Песнь о Вещем Олеге

Голодубов Михаил

– А сестра?

– Они с детьми эвакуировались, раньше меня укатила. Ее свекор помог, он в конструкторском бюро работает. Специалист по самолетам. Теперь все уже, наверное, за Уралом.

Замуж Мария, а по второму мужу ее фамилия стала Селезнева, выскочила почти сразу после школы. Долго не могла забеременеть. Результат похода к докторам был трагичным – женщина не могла иметь детей. Супруг после диагноза немедленно с ней развелся. Маша стала избегать отношений с мужчинами, решив не портить тем судьбы и жить одинокой. Но все-таки она сошлась с человеком, значительно старше ее по возрасту. В прошлом Борис Селезнев был ключевой фигурой в революционной борьбе. Соратник самого Ленина, участник штурма Зимнего. Дореволюционный стаж члена ВКПБ¹. Но за открытое несогласие с линией правления Сталина, был осужден,

отбывал срок на Соловках. Заболел туберкулезом и по состоянию здоровья освобожден, лишенный всех регалий и привилегий, с запретом проживания в крупных городах. Поселился в пригороде Орла. В прошлом он имел семью и взрослого сына. В свои неполные пятьдесят пять познакомился с Машей. Пытался через свои связи вылечить женщину от бесплодия. Но за год до войны, все же умер от туберкулеза. Такая вот небогатая и нерадостная личная жизнь была у женщины. Разумеется, она не стремилась ею делиться с другими.

Первым пробудился Поликарп. Он смотрел, как какой-то молодой мужчина лет двадцати пяти в потрепанном сюртуке вытряхивает на землю из их сумки вещи. Как ни странно, но у парня на плече висел ППШ², что в то время было большой редкостью. Второй, бородач, которому было явно за шестьдесят, спокойно наставил на проснувшегося вертикальную двустволку:

– Ляг на живот, соколик. Васька, вяжи ему руки.

Через несколько минут трое пленных, с крепко связанными за спиной руками, включая женщину, шли под охраной двоих, похожих на лесных жителей, людей. Ковригин в уме вспоминал карту и понимал, что идут они прямо на болота. Но мужчины превосходно знали местность, так как все шли по широкой сухой полоске земли между топями, углубляясь далеко в лесные дебри.

– Перекур, – скомандовал дед, когда подошли к поваленной березе. Мужички свернули самокрутки и, сжалившись над пленниками, вставили им в рот по папиросе из их же почти опустевшей пачки.

– Что за автомат у тебя чудной?

– Темнота. Это ППШ, слыхал? – с явной гордостью заговорил тот.

– Не доводилось.

– В бою отбил. Пистолет ТТ знаешь? Разработал Тимофей Токарев, потому так и называется.

Карп не стал поправлять мужичка в том, что правильная аббревиатура пистолета – Тульский Токарев, а оружейника, на самом деле, зовут Федором. Тот с напущенной важностью продолжал:

– А это пистолет пулемет системы Шпагина.

– Ты где боеприпасы к нему достаешь? – поинтересовался начальник поезда.

– Это военная тайна. Понял?

– Понял.

– А ну-ка всем тихо, – велел старший. Он, осторожно ступая, скрылся в чаще. Через некоторое время из гущи леса тоже со связанными за спиной руками вышел замызганный и явно оголодавший молоденький рядовой красноармеец. Следом шел старик, на втором плече которого появилась винтовка Мосина.

– Принимай, Василек. Еще один окруженец. Укусил меня, сопляк. Передохнули, теперь пошли, – строго распорядился дед.

Путь был неблизкий, когда солнце перешло к закату, откуда-то сверху их густых ветвей деревьев раздался окрик:

– Савелий, ты что – ли?

– А ты кого хотел увидеть?

Разговор закончился, шли еще более трех часов. Стало ощущаться селение людей – повеяло дымком от костра, раздалось ржание лошади и стук топора.

Стан партизанского отряда специально был разбит в густом ельнике, чтобы укрыться от изредка пролетающих вражеских самолетов. Отряд насчитывал девятнадцать человек. Десять, из них бойцы Красной Армии, попавшие в окружение, еще четверо – молодые деревенские пацаны, видимо, из числа патриотически настроенных комсомольцев, рвущихся истреблять захватчиков. Два старичка, один это Савелий. Он пришел в лес мстить за поруганную немцем внучку. И второй – дед Илларион. Этот был еще старше Савелия, известный в окрестностях как знатный плотник. Илларион примкнул к партизанам после того, как его старуху заколол штыком фашист, когда та вцепилась в свою корову и не давала гитлеровцам увести кормилицу. Оставшиеся трое относились к руководящему составу. Командир Большаков Сергей Сергеевич кадровый военный, майор стрелковой дивизии. Комиссар отряда Сафонов Михаил Евграфович. Партийных среди партизан не было. Сам Михаил, со слов, являлся только кандидатом в члены ВКПБ, его кандидатский стаж заканчивался в октябре. Подпольщики оккупированных крупнейших селений Брянской области Супонево и Большое Полпино, с которыми удалось установить контакт, обещали ему осенью на партсобрании ячеек рассмотреть вопрос о вступлении в ряды коммунистов партизана. Согласно общему голосованию отряд стал называться «Мститель». Сафонов полагал, что мстители являются единицей регулярных советских войск, и наличие политработника в воинской части необходимо. Молодежь комиссара активно в этом поддерживала, а определенную часть отряда этот вопрос вообще никак не волновал. Заместителем командира по боевой части являлся Одиноков Макар Иванович. Среди партизан он появился несколько дней назад, и как-то быстро был назначен Большаковым в замы. О мужчине было известно немного, это немногое знал только командир. Ходили слухи, что связь с подпольем, через которое имелся контакт с «большой землей», удалось установить благодаря Одинокову. Военной формы Макар не имел, ходил в штатском одеянии, но подчинение со стороны партизан ему было полным. Сам Большаков Сергей Сергеевич, по причине тяжелого ранения от насущных дел партизан был отстранен. Он не вставал, раны были нехорошие, отсутствие должного лечения могло привести к летальному исходу.

Из вновь доставленных пленников на беседу с Макаром Ивановичем, по его же указанию, был приглашен только Ковригин.

– Вы находитесь в расположении партизанского отряда «Мститель», время военное, законы строгие. Поэтому попрошу отвечать на мои вопросы правдиво безо всякой утайки. В противном случае церемоний не будет.

Разговор происходил в отгороженном брезентовым холстом закутке единственной в лагере постройки – добротного бревенчатого сруба. Сложен дом был совсем недавно, поэтому копоть керосиновых ламп, коих всего имелось две, и табачный дым еще не поглотили приятный запах соснового тёса. Керосинки в дневное время использовались из-за отсутствия в строении окон. Стекло и слюду в ту пору было не достать. Поэтому Поликарп стоял перед заместителем командира в полутьме, со связанными за спиной руками. Сесть почему-то Одиноков пленнику не предлагал, наоборот он сам поднялся с пенька, играющего роль стула, и подошел к Ковригину ближе.

– Согласно, имеющихся у вас документов, вы начальник поезда. Как оказались в лесу на оккупированной территории?

– Наш состав попал под бомбежку, мы собирались достичь линии фронта.

– Для чего вам линия фронта?

– Лично я и мой помощник Тропинкин хотели вступить в действующую армию.

– Зачем?

– Хватит задавать глупые вопросы. Я здоровый мужик должен сражаться с врагом, освобождать Родину, – повышая голос, в сердцах произнес Карп.

В это время в помещении появился Сафонов, он присел на широкий деревянный топчан, на котором, видимо, спали командиры. Макар Иванович не спеша скрутил самокрутку, наклонился к керосиновой лампе, прикурил от нее. Зашел за спину к Ковригину и развязал ему, наконец, руки, бережно убрав веревку в карман.

– На каком поезде ехали?

– Сорок третий «Киев – Москва».

– Дата отправления?

– Второе сентября.

– Где разбомбили состав?

– Его не разбомбили, бомба взорвала рельсы впереди, и поезд полетел под откос. Это было где-то перед Конотопом.

– А были ли задержки в пути?

– Да еле ехали. Все воинские эшелоны и составы со станками пропускали вперед. Часов десять на одном перегоне ждали, когда путь починят. Тоже вроде бомбежка была.

– Да это была бомбёжка. Только полотно не повредили. Авианалет осуществлен на санитарный поезд. Три бомбы точно попали в вагоны с ранеными. По немощным людям целили, которых один раз уже убили. Медики пытались силами нескольких подвод и двумя бортами полуторок доставить выживших в Конотоп. Потом растащили вагоны. Для гадов красный крест вроде мишени. Запрещенные это правила ведения войны.

– Видишь, с кем они воюют? Бомбят поезда с мирными людьми, уничтожают раненых и врачей, выгоняют детей на улицу, занимая их дома. Забирают перед зимой последние крохи съестного у беспомощных людей, – вступил в разговор Сафонов. – Но им здесь не Франция, гладко не будет. Люди поднимаются. В Брянских лесах уже два партизанских отряда есть. В отряде «Сталинец» больше трехсот человек и люди постоянно прибывают. Так, что фашистов можно бить и здесь. Нечего вам пробиваться к фронту, это небезопасно. Зачем пропадать не за грош?

– Стало быть, доверяете?

– Да проверку вы прошли, – снова заговорил Одиноков, – тем более что я ехал на вашем сорок третьем поезде.

– Не понял?

– Да, да. И так же чудом уцелел при крушении. Твоего проводника помню, с красивой девицей он в обнимку на перроне в Киеве стоял.

– Это сестра его родная, она погибла. Как же тут раньше нас оказались?

– Вы пешком по незнакомой местности пробирались, а я сразу заимел мотоцикл, карту и через одиннадцать часов уже вел бой за славный партизанский отряд «Мститель». Верно, товарищ комиссар?