеис с родней своею знатной ¹⁷⁰В монастыре Марии из Магдалы [344] Прибрать к рукам корону попытался, Но так пришлось мне это не по нраву, Что с ног я сшиб его одним ударом, И, бездыханный, рухнул он на мрамор. ¹⁷⁵Его родню повергло это в ярость, А я прошел по церкви твердым шагом Перед лицом всех тех, кто там собрался, Пред папою и сонмом патриархов, [345] И на тебе корона оказалась. ¹⁸⁰Ты ж обо мне, король, не вспомнил даже, Своим вельможам земли раздавая».

343

Лэсса шестая — краткий пересказ предыдущей жесты, однако здесь Гильом описывает свои подвиги не в том порядке, в каком они изложены в «Короновании Людовика». Некоторые исследователи видят свидетельство своеобразного психологизма поэмы именно в этой непоследовательности: она как нельзя лучше передает гнев и негодование, которыми охвачен Гильом.

344

В монастыре Марии из Магдалы… — Имеется в виду Ахенская капелла, где происходит коронование. Ж. Фраппье считает, что имя Марии из Магдалы, блудницы, ставшей преданнейшей ученицей Христа, употреблено здесь просто для ассонанса.

345

Пред папою и сонмом патриархов… — Как говорилось в примечаниях к «Коронованию Людовика», ни папа, ни тем более патриархи, то есть главы самостоятельных восточных церквей, не присутствовали при реальной коронации Людовика в Ахене в 813 г.

VII

Смельчак Гильом сказал: «Король Людовик, Забыл ты, видно, о нормандце гордом, Что оскорбил тебя при всех баронах,— ¹⁸⁵Мол, Францией владеть тебе негоже. Не отыскалось при дворе такого, Кто б наглеца отважился одернуть. Лишь я решился защитить сеньера, Всех растолкал, кол заостренный поднял, [346] ¹⁹⁰И мертвым пал предатель вероломный, За что я натерпелся страху вдосталь, Когда в Мон-Сен-Мишель на богомолье С Ришаром Старым [347] встретился нос к носу, С отцом того, кто пал в бою со мною. ¹⁹⁵С ним было двадцать человек, нас — трое, Но взялся я за меч, как рыцарь добрый, И семерых стальным клинком прикончил, А их сеньера на глазах у прочих Взял в плен, связал, в Париж увез с собою. ²⁰⁰Здесь, в главной башне, смерть он принял после. Но обо мне ты, мой король, не вспомнил, Давая земли в лен своим вельможам. Забыл ты, как Гугон Немецкий [348] спорил С тобой, Людовик, в Риме о короне, ²⁰⁵Как требовал, чтоб Францию ты отдал, Бургундию и Лан, богатый город. Ему я пред лицом баронов многих Вплоть до значка всадил копье под ребра, А тело рыбам в воды Тибра бросил. ²¹⁰Свели бы за него со мною счеты, Когда б Гюон, хозяин мой достойный, Меня на судне не отправил в море. Король, забыл ты про войну с Отоном. [349] Французы и бургундцы шли с тобою, ²¹⁵Фламандцы, фризы [350] , лотарингцы тоже. На Сен-Бернаре, и под Монбальдоне, И возле Рима на лугу Нерона Я водрузил твой стяг победоносный, Успел тебе набить и дичи вдоволь».

346

Всех растолкал, кол заостренный поднял… — «Кол», мужицкое орудие в руках сеньера, подчеркивает комический характер эпизода.

347

Ришар Старый— нормандский герцог, участник заговора против Людовика; подробнее о нем говорится в предыдущей поэме цикла.

348

Гугон Немецкий— См. прим. к «Коронованию Людовика», ст. 2242.

349

Король, забыл ты про войну с Отоном— Отон — персонаж вымышленный, не имеющий ничего общего с германскими императорами, носившими это имя.

350

Фризы —германское племя, обитавшее в междуречье Эмса и Везера и в теперешней Голландии; входило в состав империи Карла Великого.

VIII

²²⁰«Когда наелся и напился ты, Сказал я, что хочу к себе уйти, И ты мне удалиться разрешил,— Как видно, думал: пусть часок поспит В палатке после долгого пути. ²²⁵Я ж двадцать сотен взял людей своих И рыцарей в засаду посадил Меж сосен и меж лавров, где в тени Был королевский твой шатер разбит. Тут римляне на вылазку пошли. ²³⁰Пятнадцать с лишним тысяч было их. Копье наперевес, взялись они Рубить растяжки и шатер валить, Топтать еду и скатерти твои. Твой сенешаль к ним в руки угодил, ²³⁵А ты между шатров бежал один Проворнее, чем гончая бежит, И в ужасе кричал что было сил: «Ко мне, Бертран! Гильом, меня спаси!» Во мне ты состраданье пробудил. ²⁴⁰Я приказал с врагами в бой вступить, Семь тысяч римлян наповал сразил, Тринадцать с лишним сотен с седел сшиб. Их вождь за глыбу мраморную — прыг, Но я его узнал среди других — ²⁴⁵Карбункул он к забралу прикрепил. Врага ударил я мечом стальным, И он на шею скакуна поник И у меня пощады попросил: «Коль ты — Гильом, оставь меня в живых», — ²⁵⁰И пленником к тебе доставлен был. Так сделался твоим феодом Рим, Ты стал богат, а я, как прежде, нищ, Хоть у тебя вернее нет слуги. За службу я гроша не получил, ²⁵⁵Одет беднее, чем простолюдин».

IX

«Король Людовик, — молвил удалец, — Я у тебя на службе поседел, А у меня коню на сено нет. Одет я всех беднее при дворе. ²⁶⁰Не знаю я, куда податься мне. Мой государь, в своем ли ты уме? Ведь нас с тобой считали за друзей. Я столько для тебя загнал коней, Прошел полей и топей пересек. ²⁶⁵Будь проклят я, коль рыцарь в мире есть, В чей щит вонзилось больше вражьих стрел, Чей чаще был копьем пробит доспех! Я двадцать тысяч турок в ад низверг, А вот теперь клянусь царем небес, ²⁷⁰Что больше не хочу служить тебе, Раз я не из числа твоих друзей».

X

«Зачем, о боже, — граф прибавил хмуро, — Убил я стольких рыцарей цветущих И плакать стольких матерей принудил, ²⁷⁵За что до гроба грех на мне пребудет? Тебе я был слугой, король Французский, А ты мне не дал и гроша за службу!»

XI

«Клянусь, сеньер Гильом, — король промолвил,— Апостолом, блюдущим луг Нерона, ²⁸⁰Есть шесть десятков пэров, ваших ровней, Которым тоже не дал ничего я». Гильом ответил: «Государь, вы лжете. Мне ровни нет среди людей крещеных. Вы не идете в счет: на вас корона. ²⁸⁵Себя не ставлю я над венценосцем. Пусть те, о ком вы речь вели со мною, Подъедут ко дворцу поодиночке На скакунах лихих, в доспехах добрых, И коль их всех я в схватке не прикончу, ²⁹⁰А заодно и вас, коль вам угодно, На лен я притязать не стану боле». Поник король достойный головою, Потом глаза опять на графа поднял.