Пифагор

Немировский Александр Иосифович

Поэт глубоко вздохнул.

— О, если бы я им был... Тогда бы мне не пришлось прятаться, как беглому рабу, и дрожать за близкого мне человека.

— Объясни же, что произошло.

Анакреонт безнадёжно махнул рукой.

— Толпа ворвалась во дворец, оказавший мне гостеприимство после того, как случилось несчастье с Поликратом. Всё разнесено. Видишь, они празднуют победу, я же сопровождаю побеждённого.

— Ты о Гиппии?

— Да. Я надеялся найти здесь корабль. Жизнь Гиппия в опасности. Ведь четыре года назад кинжал, поразивший Гиппарха, был направлен против него. Но кто возьмёт на борт человека,

ныне преданного проклятию?!

— Погоди! Мне кажется, есть выход. Ведь я прибыл на персидском корабле.

— Да, — с грустью проговорил поэт. — Наверное, царь направил к Гиппию послов. А он вынужден скрываться в одном из пифосов.

— Да нет. Дарий приказал мне объехать Элладу в сопровождении стражей, с тем чтобы потом я смог побывать на родине. Стражей я должен выдавать за своих слуг. Среди них царский племянник. Сейчас я выясню, возьмёт ли он на борт тебя и твоего покровителя.

— Нет, только его. Меня ждут в Фессалии.

Вскоре Демокед вернулся:

— Решено. Гиппий может сесть на судно с наступлением темноты, и мы сразу же отплывём в Мегару. Там твой покровитель будет в безопасности.

— Как! Ты не побываешь в Афинах?! Не увидишь только что отстроенного театра Диониса? Не услышишь моих новых песен?

Демокед развёл руками:

— Решаю не я. Мне запрещено далеко уходить от провожатых. А им теперь Афины не нужны. Так и было сказано: «Зачем теперь Афины, если у нас будет Гиппий».

Удар судьбы

В то утро математики внесли в домик Пифагора статую Музы и поставили её у окна, дожидаясь, когда Учитель вернётся с обычной утренней прогулки. Послышались его шаги. Юноши замерли: неужто и этот их дар не будет принят?

Но вот раскрылась дверь. И сразу же послышался тихий возглас. В нём прозвучало огорчение, чувство, которое, как им казалось, чуждо Учителю. Но вскоре они увидели его лицо, как всегда спокойное и благожелательное.

— Скажи, мальчик, — обратился он к Тилару, — почему разгневана твоя Муза? Во время странствий она мне явилась в видении, и лицо её скорее выражало просьбу, и она очень похожа на одну женщину, которую ни ты, никто из вас не мог знать. Нет, я не пронёс её через все мои жизни, но в этой она была последней. Долгие годы я о ней ничего не слышал. И теперь она передо мною. Родопея... Слепок из дерева. А я и не знал, Тилар, что ты художник.

Тилар поднял голову, и то, что Пифагор прочитал в его взгляде, ещё более его потрясло: «Девушку звали Мией. С такими глазами не обманывают. Я не мог нарушить обета молчания и ей помочь».

Услышав тяжёлое дыхание Эвримена, Пифагор повернулся к нему и, захваченный смятением его мыслей, проговорил:

— Так ты не пустил мою дочь... Ты ей не поверил? Но не огорчайся, Эвримен, ты ни в чём не виноват. Ты выполнял моё распоряжение. Я и сам не знал о её существовании. Для меня это дар судьбы, как всегда нежданный. Её замыслы не ведомы никому. И где ты теперь, Мия? Найдёшь ли ко мне дорогу или исчезнешь бесследно, как твоя мать?

Юноши молча покинули лесху. Вскоре оттуда донеслись звуки кифары, и такие пленительные, что можно было подумать, будто вместе с гармонией по миру растекается потрясённая душа.

Пифагор не вышел из дому

ни в этот, ни в следующий день. Видимо, происшедшее было для него не даром, а ударом судьбы.

Сибариты

Это был осенний месяц, который тиррены называли хуру, ромеи — октобером или восьмым, а эллины — боэдромионом. Полетели на юг журавли. Был собран виноград, и начались праздники Диониса. Повеяли бурные ветры, загоняя суда в гавань. В прошлые годы в эти дни можно было видеть юношей в сопровождении отцов или старших братьев, направляющихся в Кротон, чтобы испытать судьбу. Только немногим из них посчастливилось остаться в храме Муз. Большинство из них возвращались домой с обидой на самих себя. Но были и такие, которые надолго затаили ненависть к тому, кто не сумел оценить их способностей. Некоторые из них со временем достигнут в своих полисах высокого положения и поставят целью отомстить обидчику.

Таков был кротонец Килон, в своё время отвергнутый Пифагором из-за отсутствия способностей к научным занятиям. Он носил то же имя, что и афинянин, впервые попытавшийся силой захватить власть и убитый у алтаря Алкмеонидами. От афинского Килона пошло выражение «Килонова скверна». Кротонский Килон сам был носителем скверны и остался безнаказанным.

Пифагор завершил чтение глиняных табличек с ассирийскими письменами, присланных Демокедом. Находясь в Вавилонии, Пифагор знал, что наблюдением за небесными светилами до вавилонян занимались ассирийцы, и слышал об ассирийском царе Ашшурбанипале, собравшем в своей библиотеке результаты наблюдений за много сотен лет. Но мог ли он думать, что в его руках окажутся именно эти таблички? Их привёз Демокеду один из пленённых вавилонянами иудеев, не последовавших за своим народом, отпущенным персами на свободу. Он набрёл на развалины разрушенной ассирийской столицы и набрал целую корзину табличек. Оказалось, что задолго до ассирийцев какой-то населявший Месопотамию народ установил периодичность небесных явлений и, осуществив за ними наблюдения, расположил их результаты в арифметические ряды. Применение к этим рядам геометрических правил позволяло вычислить орбиты движения планет.

За спиной послышались шаги Эвримена.

— К тебе сибариты, Пифагор.

Их было пятеро. Одного из них Пифагор знал в лицо и по имени: Менестор, ботаник, лучший из учеников Демокеда. Говорили невпопад, перебивая друг друга.

— Чернь распоясалась, — начал Менестор. — Негодяи во главе с Телисом стали врываться в дома. У меня разбросали свитки и уничтожили коллекцию растений. Искали золото, ибо распространился нелепый слух, будто я выпариваю его из трав. В других домах изнасиловали жён и дочерей.

— Они разбили трубы, по которым текло вино! — подхватил другой сибарит. — Пьяных ничто не могло остановить. Нам удалось спастись на лодке. Но Килон не захотел нас даже принять.

— А мы хотим помочь Кротону! — выкрикнул третий. — Мы готовы служить в вашем войске. Нашему примеру последуют многие порядочные люди.

Пифагор понял главное: Сибарис захвачен начальником наёмников италийцем Телисом. У Килона появился предлог для военных действий против Сибариса, и он отказывается от помощи беглецов, чтобы не связывать себе руки.